День рождения Кернеса. Разговор с сыном мэра Харькова, с его противником и соратниками. Репортаж “Страны”

Два крупных молодых голубя деловито присаживаются на край фонтана, прыгают и жадно пьют клювом воду. Голубей тут как стрекоз на жарком пруду. Харьков накрыло паркое всепоглощающее лето. Птицы и люди ищут компанию и прохладу.

Площадь перед театром Оперы и балета гудит толпой подростков. Улица шумит и грохочет, словно тут строят вторую Вавилонскую башню. Жизнь бьет ключом молодости всеми звуками сообщая, что все у них, девушек и парней, только начинается — они прыгают, танцуют, кружатся, хорохорятся, целуются, курят и жадно пьют холодную воду, некоторые прямо из фонтана.

День рождения Геннадия Кернеса и день молодёжи попали в этом году на одну дату — 27 июня. Мэру Первой столицы исполнилось бы сегодня 62 года.

Полгода назад, в декабрьскую зиму это место выглядело по-другому. Погоду тошнило, из каждого угла завывала вьюга и печаль — прошлой зимой умер любимый мэр горожан.

Прямо тут харьковчане выстраивались в длинную шеренгу перед центральным входом, где случилась церемония прощания с многолетним мэром Харькова Геннадием Кернесом.

Он скончался на 61 году жизни, в клинике “Шарите”, вскоре после того, как харьковчане избрали его мэром в третий раз. 

Он заразился ковидом, а вирус усугубил последствия ранения семилетней давности, когда киллер ранил Кернеса во время пробежки. Он долго болел, лечился, оперировался, правил в инвалидном кресле, и заразился короной. Символично — в День города.

Харьковский национальный театра оперы и балеты спустя 7 месяцев после смерти Кернеса. Фото: “Страна”

Перед оперным театром мы встречаемся с одним из четырёх детей Кернеса — Даниилом.

В прошлый раз мы виделись тут же, только внутри оперного, на похоронах его отца. Даниил стоял у окна и силился рассмотреть, насколько длинной оказалась живая очередь желающих проститься с отцом. 

— Отец очень гордился этой площадью. Например, фонари здесь — это победители каких-то конкурсов. Тут всегда такой движ.

Сын Геннадия Кернеса Даниил возле фонтана в Харькове. Фото: “Страна”

Я останавливаюсь, чтобы сделать фото и в секунду местный велосипедист чуть не сбивает меня с ног.

— Я рассказывал, как отец подсел на спорт? — внезапно вспоминает Даня.

Я вопросительно жду историю.

— Однажды он увидел у меня велосипед, а к вечеру купил себе такой же. Потом мне стало скучно ездить на велосипеде и я начал бегать. Отец увидел и тоже начал бегать.

— То есть, к бегу его приучили вы?

— Я бы не сказал, что я приучил. Это скорее стало производной конкуренции “отец-сын”. Из-за этого у нас всегда был здравый спор.

— А я бы не сказала, что речь о конкуренции. Кернес любил нравиться женщинам, его харизма обязывала быть спортивным, — говорю сыну, которому очень хочется быть похожим на отца и показать их различия одновременно.

Я помню все наши три последние встречи: вопреки болезни, Кернес беспокоился о том, как он выглядит, и как смотрится на фотографиях.

— У него все было направлено на красоту, на эстетику. Он был помешан на худобе, на спорте, культивировал внешние атрибуты привлекательности, — говорит сын.

— С ним так всю жизнь было, или это случилось с возрастом?

— Лет до 45 он был с животом. Если вы найдете старые фотографии, поймете, о чем я. А потом его реально повернуло на спорте. Он построил в гостинице спортзал и начал качаться.

— Он был доволен собой?

— Да, он ходил щёголем. Была фотография, которую выставлял Родион (младший приемный сын Кернеса). У отца там большая бицуха, тем более в обтягивающих футболках. Он в душе всегда чувствовал себя молодым. Один раз к нам в гости приезжала Изовитова Лидия Павловна — я навсегда запомнил эту сцену... Изовитова начала говорить: “У вас Даня молодой и красивый”, на что отец ответил: “А я?”. Ему в голове было лет 30, поэтому он и старался выглядеть на этот возраст. У него со всеми и всегда была конкуренция.

— И с вами?

— Конечно, у нас с ним все время на этой почве был конфликт, но конструктивный. У него это было в гипертрофированной форме, но в целом это интересно.

— То есть, ты его подстегнул на бег?

— Да, но он сам подстегнулся. Я по жизни делаю то, что нужно мне. Например, я езжу на велосипеде, мне нравится, и он тоже начинает ездить.

Мы гуляем по жаркому Харькову.

— А вот смотри: звездное небо как было, так и осталось, открылся только Никольский центр. Ночью оно безумно красиво светит.

“Ночное небо” — любимая городская гирлянда Кернеса: “Смотришь, мечтаешь, загадываешь желание”, — как-то рассказывал мне погибший мэр. И вот сейчас она тоже мерцает, в бликах солнца гирлянда преломляет свет, разбрасывая брызги светящихся воспоминаний в стеклянные витрины города. Так странно, человека нет, а гирлянда есть — светит и мерцает как новогоднее чудо. 

— Прошло полгода после похорон. Сегодня Кернесу исполнилось бы 62 года. Если коротко, каким ты помнишь своего отца?

— Он очень импульсивный, а я спокойнее и более взвешенный. У него сумасшедшая комбинаторика в голове, то есть нет поспешных действий, но он никогда не ждал. Он человек, которого можно описать одной фразой — “just do it”.

Мы прогуливаемся по городу Кернеса, где нет Кернеса. Все так же: в городе чисто и многолюдно, парки, которыми он так гордился, густо шумят людьми.

— По твоему ощущению, что поменялось в Харькове без Кернеса?

— Мне кажется, ничего не изменилось. Это неплохо, даже хорошо. Весна пришла, лето, куча людей на улицах, все в парках, все забито. Последний раз мы общались зимой, был сумрак. А сейчас солнце, жара. Ни чище, ни грязнее. Город остался таким, каким был. Вокруг до сих пор куча каких-то строек.

В Харькове, в отличие от Киева, нет большой реки. Поэтому источники и фонтаны — эпицентры притяжения, где люди плещутся, раздеваются, загорают и наслаждаются выходным днем. Дети визжат, хохочут, клянчат у взрослых мороженое и сладкую вату. Харьковчанам тут хорошо и уютно, город живет своей обособленной жизнью маленького государства.

Впрочем, политическая реклама на бордах намекает, что вскоре тут пройдут выборы мэра — битва за пост Кернеса, где основными кандидатами обозначены действующий и.о. мэра Игорь Терехов и экс-губернатор Харьковской области Михаил Добкин.

Их именами и портретами завешен весь город.

В глаза резко бросается реклама футбольного клуба “Металлист”, принадлежащего местному бизнесмену Александру Ярославскому. Он долгое время враждовал с Кернесом, раздражая мэра большими амбициями, которыми оба козыряли, трансформируя силу и влияние в развитие местной инфраструктуры, чтобы показать Харькову и друг другу, кто из них больше сделал для города, а по-человечески упрощено, кто круче — Кернес и Ярославский.

Как по сценарию мы проходим мимо стадиона “Металлист”, напротив которого кто-то ушлый разрисовал стену муралом с изображением Ярославского. Смотрится смешно и пошловато, зато ярко и очевидно — всем понятно, кто тут хозяин. 

Даня вспоминает смешную историю в тему, про отца, стадион и футбол.

— Три года назад, когда была Лига чемпионов, нам подарили именной, точнее суперлакшери билет. Мы подходим сюда к воротам, даём билет парню на входе, а он нам: “Идите отсюда с этим билетом”.

— Не понимаю, почему он не принял этот билет?

— Потому что они такого в жизни не видели, чтобы билет на Лигу чемпионов был персональным. И отца он не признал вообще, сказал: “Что Вы мне тут клеите?”. Мы после матча ещё травили этого друга, который нам подогнал модный билет: “Какие ты купил нам конченные билеты, ты же сказал, что они самые лучшие!”.

Мы долго гуляем по городу пока не подходим к Отелю Национальный, в котором жил, правил, болел Кернес. Сейчас это здание находится в управлении супруги Кернеса — Оксаны и ее сына Родиона. Отель закрыт. Нас не впускают. На лице у Дани неловкое выражение, подсказывающее, что он не в силах повлиять на ситуацию.

В детали не посвящает.

Мы проходим мимо отеля, и все, что мне остаётся, это заглядывать в окна: отель разобрали, мебель вынесли, помещение готовят к продаже.

Кстати, сегодня день рождения не только Кернеса, но и его сестры-близнеца Виктории. Они родились в один день и в один год. 

Просим у Дани ее фото. Он предоставляет. Публикуется впервые.

“Он не отпускал меня от себя ни на минуту”

С этим отелем у нас не сложилось. Направляемся с Даней к другому — Kharkiv Palace Hotel, первый luxury-отель в Харькове, построенный Ярославским в рамках подготовки города к Евро-2012. Тут в лобби нас ждёт и.о. мэра Терехов, чтобы поехать вместе на кладбище к бывшему шефу. У входа в отель припаркованы два чёрных кубика, в лобби по кругу ходит охрана, подсказывающая, что внутри важный гость.

Сгоревший на солнце Игорь Терехов сообщает, что в ресторане гостиницы Ярославский. 

— Познакомьте, — прошу Терехова.

Моя просьба выполнена. Один звонок и вот мы на крыше. Жара плавит наше внимание, но не настолько, чтобы не распознать в расслабленном загорелом рантье в спортивной форме — Ярославского. Футболисты “Металлиста” уходит из-за стола, и туда усаживаемся мы.

—  А я вас узнала! — сходу говорю я.

 — Да что вы? — картинно удивляется Ярославский.

 — Я вас только что на фреске видела. В целую стену, около стадиона.

 — Лучше на фреске, чем в граните, — отшучивается Ярославский.

Я предлагаю поговорить о Геннадии Кернесе, с которым у Ярославского был долгий конфликт, которым был завершён незадолго до смерти.

— О том, насколько Кернес к вам неравнодушен, я поняла в один момент, когда мы залезли в кабину чертового колёса, поднялись к облакам и Кернес начал осматривать город. Это было пять лет назад. Он тогда засмотрелся на стадион, и сухо сообщил, что это ваших рук дело. Потом зачем-то показал ваше совместное фото.

— А что он говорил?

— Что-то с матюками.

Ярославский смеётся, хотя что тут удивительного, сочный мат для Кернеса — щепотка соли в традиционной иронии его стиля. Но тогда в интервью Кернес был немногословен. Он отказался комментировать причину конфликта с Ярославским, давнюю и мутную. И после многочисленных попыток разговорить его на эту тему, он выдал лаконично и угрюмо: “А что я вам должен ещё рассказать про Ярославского? Если он хочет что-то сказать, пусть говорит. Я ничего говорить не буду”.

Ярославский, как и Кернес, долгое время не комментировали причину размолвки, плавно мутировавшую во вражду. Но вот спустя годы, в первый день рождения Кернеса после смерти у меня появилась возможность спросить об этом же у другого участника ссоры.

Любопытно, что под конец жизни Кернеса давние знакомые — мэр и главный олигарх Харькова помирились. Это случилось в локдаун, когда весь мир охватила пандемия коронавируса, а мэр Харькова даже не подозревал, чем это для него обернётся.

— Я была очень удивлена, когда Кернес сообщил, что вы встретились и уже разговариваете, — делюсь воспоминаниями с Ярославским. Однажды он позвонил и сказал об этом. А потом прислал ваше совместное фото. После стольких лет вражды.

— Семь с половиной лет.

— Расскажите, как вы поругались, и как помирились?

— Мы с Геной прообщались 40 лет. Давным-давно, в старой жизни, когда он вышел из СИЗО, мы встретились на заправке. Как сейчас помню: он приехал на “Восьмерке” цвета мокрый асфальт, без номеров. Предлагал водкой заниматься. Но я отказался. А потом у меня закрутился бизнес. Мы общались фрагментами. И период, когда он “поднялся” я пропустил. Я помню, он всегда сидел на улице Мироносицкой (одна из центральных улиц Харькова, расположенная между улицами Сумской и Пушкинской — Ред.), корпел над какими-то своими талмудами.

— Талмудами?

— Над документами. Не над еврейскими документами. В нем уживался уличный налёт и ум, он был толковым парнем. Он читал все документы, изучал все нормативные акты, он был очень подкован в профессиональном плане. Я уже сказал, что какой-то кусок из его жизни я пропустил, но в один день я приехал, а у Гены уже появился Отель Националь. Я тогда понял, что он имеет влияние в городе. Парень он был непростой. В тот момент, в период с 1991 по 1998 гг, я уже работал в Москве с братьями Чёрными (криминальные авторитеты, бизнесмены, контролировавшие в свое время значительную часть металлургических предприятий России — Ред.) — тоже непростые. В Харьков я приезжал периодами, так встречались.

 Молодой Кернес изучает документы. Фото: “Страна”

— Так а как вы поссорились с Кернесом?

— Мой брат делал с Кернесом какой-то бизнес, а потом оказался без участка.

— Что значит, остался без участка?

— У брата отняли землю, на этом все закончилось. Я был вынужден открыть рот, сказать Кернесу все, что думаю, так и мы и разошлись. Это наложилось на историю с Януковичем.

— Что за история?

— Мои проблемы начались с того, что я отказался идти в список “Партии регионов”. Янукович меня поставил тридцать третьим номером. Мы же дружили — Виктор Янукович, Ринат Ахметов и я. Янукович у меня был много раз дома. Но я от списка отказался. Бахтееву поставили 33-ей. Она тогда меня на радостях так обняла, что из меня чуть не потекли соки.

— А какие на тот момент у вас были отношения с харьковской элитой?

— Шикарные. Геннадий Адольфович звонил и спрашивал, что и как сделать. Добкин, перед тем, как ехать на представление (а тогда шли долгие дебаты, кого губернатором ставить), советовался. Я как сейчас помню, сижу вечером на стадионе “Металлист”. Он приезжает и говорит: “Александр Владиленович, я прошу Вашего благословения. Я еду на представление губернатором”. Я думаю, он боялся, чтобы я не вставил туда кого-то своего. Я ему сказал, что мне все равно, я вообще туда никого не тащил. Ну и чем закончилось губернаторство Добкина? Ничем, фотографиями с рыбалки. Вот такие у нас были отношения, а потом программа переключилась. “Януковичи” закатали под асфальт всех. В принципе меня спас побег Януковича.

— Кернес у вас по сути был главным противником по жизни.

— Думаю, и я у Кернеса тоже — главный. Со всеми остальными я находил общий язык. Да и с ним тоже, если бы не Лёха мой, который решил с ним сделать бизнес.

Ярославский на секунду задумался. Открытие фонтана в День города, когда он виделся с мэром, стал тем самым днём, когда Кернес последний раз появился на публике перед тем, как он заразился вирусом, что вскоре привело к болезни и гибели. Такое ощущение, что было в тот день что-то ещё, недосказанное сейчас, оставленное для двоих, на потом, в другом месте, в другом времени, но не для рассказа за этим столом в присутствии третьих лиц. Через паузу Ярославский продолжает.

— ... Он конечно неординарная личность. Кернес молодец. Понятно, что сам он лопатой не работал, но так как привели при нем Харьков в порядок, не делал никто.

— Он вам хвастался своими успехами?

— Конечно, а почему нет? Это классно, когда человек хвастается своими успехами, например, когда он показывает парк. Он часто приезжал ко мне в гостиницу. Мы сидели, болтали. Я к нему постоянно ездил. Каждый день. Видно, так не хватало общения, что мы начали видеться ежедневно. И потом, сейчас у нас другие возможности. У него как у мэра, у меня как у бизнесмена с деньгами. Мы могли обсуждать большие городские проекты.

— Никто не жалел о потерянном времени, которое ушло на ссору?

— Нет. Мы оба — прагматы. А что жалеть? Снявши голову, по волосам не плачут. Перевёрнутая страница. Надо было смотреть вперёд. Чем заниматься, что делать, куда бежать. Жаль, только времени у нас оказалось мало.... Мы договорились с ним встретиться, когда он прилетел из администрации президента.

— Зеленского?

— Ну не Байдена же, не Трампа. Он сказал: “Я к тебе заеду”. Я сказал: “Давай я — к тебе”. Потом он перезванивает и говорит: “У меня температура, не едь ко мне”. С этого момента я его уже не видел. Последняя встреча у нас была на открытии фонтана, 23 августа, в день города. И мне просто приятно, что я успел с ним помириться.

— А как вы помирились?

— На мой день рождения в 2019 году. Меня набрал Фукс, передал трубку Кернесу. Он меня поздравил. И с тех пор мы начали общаться.

— Так а что стало причиной примирения после стольких лет вражды?

— Мы просто пришли оба к выводу, что нужно с этим заканчивать. Смысла выяснять отношения уже не было.

— Вы успели поговорить по душам после примирения — до смерти?

— Мы много говорили по душам. Строили проекты, оба же деятельные люди, просто его состояние было неважным. Он меня везде тягал за собой, я был с ним на открытии фонтана. Я был во всей этой толпе. Гена меня от себя не отпускал. Я не заразился. А он...

Солнце заплывает в глубокий зенит. Пора ехать на кладбище.

Мы оставляем Ярославского в тихой задумчивости. Он мысленно вернётся к этой теме ни один раз, как к песне из известного фильма, которая подарила так много ярких эмоций в жизни. 

“Кернес хотел высоты”

Деревянный крест, песочная насыпь и цветы — вот как выглядит могила Кернеса сейчас. 

Его “место” расположено около входа на центральное кладбище — найти несложно, в одном ряду с видными харьковчанами — экс-губернатор и мэр Харькова Кушнарев, экс-губернатор Харьковской области Александр Масельский. И Кернес, в ряду с соснами, одна из которых незатейливым образом исчезла из ряда.

Терехов рассказывает о будущем: на годовщину смерти тут появится мемориал.

Эскиз памятника обсуждает семья, а вот мемориальную доску, которую повесят на здание Харьковской горадминистрации он мне уже показал.

По дороге с кладбища прошу заехать в мэрию. Посмотреть на кабинет мэра.

Проезжаем центральный парк, из которого красуется то самое Чёртово колесо обозрения, где мы с Кернесом записывали первое интервью. Рассказываю Терехову, как тогда перепугалась охрана.

— Кстати, где сейчас охрана Кернеса? Близнецы — Саша и Серёжа.

— Они работают у меня. В департаменте по взаимодействию с правоохранительными органами, — говорит Терехов.

— А еще один охранник Олег?

— Олежка? Он появился у Геннадия Адольфовича в Израиле. Потому что он большой и сильный. Я бы со своим ростом не смог бы поднять Кернеса, а его приходилось по обстоятельствам переносить. Он не охранник, а скорее адъютант. У него бизнес, он женился на русской, все в порядке.

— Кернес тогда на Чертовом колесе переживал, чтобы кабина не перевернулась, Тогда на Чёртово колесо затащили Олега вместе с нами. Кернес все переживал, что колесо перегнется, потому что он очень большой.

— Вы бы знали, как он хотел высоты. Хотел самое высокое колесо. Мы его в Италии заказывали у “Техникал парк”. 55 метров, потому что как только ты переходишь эту высоту, например просишь изготовить 65 метров, баснословно растёт цена.  Чтобы поставить на нашей почве это колесо, нам пришлось бурить 40-метровые скважины и туда вставлять 40 буронабивных свай. В сумме мы потратили 1,8 млн евро. А вот если бы взяли 100 м, как в Лондоне, как мы хотели, получилось бы 10 млн евро точно.

— Это сейчас самая высокая точка в городе?

— Да, но открою секрет. Мы схитрили — подняли фундамент выше. То есть 55, немного не дотягиваем до 60, колесо же стоит на возвышенности. Мы специально лесенку сделали, чтобы поставить опоры и поднять высоту.

Мэрия пуста и одинока — выходной. Запах паркета, чистоты и бумаг. В приемной контрастно с былыми временами одиноко — ни людей, ни животных. Раньше тут, в углу, стояла клетка с пестрым и словоохотливым попугаем, а сейчас его нет, и приемная осиротела, как если с радио уволили любимого диктора, будившего слушателей незатейливым “Доброе утро”. По словам Терехова, попугай переселился в новый харьковский зоопарк, который откроют на День города. Там все харьковчане получат возможность познакомиться с любимой птицей Кернеса.

— Проведите меня в кабинет Кернеса, — прошу у Терехова.

— Это невозможно. Он опечатан. Там все в сохранности, как и раньше, но зайти нельзя. Я все сохранил. И все опечатал.

В сумраке темного коридора мне на секунду показалось, что в зеркале улыбнулся Кернес. Но нет — это свежий портрет на стене прямо напротив входа в кабинет Терехова, как сигнализация, на которую нужно глянуть прежде, чем покинуть помещение, и которую не обойдёшь перед началом рабочего дня.

Со стены Кернес поглядывает на бывшего зама своим известным кошачьим прищуром тех самых зрелых лет, когда он был полон самости, азарта и охоты. Я замираю около этого снимка и навязчивая мысль, не покидающая меня с кладбища осеняет главной догадкой.

Кернес последние годы провел в инвалидном кресле, а посмертно на всех портретах, табличках, эскизах и даже татуировках его изображают в здравии, молодым и хитрым, что для меня сообщает мораль этого дня — любовь заразительна. Его хотят помнить таким, каким он больше всего любил себя сам.