Это что-то вроде ‘F*** you Rinat’”. Западные медиа об Украине

Связано это было с неожиданной победой над “Базелем” и предстоящим матчем с “Интером” в полуфинале. 

Как отметили в немецкой Frankfurter Allgemeine Zeitung, “европейские кубковые соревнования, которые проводятся в настоящее время, являются довольно новым опытом для всех участников и в этом, возможно, лежит причина некоторых неожиданностей, прежде всего, в Лиге чемпионов. Есть, однако, один клуб, которому хорошо знакомо ощущение безродности, которое могут создавать пустые трибуны в Лиссабоне и Северном Рейне-Вестфалии. Донецкий “Шахтер”, соперник миланского “Интера” в кельнском полуфинале Лиги Европы вечером в понедельник, выступает все время не дома не только из-за кризиса, вызванного пандемией; из-за войны на востоке Украины клуб уже шесть лет не может проводить настоящие домашние матчи.” В тексте отмечалось, что, благодаря этому печальному опыту, для команды больше не имеет значения, где играть. 

О “безродности” “Шахтера” написали также в The Times. Корреспондент британского издания начал издалека, вспомнив о победе донецкой команды в Кубке УЕФА в 2009 году и о том, как поздравить команду в центр Донецка прибыл будущий президент Виктор Янукович. В тексте предполагалось, что Януковича, как и “Шахтер”, в то время обожали в Донецке, поскольку он поддерживал местную команду и стремился сместить “националистическое” правительство Виктора Ющенко и сблизить страну с Россией. Победа Януковича на президентских выборах вместе с предшествовавшей ей победой “Шахтера” означала и победу востока страны в давнем внутреннем противостоянии, -писал дальше корреспондент The Times. Однако к 2014 году все изменилось. Восстание против Януковича в Киеве многие на востоке рассматривали и как восстание против Донецка, в котором, в частности, принимали участие ультрас вечного соперника “Шахтера”, киевского “Динамо”. (Британский журналист мог не знать, что ультрас восточноукраинских клубов также выступали против Януковича и начавшейся после его свержения “русской весны” — ред.)

Массовые беспорядки, насилие и мародерство на востоке страны, начавшиеся ранней весной 2014 года, вынудили “Шахтер” покинуть Донецк. “Люди отвернулись от Ахметова и “Шахтера” за то, что они нас бросили,” — цитировал The Times Олега Антипова, бывшего сотрудника пресс-службы “Шахтера”. “Ностальгируя по советскому прошлому, он поддерживает сепаратистское правительство, — продолжали в британском издании. — А его любовь к “Шахтеру” прошла. “Его (Ахметова) деньги и влияние могли бы нам помочь. Он он бежал. То, что он сделал для города, ничего не значит сейчас.” В парке рядом с ныне брошенной “Донбасс Ареной” “Шахтера” болельщик нацарапал на скамейке надпись с ругательствами в адрес Ахметова. “Это что-то вроде ‘F*** you Rinat’, — говорит Антипов. — На самом деле, гораздо оскорбительнее, чем это.””

В The Times вспоминали, что “команда начала подниматься на небывалые высоты, воодушевленная политикой нового главного тренера Мирчи Луческу по выписке никому не известных молодых футболистов из Бразилии и превращению их в звезд. Будущие игроки Премьер-лиги Виллиан и Фернандиньо, а также форвард “Ювентуса” Дуглас Коста, начали свои европейские карьеры в Донецке. Как сказал бывший капитан “Шахтера” Игорь Петров, “после распада СССР все старые системы подготовки игроков рухнули. У нас не было выбора, кроме как посмотреть на Бразилию”. В то же время, “Динамо” сохранило лояльность устаревшим методам советского мэтра Валерия Лобановского и осталось далеко позади своего вдруг прославившегося соперника с востока”.

““Шахтер” против киевского “Динамо” — это зеркало украинского политического и культурного раскола, — продолжался текст. — “Шахтер”, основанный мигрантами периода ранней индустриализации в регионе, представлял уголь, сталь и тяжелую старую советскую промышленность. “Динамо” — это, напротив, бесстрастные вельможи из класса бюрократических аппаратчиков. Оранжевая революция Ющенко вместе с внезапным возвышением “Шахтера” создали двойной антагонизм, который упрочил боевые позиции между востоком и западом”. Вячеслав Шарафудинов, некогда известный футбольный комментатор, в интервью The Times говорил, что “политическое направление Ющенко, плюс факт, что “Шахтер” становился гораздо сильнее, создали две параллельных негативных тенденции. Киевское правительство обратило националистов против носителей русского языка, а из-за успеха “Шахтера” они невзлюбили нас еще сильнее. Но теперь это изменилось. Они больше не донецкий “Шахтер”. Они — украинский “Шахтер”. И Украина может оставить их себе”.

На сегодня, как считают в The Times, “никаких прежних боевых позиций не осталось. В июле случилось немыслимое, когда легендарный румынский тренер “Шахтера” Луческу был назначен руководителем “Динамо”. Ходили даже слухи, что клуб подписал соглашение со следующего сезона играть домашние матчи на национальном стадионе “Олимпийский” в Киеве, утвердив таким образом заявление Шарафудинова, что связи с Донецком навсегда разорваны. Если “Шахтер” совершит невозможное и получит первый европейский трофей Украины за десятилетие, сложно вообразить, откуда прибудет восторженная толпа, чтобы приветствовать его дома.”

Наследие 2014

О Майдане и Януковиче вспоминали на прошедшей неделе и в другом, более очевидном контексте: сравнивая Украину с Беларусью, где уже больше недели происходят массовые протесты против явно сфальсифицированных результатов президентских выборов. В Foreign Policy назвали четыре причины, по которым, по мнению журналистки издания, сравнивать Украину-2014 и Беларусь-2020 не стоит. Как говорилось в тексте FP, Беларусь гораздо авторитарнее, чем Украина, которая в 2013 году, в отличие от сегодняшней Беларуси, все же была демократией. При этом, в отличие от Беларуси, Украина была культурно и политически расколотой. Наконец, у протестов в Украине, по мнению автора текста, была четкая цель — ассоциация с Европейским Союзом, в то время как протестом в Беларуси движут только гнев и возмущение.

Журналистка американского издания отмечала, в частности, что “тогда как украинская революция забрала в конечном итоге около сотни жизней, первые случаи гибели в Украине имели место после двух месяцев протеста. Лукашенко не ждал и двух ночей. Это подчеркивает и решительную настроенность властей Беларуси на подавление зарождающихся протестов до того, как они приобретут размах, и на смелость протестующих, которые бросают вызов дубинкам, резиновым пулям, слезоточивому газу и светошумовым гранатам”.

Также в ее тексте говорилось, что в Украине “выборы были свободными и честными, каковыми они никогда не были в Беларуси при Лукашенко. Хотя парламент был заполнен сторонниками тогдашнего президента Виктора Януковича, существовала активная оппозиция, которая быстро поддержала протесты. Даже негативная сторона украинской политики давала больше пространства для маневра. Украинские олигархи, которые длительное время играли чрезмерную и зачастую негативную роль в политике страны, тем не менее, служили альтернативной политической опорой, маневрируя ради сохранения влияния. Ведущие бизнесмены Беларуси имеют ничтожный политический вес”.

А Tygodnik Powszechny  рассказал о крымских татарках, чьи мужья были арестованы путинским режимом по политическим мотивам после аннексии полуострова Россией в 2014 году. Одна из героинь текста — Мумине Салиева, жена политзаключенного Сейрана Салиева и мать четверых детей, запустившая проект “Крымское детство” для психологической поддержки детей, которые, как и ее четверка, растут теперь при насильном отсутствии отцов. Как рассказала она польскому изданию, “мои старшие дети читают в интернете всю информацию о репрессиях, хотят ходить на демонстрации. Оккупация очень быстро научила их взрослости. Я не хочу хвалить моих детей, но они для меня — настоящая поддержка. Самой младшей дочерью занимается двенадцатилетний Салих, мой старший. Он сам ее пеленает. Месяц назад я поехала в суд в Симферополе, а тут звонит он: “Мама, я приготовил обед: макароны, сосиски и омлет.” Спрашиваю, как он справился. А он отвечает, что посмотрел на YouTube и звонит только для того, чтобы я не переживала, что они голодные.”

Как говорилось дальше в тексте TP, “когда она выходила от свекрови с тарелкой пельменей на обед, чиновники втащили ее в машину. Вместе с другой активисткой, Лутфие Зудиевой, их задержали на сутки. Поводом оказались записи в интернете от 2013 года. Их выпустили после выплаты штрафа. “Когда в интернете появилась информация о моем задержании, дети были дома сами. Для них это был, наверное, больший шок, чем арест мужа. Но Салих повел себя мужественно. Он сообщил девочкам, что раз мамы нет, он старший в семье и они должны его слушаться. Распорядился, что нельзя плакать и нужно молиться, чтобы с мамой все было хорошо. И так дети вымолили мое освобождение. Но потом они несколько недель от страха хотели спать в кровати со мной.””

Журналистка Tygodnikа цитировала также рассказ Мумине Салиевой о том, что матери, как она, вынуждены объяснять детям, что их отцы и другие осужденные в России крымские татары — не преступники, как говорят чиновники и СМИ, а герои. “Мумине Салиева хочет подчеркнуть, что независимо от того, сколько перенесла их семья и народ крымских татар, их борьба с оккупацией — исключительно мирная, — писал Tygodnik Powszechny. — “Я стараюсь подавать детям пример достойного поведения во время репрессий, — поясняет она. — Важнее всего, чтобы они не росли в ненависти. Ответом на зло должно быть добро, потому что ненависть опустила бы нас до уровня оккупантов. Я не знаю, когда Крымский полуостров вернется в состав Украины. Но я знаю одно: рано или поздно вернутся домой наши мужчины. Увидят любящих их детей, из которых будут расти благородные и сильные люди. Это будет наша победа.””

“Очень распространенный нелегальный бизнес”

И еще о детях. Интерес к проблеме суррогатного материнства в Украине у западных редакций не проходит с тех пор, как она стала явной в связи с карантинными ограничениями, когда иностранные пары не смогли въехать в Украину, чтобы забрать рожденных для них украинками младенцев. Как написали в The New York Times, “Украина с ее относительно мягкими законами в сфере репродуктивного здоровья и большим количеством женщин, готовых стать суррогатными матерями, среди бедного населения, является хабом для международного бизнеса, говорят участники индустрии и защитники прав женщин”.

“Но украинское законодательство запрещает суррогатное материнство для однополых пар или для клиентов, которые хотят выбрать пол ребенка. В результате ответвление этой индустрии в Украине начало перемещать женщин на период вынашивания и родов в другие юрисдикции, зачастую в правовые серые зоны вроде непризнанного отколовшегося государства Северного Кипра, которое поддерживает Турция. Это “идеальное место для всех моделей семьи”, отмечает на своем сайте одна из компаний, которая предлагает такого рода услуги, Surrogacy 365. Женщины отправляются туда для имплантации эмбриона, на семь месяцев возвращаются в Украину, затем отправляются снова для родов.”

Как сообщали в американском издании, “это очень распространенный нелегальный бизнес в таких странах, как Северный Кипр, Приднестровье, Абхазия и другие непризнанные псевдогосударства, сказал Сергей Антонов, адвокат и специалист по репродуктивному праву в Украине. В феврале и марте 14 украинских матерей, опасаясь оказаться на мели из-за связанных с вирусом запретов на передвижение, покинули Северный Кипр, родив детей, но не успев передать их генетическим родителям, оставив младенцев в правовом вакууме”.

“Последовавший затем спор между агентами и матерями просочился в новостные ленты в Украине, пролив свет на обычно скрытый бизнес, — говорилось в тексте NYT. — Женщины говорят, что пережили кустарную медицинскую помощь и обязательные кесарева сечения. Их утверждения подтверждаются медицинскими документами о послеродовом уходе. Один младенец умер. “Эти незаконные программы стали заметны” только из-за того, что запреты на путешествия, введенные в связи с пандемией, подорвали их бизнес-модель, сказала Светлана Бурковская, директор неправительственной организации “Сила матерей”. По оценкам Бурковской, в прошлом году, до запретов на путешествия, около трех тысяч украинских суррогатных матерей выезжали за рубеж для родов и еще тридцать тысяч — чтобы стать донорами яйцеклеток, преимущественно вне поля общественного внимания. “Это очень рискованно” для тех женщин, которые рожают, сказала она.”

“В настоящее время ее организация расследует подпольную родильную палату в квартире в городе Фамагуста на Северном Кипре. Матери описали ее как нелегальный госпиталь. По их словам, медсестры говорили только по-турецки, а врачи не знали их медицинских данных. “Когда я поступила в больницу, врач был удивлен, услышав, что у меня прежде было кесарево сечение”, — сказала одна из женщин, которая назвала только свое имя, Ира, не желая, чтобы семья и друзья узнали о ее работе суррогатной матерью. Следовать безопасной практике и делать второе кесарево было поздно, поскольку у нее уже открывалась шейка матки, сказала она. В импровизированный госпиталь “анестезиолог пришел в пуховике” вместо медицинского халата, и в таких условиях она родила. Через несколько часов она видела, как ребенок умирал на стоявшем рядом столе, пока медицинские работники пытались спасти ее собственную жизнь, рассказала она. У нее было внутреннее кровотечение и ее рвало. “У них явно не было достаточно персонала. Они отложили ребенка — это была прекрасная, выглядевшая здоровой девочка. Она не дышала, но я видела, что она двигалась”, — сказала Ира, плача при воспоминаниях об испытании, через которое она прошла в феврале.”

Именно после случая с Ирой, по информации журналистки The New York Times, в импровизированной больнице в Фамагусте всем роженицам, независимо от их воли и состояния здоровья, стали делать кесарево сечение. Как пояснили им врачи, таким образом они не хотят допустить новых смертей.

Обзор подготовила Софья Петровская