Брежневский синдром Путина

Победитель на парламентских выборах, прошедших в это воскресенье, был очевиден заранее: это “Единая Россия” — партия, организованная Владимиром Путиным. Точно так же нет никаких сомнений в том, что сам Путин выиграет на президентских выборах в марте 2012-го. Но общественный энтузиазм, на котором последнюю декаду держалось его правление, повыветрился, что продемонстрировали весьма умеренные результаты его партии, “Единой России”, на только что прошедших выборах в Думу.

По сравнению с Европой, просевшей под давлением внутреннего кризиса, и Соединенными Штатами, чьи лидеры погрязли в спорах о том, как бороться с дефицитом, Россия может показаться оазисом стабильности и непрерывности. Но эта непрерывность больше напоминает эпоху застоя, времена Брежнева.

В течение тех восьми лет, когда Путин был президентом (2000—2008), наблюдался 7-процентный ежегодный средний рост ВВП, поэтому эти годы позволили России расплатиться с иностранным долгом, накопить более 600 млрд долларов валютного резерва и вступить в ряды самых экономически благополучных развивающихся стран. Спустя десять лет после того, как кризис 1998 года поставил Россию на колени, ее руководители уже хвастались тем, что страна способна выдержать финансовый кризис 2008 года.

Учитывая, что именно составляет фундамент российской экономики, падение популярности Путина может показаться неожиданным. Прогноз Международного валютного фонда на 4-процентный рост экономики России в 2011 году и далее ставит Россию намного ниже Китая и Индии, но по-прежнему значительно выше богатых стран большой семерки. Более того, бюджет России останется в равновесии до тех пор, пока цена на нефть продолжит держаться выше 110 долларов за баррель.

Улучшились и некоторые долгосрочные тенденции. Стремительное падение численности населения было остановлено по сравнению с началом века (когда гробы обгоняли по количеству колыбели в соотношении 7:4) — перемена свершилась благодаря введению щедрого государственного поощрения за третьего ребенка, рождаемость подскочила с 1,16 в 1999 году до 1,58 в 2010-ом. Это по-прежнему существенно ниже коэффициента воспроизводства в 2,1, но повышенная рождаемость — вместе с успешными мерами по сокращению мужской смертности — смогли замедлить сокращение численности населения в целом.

Тем не менее, в основе своей Россия остается страной-рантье — страной, основные доходы которой идут не с налогообложения, а с аренды (в данном случае, с нефти и газа), что и позволяет сдерживать требования политического представительства. Вместо этого страна становится под прицел интересов политических предпринимателей, стремящихся захватить власть ради контроля над доходами с ресурсов, которые контролирует государство.

У России есть большинство типичных признаков страны-рантье: автократия, слабые политические и судебные институты, государственная деспотия и самоуправство, слабая власть закона, непрозрачность, ограничение свободы выражения, коррумпированность, непотизм, семейственность и распределение должностей “по протекции”. Помимо этого, для стран-рантье характерно отсутствие долгосрочных инвестиционных перспектив, уязвимость к волатильности цен на сырье: наступает эйфория, когда они падают, кризис, когда они выстреливают вверх, а также слабо развитый и неконкурентоспособный сектор производства.

Современная Россия — это гигантское хранилище сырья, а ее экономика сильно полагается на разработку месторождений и бурение. Россия стала крупнейшим в мире экспортером нефти и газа, на ее долю приходится больше 25% разведанных ресурсов природного газа на планете. На долю нефти и газа приходится больше двух третей экспортных доходов страны — это основной источник дохода государства.

То, как это влияет на управление в стране, предельно предсказуемо. В 2011 году в индексе коррумпированности организации Transparency International Россия заняла 143-е место из 182, встав рядом с Нигерией, а в индексе по “контролю над коррупцией”, одному из управленческих индикаторов Всемирного банка, находится на 182-м месте из 210-ти. Что касается верховенства закона, то улучшения минимальны — на данный момент Россия занимает 156-е место.

На данный момент инфраструктура разваливается даже в такой важной для страны отрасли, как нефте- и газодобыча, в то время как производство не выдерживает никакой конкуренции на международном рынке. В индустрии вооружений Россия уступила свое место Китаю и Индии, которые когда-то были ее главными клиентами. Несмотря на шумиху вокруг нанотехнологий и “российской Кремниевой долины в Сколково”, на исследовательскую работу там расходуется едва ли пятнадцатая часть того, что тратят на науку США и едва ли четверть того, что расходует Китай. Относительно ВВП соотношение упало в два раза по сравнению с началом 1990-х, сейчас этот показатель достигает всего лишь 1% от ВВП страны. Ученые и исследователи некогда были гордостью Советского Союза, но теперь их не осталось, они исчезли, часто манимые лучшими возможностями, в России или за границей.

И действительно, российские университеты почти не упоминаются в международных рейтингах, только два можно найти в списке 500 лучших университетов мира по версии Шанхайского университета, и в самом низу списка лучших четырехсот высших учебных заведений по версии издания The Times. Также не лучшим образом Россия отмечена (на 63-м месте) в глобальном рейтинге конкурентоспособности Всемирного экономического форума: эта позиция существенно отстает от индексов развитых стран и даже многих развивающихся. То же наблюдается и в вопросах инноваций и технологий.

И, тем не менее, есть проблески надежды. Россия уже не тащится позади всего развитого мира в области Интернета, который предоставил площадку для реализации свободы слова и позволил пользователям обходить стороной официальные и подавляюще пропутинские официальные новостные СМИ. Более того, после длительных переговоров недавно Россия наконец достигла соглашения о вступлении во Всемирную торговую организацию, что подразумевает необходимость соблюдать все соответствующие обязательства относительно прозрачности и торговых правил.

Но в полноценном объеме трансформация российской экономики остается сомнительной. Один из ведущих независимых российских экономистов Сергей Гурьев, ректор Новой школы экономики, в 2010 году трезво оценил ситуацию так: “Целенаправленные реформы маловероятны, по той простой причине, что такие реформы пойдут против интересов российской правящей элиты. В любой недемократичной и богатой сырьем стране у политического класса и деловых интересов, окружающих его, мало стимулов для поддержки более сильных прав на собственность, диктатуры закона и конкуренции. Конечно, подобные структурные изменения ослабили бы хватку правящей политической элиты на политическую и экономическую власть. Статус-кво — непрозрачные законы, самоуправство на местах и недостаточная ответственность и подотчетность позволяют им обогащаться, особенно посредством получения доли в доходе с экспорта сырья”.

В это Рождество, когда Россия подойдет к празднованию 20 годовщины распада Советского Союза, у нее будет много поводов для празднования. Но, к сожалению, то, что не изменилось, даст ей повод погоревать.

Проект Синдикат, 2011

Пьер БЮЛЕР, французский дипломат, автор книги “Власть в XXI веке”