ДАЙДЖЕСТ

Энгин Акчакоча: “В Украине никто во власти не хочет брать ответственность за принимаемые решения”

[10:20 04 октября 2017 года ] [ finclub, 2 октября 2017 ]

Экс-глава Агентства по банковскому надзору и глава Фонда гарантирования вкладов Турции Энгин Акчакоча, который сейчас возглавляет наблюдательный совет ПриватБанка и консультирует ЕБРР, совместно с Национальным банком разработал законопроект об украинских компаниях по управлению проблемными активами.

До сих пор Энгин Акчакоча не давал интервью украинским журналистам. В кулуарах Ukrainian Financial Forum, организованного группой ICU, Энгин Акчакоча рассказал журналистам FinClub Виктории Руденко и Руслану Черному о том, в чем Украина может поучиться у Турции и каким образом такие компании помогут очистить банковскую систему от токсических активов (укр.).

— Замглавы НБУ Катерина Рожкова назвала вас автором и идеологом законопроекта, который должен решить проблему необслуживаемых кредитов в украинских банках. Сейчас обсуждаются разные идеи. Как вы считаете, нужно ли создавать в Украине bad bank или более эффективным будет отдельное специализированное агентство по работе с NPL?

— Одним из способов работы с проблемными активами является их продажа. Так вот, продать NPL можно как компаниям по управлению активами, так и bad bank. Во время кризиса 2001 года в Турции, когда я был главой и главным исполнительным директором Агентства по банковскому регулированию и надзору (аналог Фонда гарантирования вкладов физлиц. — FinClub), был принят закон, который регулировал работу компаний по управлению проблемными активами. И уже в середине кризиса такие компании, как Lehman Brothers и Deutsche Bank, приняли решение инвестировать в NPL через создание совместных с турецкими инвесторами компаний по работе с проблемными активами. Главное условие прихода нерезидентов (и в Украину. — FinClub) — единые прозрачные правила.

Деятельность этих компаний в Турции контролировал отдельный департамент в структуре Агентства. Мы установили минимальные требования к капиталу на уровне порядка $5 млн (если мне не изменяет память). Инвесторы должны были раскрыть структуру собственности вплоть до конечных бенефициаров и показать источники происхождения средств. Компании по работе с проблемными активами получили ряд прав и льгот: новый кредитор имел право и дальше начислять проценты по кредиту, а НДС не начислялся при продаже проблемного актива или залога. Даже спустя 15 лет в Турции нет НДС при таких сделках.

Когда я предложил реализовать эту идею в Украине, ее поддержали. Рабочая группа, в которую входили Минфин, НБУ, Фонд гарантирования вкладов, факторинговые и лизинговые компании, ГФС и НАБУ, подготовила драфт законопроекта. Мы предложили отделить факторинг от операций по продаже проблемных кредитов, внести изменения в Налоговый кодекс и прописать ряд налоговых льгот по аналогии с турецким опытом. Также мы предлагаем на пять лет освободить компании, которые будут работать с проблемными активами, от налога на прибыль.

Я предлагал установить минимальный размер уставного капитала на уровне $10 млн, но члены рабочей группы приняли решение остановиться на 30 млн грн. Если вы хотите покупать токсичные активы, вы должны зарегистрироваться как компания по управлению проблемными активами, раскрыть конечных бенефициаров и доказать легальность происхождения средств.

— Налоговые льготы, о которых вы говорите, фактически дублируют нормы, заложенные в законе о добровольной финансовой реструктуризации, принятом в прошлом году?

— Совершенно верно.

— Но они не работают. Что изменится с принятием нового закона? Почему вы решили, что предложенный вами вариант работы с проблемными заемщиками заработает сейчас?

— Проблема в том, что в Украине никто во власти не хочет брать на себя ответственность за принимаемые решения. Когда в Турции принимался закон о компаниях по управлению проблемными активами, я, как глава Агентства, был ответственным за его выполнение. Я контролировал каждый шаг на пути к принятию закона и выполнение каждого его пункта.

— Кто же должен взять на себя ответственность за продвижение предлагаемого закона?

— Это может быть глава Нацбанка или Минфина. Да кто угодно, главное, чтобы он взял на себя всю ответственность за принятие и выполнение документа. В прошлом году, например, был принят закон о финансовой реструктуризации. Когда готовился этот документ, авторы изучали мировой опыт, в частности британский и турецкий. Мы прописали, что списания не будут облагаться налогом, доход будет уменьшаться на сумму отчислений в резервы, а прощение части долга не будет считаться доходом того, кому прощают долг. В Турции это подействовало. Это был фурор! Но в Украине что-то пошло не так. До вступления в силу документа в него были внесены существенные изменения. Закон был обезображен, а кто-то добился своего, изменив его четко и целенаправленно.

— Вы не совсем правы, большинство налоговых льгот все же осталось, что вселяло надежду в реструктуризацию 200 млрд грн проблемных кредитов, о чем заявляли чиновники год назад. Но лишь семь компаний начали процедуру финреструктуризации на маленькие суммы!

— Мне очень жаль. В Турции финансовую реструктуризацию провели более 300 компаний, лишь 40 из которых — это крупные корпорации, а остальные компании были небольшими и средними. Общий объем реструктуризированной задолженности превысил $6 млрд. В Украине налоговые льготы не сработали, потому что они или не работают, или же находятся аргументы, чтобы их не применять.

— Поясню на примере Ощадбанка, который не может в полной мере воспользоваться налоговыми льготами из закона, потому что в любой момент Госфининспекция или ГФС могут трактовать списание части долга как нанесение ущерба государству. А за это есть уголовная ответственность.

— Факт остается фактом: закон не работает. Если проблема в ГФС, которая недополучит налоги в бюджет, то им важно понять, что если не будет реструктуризаций, не будет восстановления бизнеса, то не будет вообще никаких налогов. Кто-то должен взять на себя ответственность, и сделать так, чтобы эти изменения не только были приняты, но и действительно заработали. Этот человек должен пойти к президенту, рассказать о сложившейся ситуации и попытаться найти из нее выход. А в Украине нет ответственного, поэтому закон не работает.

— Кто, по вашему мнению, может стать ответственным за законопроект по проблемным активам, который сейчас готовится?

— Катерина Рожкова. Она согласна со всеми нормами законопроекта и согласна быть ответственной за него. Сейчас мы ожидаем замечания и предложения к законопроекту от экспертного сообщества.

— Вы считаете, что у нее хватит сил довести процесс до эффективного результата?

— Я не знаю, но надеюсь.

— У нее будет достаточно недоброжелателей, в том числе в лице руководства налоговой службы, которая недополучит денег в госбюджет…

— Но если ничего не делать, то не будет вообще никаких поступлений в бюджет ни сейчас, ни в будущем.

— Закон будет распространяться только на новые компании?

— Да. Поэтому если у вас сейчас есть факторинговая или коллекторская компания, вы сможете перерегистрироваться и работать по новому закону. Компании по управлению проблемными активами смогут покупать активы всех банков, как частных, так и государственных. Это позволит создать вторичный рынок проблемных активов, а инвесторы смогут более эффективно управлять своей ликвидностью.

Но если мы говорим о проблемных активах госбанков, то есть нюанс. В законопроекте мы разрешаем государству создать свою компанию по управлению проблемными активами. Госкомпания будет работать исключительно с проблемными активами госбанков. Но прежде чем ее создавать, нужно договориться с международными финансовыми организациями — IFC, МВФ, Всемирным банком. Нужно четко определить: какой должна быть эта компания, какими будут стандарты корпоративного управления, по какой цене будут передаваться новой структуре проблемные активы Ощадбанка, Укргазбанка, ПриватБанка и Укрэксимбанка. Все надо прописать в законе. Этот вопрос нужно согласовывать напрямую с МВФ.

— Насколько эффективной была такая компания в Турции?

— В Турции не было госкомпании. Ее роль выполнял Фонд гарантирования.

— Возможен ли в Украине такой сценарий, когда функции госкомпании по управлению проблемными активами (ГКУПА) будет выполнять Фонд гарантирования?

— Конечно, возможен. Но для этого нужно внести изменения в законодательство. Украинское законодательство о системе гарантирования вкладов очень отстает от мировой практики. И пока вы будете его усовершенствовать, пройдет очень много времени. Проще принять новый закон, который пропишет единые правила игры для всех.

— Кто, по вашему мнению, захочет покупать NPL: нерезиденты или локальные инвесторы?

— И те, и другие.

— Но кому могут быть интересны проблемные активы госбанков, когда среди них много “политических должников”? Например, Ощадбанк кредитовал бизнес братьев Клюевых, солнечные станции которых остались в Крыму и взыскать их сейчас невозможно.

— Никто из частных инвесторов ими не заинтересуется. Поэтому я считаю, что идея создать ГКУПА — очень правильная.

— Активы в портфелях госбанков можно продать пулом и избавить госбанки от проблем. Но что с этими активами делать дальше?

— Их можно списать, реструктуризировать, управлять ими, дофинансировать и сделать прибыльный бизнес по справедливой цене и с новыми владельцами.

— Еще один очень важный вопрос: как определить цену таких активов?

— Это дискуссионный вопрос. Но сначала нужно принять закон, который устанавливает правила корпоративного управления госбанками. Без этого законопроект о плохих активах работать не будет. Нужен независимый набсовет, и, наверно, независимые оценщики, которые признают и оценят эти активы. А уже потом будет создаваться ГКУПА, которая и будет просить финансирование у МФО.

— По какой цене эти проблемные активы могут быть проданы?

— В мире средняя цена составляет 7% от номинальной стоимости.

— А для Украины 7% — это нормально?

— Не знаю. В Турции было 40%. В Украине может быть 20%, может быть больше, может быть меньше.

— Какая часть украинских токсичных кредитов может быть интересна покупателям?

— В моем понимании любой актив в отдельный момент имеет свою цену. Если для кого-то сейчас стоимость актива выше, чем для вас, вы должны немедленно продать его. Ведь не все ваши активы имеют нулевую стоимость. Где-то в залоге есть недвижимость, а где-то нет ничего. Компании по управлению проблемными активами не будут платить за актив, который ничего не стоит. Знаете, какая самая большая проблема с NPL? Распознать их и признать. Банки не очень охотно признают NPL, потому что если их признают, под них нужно сформировать резервы. Банкам это не нравится. Особенно государственным.

— Если пойти по предложенному вами пути и разрешить госбанкам продавать свои активы госкомпании, то как, по-вашему, избежать коррупции в госбанках? Как избежать того, что госбанки будут списывать “в ноль” неплохие активы, с которых можно еще что-то вернуть?

— Если Украина примет законопроект о ГКУПА, то необходимо будет разработать механизм оценки активов. Не только менеджмент банка и ГКУПА должны определять их стоимость. Это могут быть одна-две-три независимые оценочные компании. В Турции оценку активов проводили до трех оценщиков, в зависимости от стоимости актива. Кроме того, закон о государственных банках должен вступить в силу как можно скорее.

— Это зависело от актива?

— Чем больше сумма кредита, тем больше компаний привлекалось. Вы не сможете ограничиться законопроектом о ГКУПА, вам придется отдельно менять правила работы оценщиков. Отдельным нормативно-правовым актом нужно определить, как можно стать оценщиком, кто им может стать, какие требования к ним предъявляются, что значит “независимый” оценщик и т.д. Это все нужно учесть, чтобы сын-кум-брат кого-то из руководителей госбанков не мог стать оценщиком активов, которые продает госбанк. В Турции действуют очень жесткие требования к оценщикам.

— Это должно быть прописано отдельным законом?

— Нет, в Турции это был не закон, а нормативно-правовой акт регулятора. В Украине этим регулятором может быть НБУ или, например, Нацкомфинуслуг. Но это должен быть не формальный документ на одну страницу, а детальный документ.

— Сколько в Турции было исков от акционеров банков, которые оспаривали операции по продаже своих активов?

— Были тысячи исков от Фонда к собственникам банков и тысячи исков от собственников к Фонду.

— И каков был результат?

— Большинство из них Агентство выиграло. Потому что в Турции есть четкие законы, которые исполняются. Но для того чтобы достичь такого результата, мы провели огромную работу. Когда мы принимали закон о проблемных активах, мы проводили тренинги и обучали судей. Привлекались специалисты Фонда, профессоры, сотрудники МФО. В Украине такой вариант может сработать: у вас централизованная система судов. Насколько мне известно, Всемирный банк уже готовит такую программу.

— В Украине порядка 20 “зомби-банков”, которые якобы хотят вернуться на рынок. Их собственники или даже клиенты добились решений судов о незаконности ликвидации банков. Но НБУ лицензии этим банкам не возвращает, потому что никто не понимает, как это сделать, и они находятся в подвешенном состоянии. Что делать?— К сожалению, Украину сложно назвать страной верховенства права, где соблюдаются законы. Но есть международная практика. Решения регулятора и Фонда гарантирования не могут быть приостановлены либо же не исполнены! Если я собственник банка, который НБУ вывел с рынка, я могу пойти в суд и сказать, что НБУ неправ. Если суд решит, что НБУ неправ, регулятор выплатит мне компенсацию. Но банк все равно будет выводиться с рынка по стандартной процедуре. Если Нацбанк выплатит мне компенсацию, он будет проводить внутреннее расследование, чтобы определить, по чьей вине банк был незаконно выведен с рынка. И человек или группа людей, которые виновны в принятии неправомерного решения, понесут материальную ответственность. Если никто не виноват или же все поступали исходя из лучших побуждений, наказание не должно последовать. Нельзя отправить банк в Фонд, через два месяца вернуть его на рынок, а через три месяца снова начать ликвидацию.

— С предложенным вами решением будут не согласны половина юристов страны.

— Не нужно думать о том, что скажут юристы. Их работа — говорить “нет”. Это международная практика и она применяется в слишком многих странах.

— Как вы считаете, в течение какого периода может быть принят закон по работе с проблемными активами?

— Мне сложно сказать.

— Смотрите, сейчас очень высок риск, что по разным причинам — не будет единой позиции внутри страны, законопроект не найдет поддержки в Верховной Раде — закон не примут. Какие могут быть другие варианты решения вопроса плохих активов?

— То есть если совсем ничего не изменится, и закон о корпоративном управлении тоже не будет принят?

— Да.

— В такой ситуации мне очень жаль страну.

Виктория РУДЕНКО