Freedom House: “Правительство Путина пытается заглушить критику в СМИ настойчивей, чем власти Таджикистана”

В ежегодном исследовании Freedom House “Свобода слова” Россия традиционно стоит рядом с авторитарными странами. В это исследование мы впервые попали в 1994 г. и оказались на одной строчке с Буркина-Фасо, между Сальвадором и ЮАР. Чем меньше пунктов у страны, тем свободнее пресса. США в 1994 г. набрали 12 пунктов, лучший результат был у Бельгии — 7. Россия получила 40 пунктов и статус страны с “частично свободной” прессой.

В 90-х гг. уровень несвободы СМИ в России, по данным организации, продолжал расти: 53 пункта в 1998-м, 59 — в 1999. Тогда мы достигли уровня Фиджи, между Гаити и Пакистаном. Рейтинг США тоже упал, но всего на один пункт, до 13, а самая свободная пресса оказалась на острове Науру.

После некоторой стабилизации в начале 2000-х Россия постепенно сместилась в категорию стран с несвободной прессой. В этом году России присуждено 80 пунктов — на один меньше (то есть чуть лучше), чем год назад.

Сильвана Хабданк-Колачковска, директор проекта Freedom House “Страны на распутье” и аналитик проектов “Свобода слова” и “Свобода в мире”, по просьбе Slon ответила на вопросы о том, что изменилось в положении прессы России за год, почему у Freedom House нет отделения в Москве, а также почему состояние прессы России, по мнению организации, хуже, чем в Таджикистане.

— Одна из проблем с рейтингами, которые делает ваша организация, в отношении России, как мне кажется, — недовольство ими со стороны официальной Москвы, включая министерство иностранных дел.

— Точно.

— И мне кажется, что Freedom House получает претензии Москвы на постоянной основе.

— Да.

— Почему?

— Одна из причин — в том, что мы хорошо известны. Мы делаем заявления, которые попадают во многие заголовки. И правительства, министерства иностранных дел разных стран чувствуют, что на это нужно реагировать. Так что ничего удивительного, это их работа — реагировать на негативные оценки. А причина, по которой оценки негативны, — в том, что Freedom House не боится говорить правду в глаза власти, мы не дипломатическая организация. Мы делаем оценки на базе скрупулезного анализа, серьезной методологии.

— А есть какие-то возможности коммуницировать с представителями власти, или вы не чувствуете в этом необходимости?

— Нет, у нас нет цели налаживать прямой диалог. Это не переговоры. Конечно, мы поддерживаем контакт с властями, но в меньшей степени это касается России. Обычно мы общаемся с правительством тех стран, которые хотят как-то изменить свой имидж в мире. Вы, наверное, будете удивлены, но Азербайджан — много работает в этом направлении. Пару лет назад у них были довольно серьезные претензии к Freedom House. Наверное, вы читали про реакцию венгерского правительства, недовольного положением страны в рейтингах свободы прессы, и, видимо, это недовольство будет сохраняться.

Что касается методологии рейтингов, это очень длительный процесс — их составление, сама дискуссия длится несколько дней, а до этого идет много переговоров с экспертами, с аналитиками. Это многослойный процесс. При этом существует миф, что рейтинг составляется несколькими людьми в Америке.

— Причем все находятся в так называемом вашингтонском обкоме.

— Точно. Да, есть такая теория, что рейтинг составляется в маленькой прокуренной комнате. Но это не так. Объективно рейтинги нуждаются в защите от лоббизма, поэтому это очень прозрачный и многоступенчатый процесс — составление рейтинга.

Важно, как считают

— Кто эти люди?

— Это зависит от исследования. В том, которым как директор занимаюсь лично я, например, — “Страны на распутье” — вы в самом докладе видите имена экспертов. Обычно эти люди находятся в странах доклада — это главы каких-то общественных институтов, журналисты или научные работники — большинство тех, кто обладает глубокими знаниями в сфере прав человека.

Делать это довольно трудно, потому что исследуются очень разные проблемы: от выборного процесса, положения с правами человека до коррупции. Найти людей, которые, разбираются в каждой сфере, действительно непросто. Поэтому у нас есть эксперты по всему миру, включая Америку — те, кто анализирует данные до момента опубликования рейтингов. А в момент их обсуждения собираются люди, которые очень хорошо знают методологию. Каждый из докладов, который мы публикуем, имеет свою методику. В группе, которая обсуждает рейтинги, есть и эксперты самого Freedom House, люди из академической сферы, независимые политические консультанты. И у нас нет никого, кто бы был членом какого бы то ни было правительства — очень важно, чтобы рейтинги были независимыми.

— Да, но люди, которые представляют, например, Россию, должны ли обладать знаниями о других странах? Как они могут их сравнивать?

— Обычно эксперты, которые одинаково хорошо знают весь регион, ответственны за несколько стран. Наши собрания, на которых обсуждаются рейтинги, разделены на региональные группы. Например, для исследования “Страны на распутье”, которое посвящено посткоммунистическому пространству, мы обсуждаем в один день Балканы... Другие исследования — “Свобода в мире”, “Свобода прессы” — посвящены другим регионам... У нас есть база знаний о регионах, но люди, которые работают с нами, обычно охватывают 2—3 страны. И они должны прочитать черновые варианты, должны подготовиться, прежде чем прийти на встречу. Вообще это вполне себе обязательства, чтобы быть включенным в процесс, быть советником. И так как мы — неправительственная организация, то здесь большую роль играет бескорыстный труд.

Каждый аналитик презентует свои доклады, в идеале — лично, но, например, в моем проекте 29 аналитиков, и мы не можем себе позволить, чтобы они лично приехали в США. Так что либо мы, либо аналитики презентуем свои доводы, и потом обсуждаем их. Эти встречи могут длиться очень-очень долго и быть очень утомительными.

— Вы можете назвать аналитиков?

— Не могу. Не могу. Это зависит от исследования. В некоторых из них значатся имена. В моем проекте имена авторов значатся, а советники, если это может создать им проблемы в своих странах, предпочитают не называть себя. В некоторых странах у нас нет аналитиков, живущих в них. Например, в Туркменистане нет аналитика, по понятным причинам.

— А кто выступает экспертами по состоянию прессы в России? Вы отказываетесь их назвать?

— Эксперты, которые консультируют по докладу “Свобода прессы” не называются ни в русском докладе, ни в докладе по любой другой стране, так как эти доклады считаются нашими коллективными, отражающими взгляды Freedom House, а не конкретных экспертов.

— И в Москве у вас ведь нет офиса?

— Нет, и этот вопрос долгое время обсуждался. У нас есть офис в Вильнюсе. Наш офис в Нью-Йорке — это центр анализа и публикации. Есть офисы в Вашингтоне, где располагается наша штаб-квартира, в Вильнюсе, Бишкеке, Астане. Они работают с неправительственными организациями.

— Вы считаете, что вашим экспертам в Москве опасно находиться? Почему у вас нет офиса там?

— Хороший вопрос. Я не думаю, что причина в этом. Думаю, с точки зрения логистики это было бы сложно, мы бы столкнулись в большим количеством препятствий. Пару лет назад мы делали в Москве презентацию доклада “Страны переходного периода”, и было невероятно сложно найти для этого место. В итоге встреча состоялась, все прошло нормально, но это неслучайно, что у нас были такие сложности.

— Почему?

— Почему власти не хотят, чтобы Freedom House был в Москве? Нет ни одной причины, чтобы они хотели нашего присутствия.

— Что они делают, чтобы помешать вам, как вы говорите?

— Меня там не было лично, это информация из вторых рук, так что, если вы не против, я не буду говорить об этом.

Наталия РОСТОВА