“Эпоха Гонтаревой”: горькое послевкусие

Нацбанк за все годы своего существования не имел такого противоречивого, да и настолько токсичного, в политическом смысле, руководителя. С другой стороны, г-жа Гонтарева органично вписывалась в шаблонный образ реформатора, сформировавшийся в представлении отечественных “фанов” Бальцеровича или Тэтчер. Позитивные оценки международных финансовых организаций и авторитетных деловых изданий усиливали образ “железной леди” финансового рынка Украины, которая последовательно, преодолевая непонимание и сопротивление общества, создает в настоящем фундамент для светлого будущего. Однако картина этого светлого будущего пока просматривается тем хуже, чем внимательнее приглядываешься к последним тенденциям в финансово-банковской системе Украины.

В “мокром” остатке

За текущую неделю СМИ были переполнены анализом (а чаще его имитациями) позитива и негатива от результатов руководства Нацбанком Валерией Гонтаревой: показателями выданного рефинансирования, потерь вкладчиков и бизнеса в обанкротившихся банках и т.д. ZN.UA внесло свою лепту несколько ранее в статье “Крест Гонтаревой” — неизбежный результат реформ или особый украинский феномен“ (№12 от 1 апреля 2017 г.), приведя ряд малоутешительных показателей результативности работы НБУ за последние годы, которыми не хочется заново утомлять наших читателей. Однако же, учитывая “эпохальность момента”, добавить несколько важных обстоятельств необходимо.

Одной из наиболее резонансных инициатив Нацбанка под руководством Гонтаревой стала “очистка” банковского сектора. По правде, эта задача должна была стать первоочередной для любого постмайданного руководителя НБУ. И то, что персонально Валерия Алексеевна на это решилась, — ее несомненная заслуга. Ужасающий микс хронических патологий банковской системы Украины, перечень которых серьезно пополнился и остался замороженным в ходе кризиса 2008—2009 гг., а также изощренных схемных операций времен не только президентства Януковича, стал раковой опухолью в организме экономики, требовавшей срочнейшего оперативного вмешательства. Ее проявления:

— фиктивная капитализация банков; многочисленный “парк” финучреждений-”пылесосов”, активно привлекавших вклады для финансирования бизнеса своих акционеров; 

— использование кредитования для формирования фиктивного налогового кредита в сфере уплаты НДС, вывода рефинансирования регулятора, сомнительных с точки зрения финансового мониторинга операций; 

— огромные объемы “мусорных” ценных бумаг в банковских портфелях;

— неликвидные или присутствующие только в бухгалтерском учете/низкокачественных актах оценщика залоги и др.

Вышеприведенный перечень отнюдь не полон — он содержит только наиболее болезненные дефекты некогда локомотива украинской экономики.

Призванная упреждать подобные явления надзорная функция НБУ перестала адекватно выполняться задолго до последнего витка кризиса начала 2014-го. Объективно банковский надзор превратился в “бедного пасынка” среди регуляторных направлений деятельности Нацбанка. И самой показательной характеристикой его “эффективности” стала оценка Фондом гарантирования вкладов реальной стоимости активов обанкротившихся банков на уровне 20% от их балансовой стоимости. То есть 80% от стоимости банковских активов существовали только на бумаге, и реальная ликвидность была выведена из таких банковских структур при “зорком и бдительном” надзоре НБУ.

Гонтарева, провозгласив начало “очищения”, целиком удовлетворяла социальный запрос на наведение порядка в банковской системе Украины. И около девяти десятков выведенных с рынка банков служат подтверждением последовательности Валерии Алексеевны в реализации провозглашенных целей. Вот только в процессе “очищения” проявился ряд не менее значимых проблем. Прежде всего, его субъективность и непрозрачность. Некоторые банки выводились с рынка достаточно оперативно, а другие подозрительно долго задерживались на нем, несмотря на очевидное даже из официальной финотчетности плачевное состояние и множество жалоб от вкладчиков на невозможность вернуть свои средства. 

В Нацбанке, напомним, в тот период широко практиковались отписки на жалобы вкладчиков, суть которых сводилась к тому, что, мол, это ваша собственная проблема и вопрос договорных отношений с банком, а мы тут практически не при чем. Что стало не только очевидной иллюстрацией сомнительной институциональной состоятельности надзорных органов, но и яркой демонстрацией чиновничьего наплевательства и цинизма в отношении нужд граждан

Ну а функционирование института “кураторов НБУ” в проблемных банках стало колоссальным провалом регулятора, имеющим тонкую, почти неразличимую грань с понятием “афера”. Сотрудники НБУ, первоначально отправленные в банки, слишком часто не имели достаточной квалификации для выполнения поставленных задач. До этого они, как правило, были рядовыми исполнителями, занимавшимися бумажной канцелярщиной, практически не соприкасаясь с операционной работой подотчетных банковских учреждений. Но самое главное — их полномочия не предусматривали права блокировать операции банковских учреждений. Куратор от Нацбанка выполнял функцию согласования операций, уже по факту осуществленных подотчетным банком, и детального информирования о них своего руководства, от которого зависело принятие окончательных решений. Фактически этот надзорный институт не имел в своем распоряжении превентивных инструментов для противодействия выведению активов из банковских учреждений. Сюда еще следует добавить зависимость работы куратора Нацбанка от возможностей информационных систем и полноты доступов, предоставляемых менеджментом подотчетных банков.

Большая часть ответственности за этот регуляторный эксперимент, чреватый многомиллиардными убытками для общества, лежит на руководящих кадрах надзорной вертикали НБУ. Такие издержки вылились почти в 87 млрд грн компенсаций населению вкладов Фондом гарантирования вкладов, выплаченных по состоянию на 1 апреля 2017 г. “Органично” дополняет эту печальную статистику сумма вкладов свыше гарантированных 200 тыс. грн, не подлежащих возмещению ФГВФЛ, которая составляет 56 млрд грн. Не стоит заблуждаться — это акцентированный удар вовсе не по богачам, а именно по так и не сформировавшемуся в Украине среднему классу! Потери средств бизнеса в банках-банкротах составляют около 73 млрд. Ну и “вишенка на торте” — 45 млрд грн долга по рефинансированию НБУ у выведенных с рынка банков (согласно оценкам самой же Гонтаревой, прозвучавшим на ее пресс-конференции).

Достижения и неудачи

Еще более важным и значимым, нежели “великая банковская чистка”, итогом деятельности Гонтаревой во главе НБУ для страны и широких слоев ее населения является достижение валютным курсом и ценниками в магазинах высот, казавшихся некогда просто-таки фантастическими. И здесь необходимо отметить, что заслугу за более чем трехкратную девальвацию гривни, как и за сопровождавшее ее резкое ускорение инфляции (до 60% даже по сомнительной официальной статистике) с Валерией Алексеевной обязаны разделить ее предшественник на посту главы НБУ Степан Кубив (нынешний первый вице-премьер) и тогдашний премьер-министр Арсений Яценюк. Первый из них успел за свою короткую (неполные четыре месяца) каденцию выдать коммерческим банкам 63 млрд грн средне- и долгосрочного рефинансирования. Впечатляют и гигантские объемы эмиссии НБУ для покрытия дефицита госбюджета — путем монетизации активно выпускавшихся обоими Кабминами Яценюка долговых обязательств (к которым надо приплюсовать еще и резкое увеличение квазифискальных платежей Нацбанка в госказну по статье “превышение доходов над расходами”). Так, за период премьерства Арсения Яценюка (с 24 февраля 2014 г. по 14 апреля 2016-го) объем ОВГЗ в обращении вырос на 274 млрд грн (с 268 млрд грн до 542 млрд, или более чем в два раза). И львиная доля этих бумаг — на 224 млрд грн — оказалась в итоге в портфеле Нацбанка (приросшем со 161,5 млрд грн до 385,4 млрд, то есть почти в 2,5 раза).

Стоит ли задаваться вопросом о главной, помимо повышения тарифов, причине девальвации гривни в этот период (как в курсовом, так и в ценовом выражении)? С одной стороны, здесь, конечно, нельзя забывать, что падение доходов госказны (как и поступлений валютной выручки) носило во многом объективный характер — из-за военных действий в Донбассе, сопутствующего падения экономики и многих других факторов, неоднократно приводившихся в свое оправдание чиновниками. С другой — стоит вспомнить, что рост цен и падение курса очень даже неплохо помогают наполнять бюджет в условиях замороженных пенсионных и социальных выплат. Так что можно ли было остановить падение курса гривни где-нибудь в интервале 15—20 грн/долл., если этого, получается, не очень то и хотелось высоким чинам? Ответ на этот вопрос нынче уже относится к разряду сугубо теоретических.

Если же вернуться к результативности работы непосредственно В.Гонтаревой во главе Нацбанка, то здесь, надо признать, имеются определенные позитивы. Только недалекие люди могут отрицать необходимость ограничения роли наличности в экономике (проект Cashless Economy), активного использования информационных технологий для улучшения скорости и качества осуществления платежей. Жаль только, результаты (как минимум пока) свидетельствуют об обратных тенденциях: по данным НБУ, наличность вне банков за период с начала 2014-го по март 2017 г. выросла на 53,8 млрд грн, или на 23%. Заслуживает похвалы стремление усилить научно-исследовательскую составляющую в работе монетарного блока регулятора, подготовку достаточно качественного ежеквартального “Инфляционного отчета”. Но и здесь результативностью для реального сектора экономики похвастаться сложно: пока динамика монетарных показателей не вызывает радостных эмоций, о чем свидетельствует снижение показателя монетизации экономики (см. рис.).

Многие из экспертов жестко критикуют задекларированный Нацбанком переход к свободному курсообразованию под предлогом необходимости придерживаться определенного режима монетарной политики. Не концентрируясь на анализе специфики разнообразных монетарных режимов, следует отметить, что при высоком уровне долларизации экономики Украины (по сравнению с 1 января 2014 г. рост с 27 до 33% — и это только по официальным оценкам, которые явно занижены) реализация любой концепции абсолютно нерегулируемого курсообразования угрожает просто таки катастрофическими последствиями для экономики. И тут на первый план выходит вопрос существующих валютных ограничений, под знаком которых прошла “эпоха” г-жи Гонтаревой. Стоит отметить, что часть из них была введена еще во времена президентства Януковича в 2012 г. (сокращение срока расчетов по экспортно-импортным операциям, обязательная продажа части валютной выручки экспортерами). И надо признать, что они все-таки частично выполнили свою стабилизирующую функцию, подменив собой ранее используемый Нацбанком в кризисных ситуациях мораторий на возвращение вкладов. С другой стороны, активное использование таких методов на фоне декларируемых руководством НБУ либертарианских принципов выглядит, мягко говоря, противоречиво.

И украинская практика в очередной раз подтверждает, что закручивание гаек материализуется в рост теневого сегмента. Например, по некоторым оценкам, объем теневого рынка наличной валюты составляет 2—
3 млрд долл., что существенно превышает показатели официальной статистики от НБУ. Но такая ситуация, когда регулятор искусственно деформировал рынок, по меткому выражению знакомого менеджера банка, “фактически запретив покупку валюты” и организовав ее добровольно-принудительную продажу, рано или поздно должна разрешиться путем снятия ограничений на валютообменные и расчетные операции. И дальнейшее противодействие потенциальной новой девальвации станет одним из основных вызовов для будущего руководства Нацбанка.

Не в своей тарелке

Как известно, Валерия Алексеевна не является банкиром в классическом понимании, а вышла из среды инвестиционного банкинга. И в отличие от Константина Ворушилина, например, она до поры до времени не знала о вредности проставления собственных подписей под некоторыми сомнительными решениями. Поэтому результаты инициированного НАБУ расследования по девяти банкам на базе предоставленной их австрийским контрагентом информации могут ее очень опечалить. Но это в контексте данной статьи даже не главное. Здесь, не вдаваясь в нюансы работы инвестбанкиров, необходимо отметить один профессиональный аспект, характерный только для занятых в такой специфической сфере людей, — проектное мышление. Инвестбанкиры не работают в условиях, где четко отработаны процедуры и механизмы функционирования (в идеале такой средой является не только госструктура, но и банковское учреждение). Они заняты реализацией определенных проектов в ограниченном временном интервале (аудиторская проверка перед продажей бизнеса, реструктуризация крупной кредитной задолженности). Как правило, такой стиль бизнеса требует от сотрудников работы на износ в течение 2—3 месяцев реализации проекта (по 12 часов в сутки, иногда и больше), после которых очень часто практикуется месячный отдых. Оставим без ответа риторический вопрос, а возможна ли такая аритмия в условиях организации, которая в теории должна работать постоянно и безостановочно как швейцарские часы? А еще — и это главное — должно культивироваться стратегическое планирование, за которым следует постановка и поэтапное выполнение конкретных отдельных задач. Но Гонтарева — не визионер. Не потому ли в результате столь болезненно проходившего реформирования Нацбанка так пока и не произошло становление мозаики-организации с четко настроенным механизмом функционирования и не противоречащими друг другу задачами структурных подразделений? К сожалению, за период руководства Гонтаревой работа Нацбанка превратилась в череду отдельных, зачастую не согласованных между собой проектов, воплощение которых в жизнь далеко не всегда сопровождалось успешным выполнением функций регулятора.

Ради объективности стоит признать, что еще в годы, предшествующие правлению Валерии Алексеевны, НБУ превратился в замкнутую, достаточно изолированную от реалий функционирования банков организацию, в которую практически невозможно было попасть “с улицы” — даже лучшим представителям рынка. По факту там вообще отсутствовала разумная ротация кадров нижнего и среднего уровня, что и материализовалось в непонимание регулятором основных рисков деятельности финучреждений и глобальных вызовов, стоящих перед банковской системой Украины. Но и массовый заход представителей рынка при Гонтаревой тоже перешел разумные пределы. Ну не готовит рынок уникальных специалистов по составлению рекомендаций монетарной политики или платежного баланса, они взращиваются только регулятором или узконаправленными научно-исследовательскими структурами. И вот такие сотрудники, которые в любой стране на вес золота, как правило, оказывались ненужными в ходе широко рекламируемой трансформации Нацбанка. Учитывая этот горький опыт, можно отметить, что одной из основных задач для будущего руководителя НБУ станет поиск и определение оптимального баланса между сотрудниками, заточенными на выполнение административно-регулятивных функций, и самыми достойными представителями банковского рынка (которых обязательно нужно всеми доступными способами привлечь на работу в Нацбанк). Не стоит забывать, что НБУ — в первую очередь регулятор и госструктура, поэтому такая организация должна стремиться к “идеальной бюрократии” в понимании известного немецкого ученого М.Вебера. Под этим термином следует понимать максимальную рационализацию управления на основе профессиональных управленцев, эффективных техник/процедур (к сожалению, следует еще раз подчеркнуть, что Нацбанк перестал приближаться к этому определению, начав деградировать еще за несколько лет до каденции Гонтаревой).

Тяжелый разговор о будущем

Перечень называемых кандидатур на пост главы НБУ уже содержит минимум полтора десятка кандидатов. Но к великому сожалению, в нем не видно достаточно самостоятельных фигур, способных сказать “нет” выбирающему среди них своего кандидата гаранту. Ну а поскольку влияние главного “законодателя стиля и методов” будет оставаться решающим и определяющим, уж очень рассчитывать на действительно принципиальные и качественные изменения в работе ведомства и его руководства пока, увы, не приходится. С другой стороны, будущий руководитель Нацбанка будет находиться в русле требований Меморандума с МВФ, одним из наиболее последовательных исполнителей которого, надо признать, была Гонтарева. И тут важно отметить, что НБУ находится в первом ряду ответственных за исполнение документа, предусматривающего реформирование многих сфер (топливно-энергетический комплекс, пенсионная система, формирование цивилизованного рынка земли), не относящихся к компетенции банковского регулятора. Да и ряд сфер непосредственной ответственности НБУ критично зависимы от эффективности работы в других секторах госуправления. Например, перезревший вопрос огромного объема проблемных кредитов в банковской системе требует качественной работы правоохранительных органов и судебной системы. Так что с целью решения этой и других жизненно важных для страны проблем, для нового руководителя Нацбанка жизненно важным вопросом становится обеспечение эффективного взаимодействия с другими госструктурами и влиятельными политическими игроками.

Сейчас мало кто вспоминает, что осенью 2014 г. на презентации стратегического видения развития Нацбанка, его визии, миссии и ценностей Валерия Алексеевна откровенно призналась, что следствием евроинтеграции станет отказ от регулирования банковской системы Украины на национальном уровне. По ее словам, “все идет к тому, что через десять лет центральные банки стран-членов будут не нужны, не будет нужен и НБУ. И слава Богу”. По мнению же не только автора этих строк, жизненной и профессиональной философией нового руководства Нацбанка должна стать противоположная позиция. Евроинтеграция должна сопровождаться разумным делегированием части своего экономического и банковского суверенитета. Новая команда должна достаточно критично воспринимать западный опыт экономического развития. Ведь ипотечный кризис в США и последующий долговой в Европе, Brexit, обостривший вопрос существования ЕС в его нынешнем виде, приводят к интересному выводу. Догматичные доктрины не очень успешны даже на материнских просторах и уж явно редко жизнеспособны в украинских реалиях.

Если же вопреки нехорошим предчувствиям все-таки верить в светлое будущее, то новый руководитель Нацбанка и его команда должны будут иметь достаточно компетенций, чтобы совмещать практический опыт с хорошим научным теоретическим бекграундом, найти баланс межу рыночниками и воспитанниками регулятора. Ведь перед ними будут стоять очень серьезные вызовы. Среди которых, например, и окончательный отказ от валютных ограничений, который потенциально может сопровождаться очередным витком девальвации. Повторим тезис о беззащитности капитала банковской системы перед обесцениванием национальной денежной единицы. И победные реляции г-жи Гонтаревой о его увеличении на 108 млрд грн очень быстро могут смениться сообщениями об очередной диагностике активов и потребностей капитала банковского сектора Украины, проведенной “по уникальной, согласованной с международными экспертами методике”.

Ну а вопросы надлежащей реструктуризации кредитного портфеля Приватбанка и ограничения его потребностей в докапитализации, сокращения присутствия государства в банковском секторе, восстановления кредитования экономики — головоломки для нового руководства регулятора, у которых пока нет готовых решений.

Также на этом фоне особо щепетильным становится вопрос, какую философию решения острых проблем будет исповедовать новый глава Нацбанка. Банковскому сообществу нужен диалог, только жалкой карикатурой которого были регулярные гонтаревские “сорокабанкирские посиделки”. Тем временем пункт 12 b Меморандума с МВФ содержит требование о необходимости проведения в 2018 г. оценки коллективного соответствия правления и высшего руководства первой двадцатки банков квалификационным требованиям. При субъективном подходе к организации такого процесса (следует признать, что и при чрезмерно объективном) регулятор получает кнут, позволяющий обеспечить лояльность подопечных и “одобрямс” в лучших традициях советских партсобраний. Насколько эффективным и плодотворным может быть при этом профессиональный диалог — вопрос из разряда риторических.

И напоследок отметим, что многие “скелеты в шкафу” Нацбанка, помещенные туда во время руководства г-жой Гонтаревой, могут стать явными в ближайшее время. И, к сожалению, украинское общество будет не только созерцать эти открытия в первом ряду, но и традиционно оплачивать их из своего кармана. Так что запасаться стоит не только попкорном.

Вадим СИРОТА,банковский эксперт, кандидат экономических наук

Юрий СОЛОТЯНЫЙ