За начавшимися слушаниями в деле Пола Манафорта сегодня пристально следят с обоих берегов океана — и это неспроста. Следует, однако, сделать ряд замечаний в отношении предмета этого судебного процесса, который нередко ускользает от “фанатских” аудиторий. Причем в определенные иллюзии впадают оба лагеря. И тот, который злорадствует по поводу, как ему кажется, прищемленных, наконец, хвостов Дональда Трампа и Виктора Януковича. И тот, который в США видит в этом процессе отведение подозрений от главы государства, и его небольшой украинский филиал, старающийся позиционировать Манафорта в качестве едва ли не героического украинского лоббиста на Западе.
Во-первых, Манафорта судят за уклонение от уплаты американских (а не, скажем, украинских) налогов в крупных размерах, а также за обман американских банков в вопросе предоставления кредитов. Это второе обвинение имеет иронический привкус — дело в том, что когда украинский (и, возможно, российский?) кран высох, привыкший к красивой жизни и наделавший долгов Манафорт ударился в самое обычное банковское мошенничество. Но, разумеется, учитывая статус клиента, никто его фото на мониторах в кассовых залах банков не прокручивал, весь масштаб Пола выяснился гораздо позже. Речь поэтому не идет о законности его лоббистской деятельности в пользу Украины (или кого угодно другого) в США — это другой процесс.
Во-вторых, дела об уклонении от уплаты налогов и незаконном лоббизме все-таки связаны. Как и третье дело — о вмешательстве России в президентские выборы 2016 года в США, в котором Манафорт так или иначе может оказаться важным, но все же свидетелем, а не обвиняемым. Связь между первыми двумя делами состоит в том, что, если уклонение будет доказано (а вероятность такого исхода высока, хотя и не абсолютна), обострится ключевой вопрос второго процесса — о незаконном лоббизме и происхождении средств, укрытых от американского налогообложения. Впрочем, связь между этими процессами имеет еще и политико-психологическую составляющую, и она, по-видимому, ключевая.
Потому что, в-третьих, если удастся доказать нечистоплотность Манафорта (как выясняется из материалов следствия и слушаний, он сформировал целую организацию, ключевой фигурой в которой был Рик Гейтс, тоже работавший в штабе Трампа и пошедший на сделку со следствием), то возникнет вопрос как мог Трамп взять на главный пост в своей кампании такого деятеля. А также — кто подсунул ему Манафорта? Может, просто по-соседски? Ведь выясняется, что Манафорт тоже обитатель Башни Трампа, причем за ремонт своей квартиры он по примеру украинских олигархов не расплатился, сочинив какую-то фальшивую платежку.
Сейчас старший судья Восточного округа штата Вирджиния Т.С. Эллис Третий, назначенный еще президентом Рональдом Рейганом (!), выслушивает свидетелей, на которых выписывались счета, оказавшиеся фальшивыми (или “некорректно составленными”). Иными словами, это улики либо о совершенном мошенничестве, либо об отмывании денег.
В связи с этим в заседании происходит немало мелких курьезов, которые хорошо понимают украинцы, но которые пока удивляют и возмущают американцев. Речь о бесконечных подставных предприятиях и зиц-председателях, о нежелании платить по счетам, мелких угрозах и исчезновениях. Кстати, сам судья Эллис ранее высказал мнение, что процесс будет быстрым, и займет где-то три недели. Правда, решать все равно будут присяжные — но вдруг на них повлияет нарастающая истерика президента Трампа, изливаемая через любимый твиттер?
Ведь Трамп и его окружение ожидаемо попали в ловушку, всячески демонстрируя, что процесс против Манафорта — это процесс против президента. Хотя, с формальной точки зрения, это вовсе не так, поскольку в данной плоскости ничего, кроме квартиры в Башне Трампа (и аферы с “бесплатным” ремонтом в ней) этих двоих не связывает. Но в Белом Доме обоснованно боятся, что, будучи признан виновным в уклонении от налогов с суммы в как минимум $60 млн., бывший начальник штаба сломается и пойдет на масштабную сделку со следствием по вопросам, связанным с самой кампанией и контактами с россиянами. Поэтому Трамп — через твиттер — призвал генпрокурора Джефа Сешенса прекратить расследование Мюллера.
Однако генпрокурор ранее разумно самоустранился от этого расследования, с самого начала заявив о конфликте интересов (ведь он, будучи сенатором, входил в команду Трампа). Чем вызвал глубокое недоумение, и даже гнев президента, откровенно подбиравшего людей по принципу личной лояльности. Поэтому любопытно, что Трамп вообще обратился к нему, не сумев сломать первого заместителя главы Минюста Рода Розенстайна, а также “повлиять” на главу ФБР Кристофера Рэя (которого Трамп, опять-таки, сам продавил на эту должность).
Насильственное прекращение расследования будет однозначно воспринято законодательным корпусом, СМИ и общественностью США как признание президентом вины — поэтому в интересах Трампа было бы как раз прекратить “психовать”. Тем более, что в этом деле он не фигурирует, а касаемо других дел известно, что специальный прокурор Мюллер сомневается в том, обладает ли он полномочиями, чтобы предъявить обвинение президенту. На допрос к нему Трамп тоже, вероятнее всего, идти откажется. Но, опять-таки, все эти неприятности Белому Дому только предстоят, и лишь взрывной характер Дональда торопит события, придавая им нездоровую окраску.
Правда, в-четвертых, имеет смысл обратить внимание на то, что ставки высоки и для команды Роберта Мюллера, ведь проиграв (это, напомним, суд присяжных) налоговое дело Манафорта, она утратит легитимность в глазах сомневающейся насчет Трампа части американской общественности. Как минимум, с функциональной точки зрения — что же, мол, за два года она не смогла представить убедительных доказательств даже в таком, в общем, простецком деле?
“Простецким” оно, разумеется, было бы лишь в том случае, если бы не имело густопсовой политической подоплеки, не вовлекало иностранные государства и лиц, занимавших официальные и неофициальные позиции в кампании Дональда Трампа. И, тем не менее, поражение спустит с цепи всех, разного уровня, сторонников президента в СМИ и Конгрессе. А ведь близится завершение кампаний праймериз в обеих партиях, причем поездки и выступления президента по стране начали позиционировать ноябрьские промежуточные выборы таким образом, что они касаются именно его легитимности и поддержки его политического курса...
Наконец, в-пятых, заметно, что даже это — первое — дело Манафорта уже оказывает культурное влияние на американское общество — так, судья Эллис запретил (по крайней мере, высказал по этому поводу неудовольствие) стороне обвинения использовать термин “олигарх”. В привязке, кстати, к определениям “украинский” и “российский”. По мнению судьи, это ярлык, снижающий объективность — мол, в Америке тоже можно кое-кого назвать олигархами, тех же братьев Кохов (недавно, кстати, поссорившихся с президентом), Джорджа Сороса, Руперта Мэрдока, и так далее. Это ничего не прибавляет к сути рассматриваемого дела. По этому поводу развернулась яростная дискуссия, о том, кто такие олигархи, в Украине, в России и США, правомерно ли ассоциировать с ними любой крупный, системный бизнес, и так далее. Что, согласитесь, очень напоминает внутреннюю украинскую полемику.
Подыграл ли судья Белому Дому (ведь тактически защита Манафорта и администрация президента США — на одной стороне)? Думается, нет — это техническое требование, а сам термин истерся до степени утраты значения, превратился в манипуляцию. В любом случае, обеим сторонам в зале суда будет непросто с судьей Т.С. Эллисом Третьим, что он, по-видимому, и попытался показать. Да и вряд ли Ринату Ахметову или Олегу Дерипаске (которому, кстати, опять отказали в смягчении санкций — лишь продлили срок выхода из активов до конца октября) придется приезжать в восточную Вирджинию. По мнению судьи, документов и свидетелей в этом деле уже хватает с головой. Что и заставляет нервничать названных и неназванных персонажей как в Вашингтоне, так и в Киеве, Москве и в экзотических юрисдикциях.
Как минимум, уже понятно, что в своих финансовых делах команда Манафорта нередко действовала грубо, брала наглостью, сочиняя документы, которым не поверил бы и торговец оружием на йеменском базаре. Однако им “почему-то” верили — видимо потому, что таким образом происходило самое банальное отмывание средств. Но главное и последнее слово останется за присяжными.
