Габриэль Ланфранчи: Города становятся символами неравенства

Мир становится все более урбанизированным, причем процесс этот ускоряется. По данным ООН, в городах сейчас живет около 3,5 млрд человек, а к 2050 г., прогнозирует организация, их будет почти вдвое больше — примерно 6,5 млрд. В ближайшие 15 лет мир урбанизируется сильнее, чем за всю предыдущую историю человечества, ожидают эксперты ООН. Хотя столь стремительный рост сейчас идет прежде всего за счет Азии и Африки, в странах, где подавляющая доля населения уже живет в городах, проблем не меньше. Увеличивается концентрация городского населения и городских территорий вокруг мегаполисов. Из-за этого сильно меняется и сельская местность.

Эти процессы создают множество проблем — от усиления неравенства до климатических шоков, к которым многие быстро растущие города не приспособлены, от обеспечения едой, чистой водой и уборки мусора до самоидентификации в городских среде и пространстве, указывает Габриэль Ланфранчи. Он занимается вопросами городского развития в родном Буэнос-Айресе, в одном из ведущих независимых аналитических центров Аргентины — CIPPEC, и в Массачусетском технологическом институте (MIT); в этом году он также помогал российским урбанистам в подготовке книги “Эпоха агломераций”. Ланфранчи занимает должность руководителя Тhink 20 (саммита аналитических центров стран двадцатки) по климатическим инициативам и развитию инфраструктуры. Вопросы развития мегаполисов должны решаться уже не на городском, а на более даже не высоком, а широком уровне, считает Ланфранчи. Города становятся не просто крупными, они становятся макроагломерациями. И зачастую уже невозможно решить принципиальные вопросы, не договорившись с окружающими территориями и в ряде случаев с властями страны. Потому что границы между мегаполисом и городами-спутниками, мегаполисом и целой страной стираются. Транспортные потоки, климатические явления, функционирование рынков прочно связывают мегаполис с окружающими территориями. При этом многие мегаполисы по размеру ВВП уже превышают страны и конкурируют с ними за инвестиции, рынки, профессиональных работников.

Одновременно со стремительным процессом урбанизации развиваются новые технологии, отмечает Ланфранчи. Они многое изменят и в нашей жизни, и в самом городе. “Как именно, я не знаю”, — говорит он, но “радикально”.

— На Московском урбанистическом форуме в июле вы участвовали в сессии “Город на сто миллионов жителей”. Это действительно то, что нас ожидает?

— Думаю, да, но, возможно, не так, как мы это представляем — что нынешние города будут разрастаться все сильнее и сильнее. Скорее это будет система взаимосвязанных друг с другом многочисленных городов с бесконечными переходами от городских территорий к сельским, от сельских к городским. Такое уже в определенной степени можно наблюдать на севере Италии между Миланом, Бергамо и Венецией с одной стороны и Турином с другой. Но плотность населения в таких системах будет возрастать, если, конечно, мы как-то радикально не изменим своих взглядов на город (это возможно, никто из нас не знает будущего). Сейчас мы движемся в этом направлении, но не стоит бояться. В агломерации Токио уже насчитывается почти 40 млн жителей, так что до 100 млн не так уж далеко, хотя кажется, что это очень много. В Бразилии есть то, что называется городской макроагломерацией Сан-Паулу, где сам город окружен тремя другими мегаполисами и они существуют вместе. В Сан-Паулу вместе с пригородами проживает 22 млн человек, а всего в этой макроагломерации тоже около 40 млн.

В Китае возник треугольник агломераций со 100 млн жителей. И всего за 15 лет там построили самую разветвленную в мире сеть самых высокоскоростных железных дорог. Поезда ходят с частотой раз в три минуты — как в метро Буэнос-Айреса, например, — только в Китае они идут на гораздо большие расстояния. Если появляются подобные технологии, они позволяют связывать мегаполисы в то, что профессор MIT Цзиньхуа Чжао, участвовавший в работе организованной мною MIT MetroLab, назвал суперурбанистическим организмом. Это живой организм, полностью объединенный на правовом уровне.

Многим людям такое развитие событий не нравится. На одной из сессий на форуме кто-то сказал: “Не нужно, чтобы все эти мегагорода были набиты бедняками, чтобы в них приезжало еще больше бедных”. Но можно сказать, что нам не нужно и изменение климата, и все эти технологии, которые кардинальным образом меняют нашу жизнь, то, как мы друг с другом взаимодействуем. Но это происходит. Когда это осознаешь, то понимаешь, что не нужно бороться с цунами, нужно со всем этим что-то делать. Если понимаешь, что это все равно произойдет, встает вопрос, как обществу адаптироваться к этим переменам. Я считаю, что это нужно делать через управление. Самая важная инновация этого века — цифровизация: мы уже ощущаем ее влияние, но она дойдет до всего, чем мы занимаемся. Автоматизация изменит и то, как мы работаем, и то, как отдыхаем, и само управление. Нужно будет искать новые способы организации общества в рамках территорий.

Уже наблюдается острая конкуренция (хотя она не отражена в популярных рейтингах) между странами и мегаполисами. Известный урбанист Педро Ортиз в рамках программы MIT MetroLab составил рейтинг стран и мегаполисов по ВВП, и в первой сотне 42 города. То есть стран и мегаполисов в топ-100 почти поровну. Токио — часть Японии, но это также самый богатый мегаполис, стоящий в этом рейтинге на 14-м месте.

— Можно ли предвидеть ситуацию, когда мэры таких городских образований будут соперничать с национальными президентами или прем­ьер-министрами?

— Это уже происходит. Например, президент моей страны, Аргентины, — бывший мэр Буэнос-Айреса. А президент России Владимир Путин был первым заместителем мэра Петербурга. То есть среди национальных лидеров появляется все больше тех, кто руководил крупными городами.

— Расширение городов сегодня — это часть тенденции, которая наблюдается уже много столетий, или есть какие-то особенности, возможно в технологической сфере, которые меняют это процесс?

— Это во многом зависит от особенностей стран и регионов, не везде эти процессы идут одинаково. Южноамериканские страны, например, — это уже очень урбанизированные общества. В Аргентине 92% населения живет в городах (таковыми считаются поселения с 2000 жителей и больше, а если начинать с городов с 4500 жителей, то 86%). США — тоже одна из самых урбанизированных стран. Поэтому быстрый рост урбанизации, который мы сегодня наблюдаем, объясняется прежде всего развитием Китая, Индии, Африки. По подсчетам Программы ООН по населенным пунктам (UN Habitat) и Нью-Йоркского университета, урбанизация идет в 3 раза быстрее, чем растет население, которое тоже увеличивается достаточно быстро. Если совместить эти два тренда, вполне вероятно, что в ближайшие 15 лет городская территория в мире вырастет вдвое. Другими словами, за эти 15 лет будет построено столько городов, сколько за предыдущие 6000 лет. Это очень опасно: 15 лет — это ничто, менее четырех сроков обычного мэра, и, если все пустить на самотек, уровень неравенства будет еще выше, чем сегодня, когда он и так высок и являет собой одну из главных проблем современного мира. Города становятся символами неравенства, и с этим нужно что-то делать.

Осознать этот стремительный рост городов — первый шаг на пути практических действий. Необходимо радикально менять доступ к земле. Я ничего не имею против рыночных механизмов, но, когда вы строите город, вы создаете систему, это не просто один владелец земли продает ее другому, который будет на ней что-то делать. Все это часть общегородской системы, которая создает и стоимость, и загрязнение. В этой сложной конструкции страны должны гораздо больше, чем сегодня, участвовать в решении городских вопросов.

— Власти каких уровней должны в этом участвовать?

— Это зависит от страны, ведь это может быть федеративное государство, как Аргентина, или унитарное, как Франция. Но в большинстве случаев есть три уровня: местный, региональный и национальный. Однако нет уровня агломераций. Есть несколько исключений, где существует мэр агломерации, например Большой Лондон, и там, кстати, можно видеть, как мэр Лондона конкурирует с премьер-министром. Нам кажется, что будет появляться все больше организаций (и это уже происходит), отвечающих за инфраструктуру, услуги всей агломерации, т. е. на другом уровне, нежели местный и национальный. На местном, городском уровне невозможно решать многие проблемы. Например, если мэр Москвы решит бороться с неравенством и для этого строить много жилья, множество людей приедет с периферии и решить проблему не удастся — наоборот, она может даже усугубиться. Так же и с климатом. Наводнению все равно, где проходят муниципальные границы, как и жаре, и засухе. Изменение климата влияет на наше представление о том, как решать проблемы. Сегодня остро стоит вопрос суверенитета, а Парижское соглашение по климату заставляет нас осознавать, что мы все-таки очень взаимосвязаны и если вы не выполняете поставленных перед вами целей, то, даже если я все делаю правильно, вы создаете мне проблемы в моей стране. То же самое происходит и на уровне городов и окружающих их территорий.

— Как людям на таких огромных территориях не потерять себя — в психологическом, социальном, профессиональном, даже географическом плане?

— Очень хороший вопрос. Профессор Миланского технического университета Антонелла Контин с коллегами работают над тем, что они называют архитектурой агломерации. Архитектура помогает вам понимать, где вы находитесь. Например, мы в ресторане, сидим на веранде, вот его фасад, там — река. Когда переносишь это на уровень города, можно вспомнить Карла Росси, который создавал городские архитектурные ансамбли и говорил, что мы понимаем город благодаря его памятникам, площадям, благодаря архитектуре понимаем, что находимся рядом с площадью или рекой. Если сделать еще один шаг, мы переходим на уровень агломерации; мы должны понимать, что есть определенные конструкции или места, которые несут общий смысл и передают особенность, индивидуальность этого большого образования. Это очень важно. Нужна эта общая картинка, структура, чтобы при строительстве увязывать различные вещи в то, что Педро Ортиз называет городской матрицей — ментальной картой, которая позволяет понимать, где вы находитесь. Вы наверняка не знаете досконально всю Москву, но можно знать определенные части города, строения и точки, которые приходят на ум и позволяют понять, где вы находитесь в этом суперурбанистическом организме.

— У вас есть понятие “белая инфраструктура”. Она может помочь в организации жизни людей в таком организме?

— Да, я придумал его во время посещения Московского урбанистического форума в прошлом году. Белая инфраструктура помогает создать новую концепцию города. Голубая инфраструктура — санитарно-гигиенические системы, водопроводы, канализация — была создана после промышленной революции. Зеленая — во второй половине ХХ в., чтобы развивать в городе биоразнообразие. А белая — это инфраструктура, складывающаяся сейчас; она обеспечивает доступность, позволяя связываться и через интернет, и лично. Во многом это происходит благодаря тому, что многие технологии теперь умещаются у нас в смартфоне. Сюда же можно отнести сервисы вроде Uber, а вскоре [можно будет] и автономные автомобили.

Я думаю, что экономика совместного пользования изменит очень многое в том, как мы производим и потребляем. Из-за этого будут меняться и города. Например, уже есть коворкинговые центры, есть примеры совместного жилья.

— Нет-нет, мы в России уже проходили, что такое коммунальное жилье!

— Да, я знаю. (Смеется.) Но теперь это будет по-другому, по-современному, благодаря технологиям. Изменится то, как мы отдыхаем, — я не знаю, как именно, я не футурист, но использование общественных пространств изменится радикально.

— Можно ли говорить, что граница между городской и сельской местностью будет стираться?

— Да, она исчезает. Нил Бреннер из Гарвардской школы дизайна говорит об урбанизированной планете, и я с ним согласен. Что такое сегодня сельская местность? В конечном итоге, сегодня она в большинстве случаев производит что-то для городов. Если у нее есть связи с городом и из нее в город передаются ресурсы, она больше не сельская, потому что участвует в том, что мы называем метаболизмом городской среды.

Кроме того, сельское производство приходит в города — появляются вертикальные фермы, выращивание сельскохозяйственных культур на крышах; в мире гигантских агломераций не остается других возможностей. Городам придется каким-то образом становиться самодостаточными.

— А что будет с менее крупными городами?

— Многие будут поглощены растущими агломерациями, если находятся неподалеку. Но они и сами будут сильно расти. Да, у совсем маленьких городов, где менее 10 000 жителей, будут проблемы. Но города с 50 000—100 000 жителей смогут развивать ту сложную структуру, что характерна и для крупных. В период, который эксперты ОЭСР назвали веком метрополий, крупные города привлекают все больше людей, потому что там лучше доступ к различным рынкам, выше зарплаты, более разнообразный отдых, удобства, общественный транспорт. Со всем этим сложно конкурировать, но есть много людей, которым не нравится жить в больших городах, поэтому менее крупные не исчезнут.

— Сегодня городские агломерации конкурируют уже даже не на региональном и национальном, но на общемировом уровне. На что им ориентироваться, какие стратегии выбирать, чтобы не отстать в этом соревновании?

— Ключевой момент — качество жизни. Город мирового уровня остается таковым, пока может привлекать талантливых, высокопрофессиональных людей, удерживать их и создавать что-то абсолютно непохожее на то, что создают конкуренты. Кремниевая долина потому и центр технологий, что, когда у вас появляется связанная с ними идея, вам необходимо туда ехать, иначе вы окажетесь в стороне. В США эта концепция очень хорошо развита. Города специализируются, чтобы привлекать не только и не столько инвестиции, сколько квалифицированных работников: за образованием и медициной вы едете в Бостон, за технологиями — в Кремниевую долину, работать с автомобилями раньше ехали в Детройт. А чтобы заинтересовать таких работников, нужно предложить им возможность жить в удобном, безопасном месте с хорошей экологией и т. д. Пробки на дорогах будут всегда, но, если вы так организуете город, что в нем в разных зонах есть возможности для жизни, работы, покупок, отдыха, чтобы не нужно было часто и далеко ездить, вы делаете его более привлекательным. Многое в организации города основано на понимании, что счастье есть ключ к сердцу горожан.

— Мегагорода будущего часто изображают, как, например, в фильме “Бегущий по лезвию”. К счастью, до такого состояния нам еще далеко. Но что может пойти не так, в результате чего мы можем оказаться в подобном городе?

— Риски достаточно высоки. Если мы будем строить и использовать города как раньше, уровень загрязнения окружающей среды может оказаться таким, что значительную часть года температура во многих городах будет превышать 50 градусов. И придется строить подземные общественные пространства, чтобы было где проводить время. Очень важно, чтобы представители научного сообщества, СМИ, руководители городов внесли свой вклад в понимание обществом того, что изменение климата — это фундаментальная проблема. А для этого очень важно, чтобы правительства открыли имеющуюся у них информацию для граждан, потому что граждане — лучшие партнеры в решении таких вопросов. Без быстрых перемен в этой области нас может ждать очень негативный сценарий.

Габриэль Ланфранчи

• 1976

  Родился в Кордове (Аргентина). Получил диплом архитектора и градостроителя в Университете Буэнос-Айреса, степень магистра по городской экономике в University Di Tella

• 2008

  консультант в Межамериканском банке развития

• 2015

  основал программу MetroLab в Массачусетском технологическом институте (MIT), стал сотрудником специального отделения урбанистики и региональных исследований MIT. Стал директором городских программ в CIPPEC (Буэнос-Айрес)

• 2018

  основал постдипломную программу “Столичный урбанизм” в Университете Буэнос-Айреса

Михаил ОВЕРЧЕНКО