Чтобы не скупать йод

И тут мы начинаем наблюдать хорошо эшелонированную оборону атомной пропаганды в действии.

Сначала нам говорят, что “радиационный фон в норме”. Потом — что “выбросы радиации есть, но они не так опасны для жизни, как об этом кричат экологи”, и вообще “умирают не от радиации, умирают от радиофобии”. Когда становится ясно, что уже совсем плохо, в дело вступает последний рубеж обороны — “но все равно без атомной энергетики человечеству не обойтись”.

Поскольку с радиацией уже все понятно — ее выбросы приблизились к уровню чернобыльской трагедии, — обсудим последний тезис. Разумеется, в корне неверный.

АЭС играют вовсе не такую большую роль в мировой энергетике, как об этом постоянно твердят. В мире насчитывается 439 энергетических реакторов, из которых половина — 218 — сосредоточена всего в трех странах — США, Японии и Франции. В общем-то проблема атомной энергетики — это прежде всего персональная головная боль этих трех стран.

АЭС функционируют всего в 29 странах из около 200 государств мира. Лишь у 16 стран доля выработки электричества атомными станциями превышает 30%, еще у пяти стран — 15—20%. У трети стран, имеющих реакторы (в том числе в Китае, Индии, Бразилии), доля атомной энергии в электробалансе ничтожно мала — менее 3%. В целом выработка электроэнергии на АЭС — 13,5% в мировом производстве электричества, а без учета США, Японии и Франции всего около 8%. Ничего такого, из-за чего стоило бы истерику устраивать про “никак нельзя обойтись”.

И даже эта доля неминуемо будет снижаться: уже сегодня 38% мировых энергоблоков (166) старше 30 лет и их нужно снимать с эксплуатации, а 83% старше 20 лет. Новое строительство всю эту рухлядь заместить не сможет: сейчас в мире строятся всего 33 новых реактора, а планируется к постройке еще 50 (пока лишь на бумаге). Таким образом, число реакторов, которые уже сегодня пора снимать с эксплуатации, примерно вдвое превышает максимальное число вновь вводимых в ближайшие 10—15 лет.

Не лучше и качество действующих реакторов: практически 100% из них представляют собой тепловые реакторы старых поколений. Мы много слышим сказок про то, что “вот-вот массово начнут строиться реакторы на быстрых нейтронах”, которые впервые появились в 1950-х.

Однако за прошедшие десятилетия никаких успехов в их массовом развитии атомная отрасль не добилась: сегодня в мире функционирует только один “быстрый” реактор, БН-600 на Белоярской АЭС в России, который, по горькой иронии, исчерпал свой 30-летний срок службы прошлой весной. Срок этот продлили до 2020 года, но снимать реактор с эксплуатации все равно скоро придется. Среди строящихся и планируемых 80 с лишним реакторов всего два “быстрых”. Негусто, правда? Почему — тоже ясно: стоимость нового БН — $4—6 тысяч за киловатт. Сооружение альтернативных источников энергии сегодня обходится в разы дешевле, чем это чудо природы.

Опыт работы во Франции крупнейшего “быстрого” бридерного реактора Superphenix — грустная сага о происшествиях и авариях, занимающая целый том. Ракетная атака террористов, утечка натрия, отказ систем фильтрации аргона и очистки натрия, обрушение под массой снега и разрушение крыши турбинного зала, в итоге чуть более 10 лет работы, кот наплакал произведенного электричества и позорное закрытие. Не тот опыт, которым можно гордиться.

Есть другая тема — ториевые реакторы, которые “вот-вот завоюют мир” (весь интернет замусорен подобными заголовками). Но пока дальше обещаний никуда не сдвинулось. У ториевых реакторов также куча проблем — дороговизна конструкции, необходимость специальной защиты от жесткого гамма-излучения, потребность во все тех же уране или плутонии для инициирования реактора и так далее. Все это хозяйство коммерчески пока не рентабельно.

Тут атомщики обычно прибегают к последней спасительной соломинке: “А у нас еще есть термоядерный синтез”. Но разработки в этой области ведутся уже полвека, истрачены десятки миллиардов долларов, а результата не то чтобы ноль, но для массового коммерческого использования все это совершенно не годится.

Зато головная боль с таким относительно скромным сегментом мировой энергетики, как атомный, сильнейшая. Куда ни кинь — всюду клин. Нефть кончается? Но уран кончается еще быстрее! Даже при ограниченной роли АЭС в современном мире. Наберите в поисковике “peak uranium” — и узнаете много интересного. Говорят, быстрые реакторы решат эту проблему. Решат-то они решат, но где они?

Атомная энергия “дешевая”? Не надо рассказывать сказки. Стоимость нового строительства минимум $2—3 тысячи за киловатт против менее тысячи для газовых станций и полутора для угольных. Многие альтернативные источники (те же ветряки) уже сегодня дешевле.

Необходимость обеспечения безопасности — дополнительный довесок к стоимости, увеличивающий персонал станций в 3—4 раза против ТЭС и дающий другие дополнительные расходы. Из-за этого, например, в России к каждому киловатт-часу, выработанному на АЭС, добавляется “ценовая надбавка” концерна “Росэнергоатом”, в результате которой фактическая стоимость атомного электричества составляет в России сегодня выше рубля за кВтч на шинах электростанции (можете сами посчитать по годовому отчету “Росэнергоатома”, поделив его выручку на количество отпущенных в сеть киловатт-часов). А на новых АЭС цена может составлять до 2 рублей, с учетом возмещения капитальных затрат (сегодня тарифы на электроэнергию, вырабатываемую АЭС советской постройки, эту составляющую не включают). Это 4—5 рублей на розетке у потребителя.

А еще есть отчисления на будущее снятие реакторов с эксплуатации: в разных странах мира они составляют от 2 до 10%. А еще проблема захоронения отработавшего топлива, которая так фундаментально в мире и не решена. Когда наступит счастье и будет много-много реакторов на быстрых нейтронах, эта проблема исчезнет. Но пока таких реакторов в мире всего 1. В общем, атомная энергетика — очевидный чемпион мира по числу скрытых стоимостных довесков, которые в итоге делают эту отрасль неконкурентоспособной. Из-за чего она постоянно вынуждена обращаться к правительствам за субсидиями: в рынке ее существованием было невозможным.

В России строительство новых АЭС более чем наполовину субсидируется из федерального бюджета, то есть за наши с вами, налогоплательщиков, средства.

Почему столь сильна в обществе психология поддержки АЭС? Отчасти это объясняется технократическим романтизмом. Хотя атомная отрасль в реальности базируется на технологиях середины прошлого века, причем значительная часть технологий связана с обеспечением безопасности, а вовсе не с выработкой электричества как такового (сами создаем себе головную боль, и сами потом изобретаем технологии борьбы с ней). Серьезную роль играет атомное лобби, традиционно пользующееся поддержкой правительств и не жалеющее средств на пропаганду. Свой вклад вносят и хитросплетения политической борьбы. Вот лично я знаю многих европейских и североамериканских политиков, поддерживающих идею строительства АЭС, при этом многие из них вполне разумные люди. Постоянно спрашиваю их: ведь вы же понимаете, что атомная энергетика — это отстой и прошлый век, зачем же вы поддерживаете эту дорогостоящую рухлядь? В 90% случаев оппоненты соглашаются, но бубнят про снижение зависимости от российского газа, а порой говорят открыто: поскольку против АЭС в основном наши оппоненты, леваки и “зеленые”, значит нам, правым, положено быть “за”, и неважно, что там на самом деле. Прямо как в истории про Бродского, Евтушенко и колхозы.

Человечеству давно пора понять, что атомная энергетика — тупиковая ветвь развития, де-факто побочный продукт военных атомных технологий, который прижился “на гражданке” плохо из-за дороговизны и больших рисков. Все широко рекламируемые технологии новых поколений (быстрые нейтроны, термояд) оказались с практической точки зрения несостоятельны, а реанимация умирающего атомного организма осуществлялась в последние годы прежде всего за счет государственных субсидий.

Авария же на АЭС “Фукусима” продемонстрировала несколько простых вещей. Во-первых, мы получили очередное доказательство того, что иногда солидные математические расчеты можно просто взять и выбросить в корзину.

Вероятность тяжелой аварии на АЭС оценивается величиной “10 в минус пятой степени”, или (при нынешнем количестве станций) одна авария на 2000 лет. Но за последние 33 года таких аварий было уже три — Тримайл-Айленд, Чернобыль, теперь вот Фукусима.

Такая математика, которая не берет в расчет форс-мажоры и человеческий фактор, и выеденного яйца не стоит — особенно, когда вполне реальные черты приобрела угроза терактов против АЭС. Так что, если кто к вам еще придет с ученым видом и этими “10 в минус пятой”, просто гоните его в шею.

Во-вторых, у АЭС выявлено еще одно чрезвычайно уязвимое место — системы охлаждения. Да, аварийный останов реакторов сработал. Но остаточное энерговыделение реакторов никто не отменял, остаточное тепло от реакторов и бассейнов выдержки топлива никуда не делось. В таких условиях полный отказ систем охлаждения — катастрофа. Говорят, у реакторов новых типов вероятность полного выхода из строя систем охлаждения ниже. Но, как мы уже выяснили, доля этих реакторов в общем количестве ничтожно мала, мировая атомная энергетика в основном работает на старых реакторах. Источники резервного электроснабжения, питавшие системы охлаждения, были выведены из строя землетрясением и цунами. Далеко не везде АЭС расположены в зонах, где бывают землетрясения и цунами. Но, скажем, террористы есть везде — они анализируют слабые места крупных промышленных объектов, делают выводы. Разрешите не развивать эту тему. Но поверьте, системы охлаждения — далеко не единственное уязвимое место.

И в-третьих, мы вновь столкнулись с патологическим враньем представителей атомной отрасли. Tokyo Electric Power Company, крупнейший японский оператор АЭС, уже имеет плохую кредитную историю в этом вопросе. В 2002 году тогдашний директор компании и еще четыре руководителя ушли в отставку из-за вскрывшейся систематической подделки отчетности по итогам ремонтов и инспекций станции, а в 2007 году вскрылся факт вранья по поводу слива радиоактивной воды в море в результате землетрясения магнитудой 6,8 балла, которую пытались представить как “небольшой пожар без последствий для радиационного фона”. Многие детали до сих пор неясны и по поводу нынешней аварии.

Вывод из опыта поведения атомщиков во время аварии — верить им нельзя. Точка. Ни одному слову. За атомной отраслью должны надзирать независимые регуляторы, не подверженные влиянию не только самой отрасли, но и чересчур благосклонных к ней правительств, которые, толком не разобравшись в ситуации, наперебой спешат заверить нас, что “от планов атомной энергетики не откажутся”.

В общем, атомное энергетическое хозяйство в теории вещь, может, и хорошая, но на практике постоянное проблемное дитя мировой энергетики. Пора начинать подходить к ней рационально, отбросив наивные детские технократические восторги и романтику. А рациональный подход подсказывает: после 2020 года большинство действующих в мире реакторов старых типов выработают свой ресурс, вот и надо их закрывать и искать им адекватную замену. Природный газ не нефть: его запасов в мире хватит на любые энергетические сценарии. Есть чистые угольные технологии, есть разумные решения в области альтернативной энергетики. И все это стоит дешевле и даже в страшном сне не потребует бежать в аптеки и скупать там йод.

Владимир МИЛОВ