Дар русофобии

Сентябрь 2013‑го стал знаковым для украинской евроинтеграции. Произошли радикальные изменения в восприятии Украины западными лидерами общественного мнения. За первый осенний месяц количество позитивных материалов о нашей стране в полтора раза превысило число негативных. Такая репутационная ситуация сложилась впервые за последние три года. Результат тем более удивительный, если учитывать, что авторитетные Financial Times, The Economist и The Wall Street Journal опубликовали весьма алармистские статьи об украинской финансовой системе.

Для постсоветских стран характерно иметь в глазах западной элиты репутацию хуже, чем они заслуживают. Но иногда усталость от Восточной Европы сменяется надеждой. Такое изменение и происходит сегодня в обществах, живущих между Краковом и Сан‑Франциско.

Перемены коснулись двух аспектов восприятия Украины. Во‑первых, невнятно негативный фон любого публичного (и не только) разговора о нашей стране потерял однозначность. Оказалось, что можно не только говорить о нас как о вечном неудачнике, но и сопереживать нам. Спустя девять лет после “оранжевой надежды” Украина вновь стала приемлемым партнером Запада. Во‑вторых, позиция европейских политиков относительно судьбы Юлии Тимошенко стала менее бескомпромиссной. Образ украинской героини не померк, но общественное мнение Запада теперь требует меньшего: по‑прежнему свободы, но не обязательно такой, которая позволила бы Тимошенко вернуться в политику.

В ХХІ веке репутационные колебания Украины напоминали американские горки. Их траектория пролегала от позднекучмовской безнадеги c ее “кольчужным скандалом” к взрыву надежды во времена “оранжевой революции” и последующему разочарованию от правления Виктора Ющенко. На фоне катастрофической неэффективности украинских властей во время экономического кризиса победа Виктора Януковича была воспринята стоически, с оттенком надежды. А вдруг “bad guy” сможет провести необходимые реформы?

Призрачность надежд стала понятна в момент ареста Тимошенко. Случившийся как инсульт судебный процесс лишь укрепил мнение Запада о недемократическом выборе Украины. Политическая контрэффективность и юридическая сомнительность действий против Тимошенко вернули страну в насиженное еще во времена Кучмы место.

От ареста Тимошенко и до августовской российско‑украинской торгово‑информационной войны прошло два года. Все это время Запад писал об Украине одинаково плохо. Возможности улучшить репутацию во время Евро‑2012 были упущены — Украина воспринималась как место отсидки красавицы и страдалицы.

Однако сентябрь изменил мнение об Украине и ее президенте, несмотря на то что Тимошенко остается все там же. Перебить образ страны-тюрьмы смог образ страны‑­мученицы. Этот дар украинскому руководству преподнес Владимир Путин. Дар русофобии.

В конце 1990‑х я много общался с политиками Венгрии, Польши и Словакии и неоднократно убеждался, что важным мотивом вступления этих стран в НАТО и ЕС был иррациональный страх перед Россией. Беседы о ценностях демократии и свободного рынка в Будапеште и Братиславе всякий раз заканчивались русофобским аргументом. Сентябрьские публикации в европейских СМИ напомнили эти беседы. Угрозы Кремля создали основу для партнерства Украины с ЕС и вернули статус партнера Януковичу.

Сама по себе русофобия будет влиять на лидеров мнения недолго. Однако часть политиков усомнилась в правильности своей позиции относительно Тимошенко. Не только в кулуарах, но и с подиума Ялтинского форума YES прозвучало, что освобождение Тимошенко не означает ее возвращения в украинскую политику. В западной прессе цитируют европолитиков, говорящих о том, что лечение экс‑премьера за границей будет достаточным жестом со стороны Украины.

Произошедшие изменения не означают, что нас приняли такими, как мы есть. Но сейчас в Украине видят политического партнера — с недостатками и достоинствами, без иллюзий относительно инвестиционного климата и верховенства права. Это дает надежду на то, что возросшие экономические риски понизятся благодаря сотрудничеству с ЕС на политическом уровне, а в сфере гражданских и экономических прав Украина, в конце концов, сделает шаг в европейском направлении.