Борьба с коррупцией и контрабандой — моя политическая ответственность — Даниил Гетманцев

Легализация игорного бизнеса стала действенным инструментом, позволившим увеличить поступления в бюджет. Об этом в эфире Апостроф TV рассказал глава комитета ВР по вопросам финансов, налоговой и таможенной политики Даниил ГЕТМАНЦЕВ. Он также объяснил, почему часто ходит в Офис Президента и влияет ли Владимир Зеленский на принятие тех или иных решений народными депутатами.

— Три слова, описывающие ваше детство?

— Наверное, это любовь, уют, счастье.

— Это ассоциируется с вашей семьей?

— Безусловно, прежде всего с моей бабушкой, которая участвовала в моем воспитании вместе с мамой. Папа мой умер, когда мне было 13 лет, потому не все детство с ним ассоциируется.

— Почему вы решили стать юристом?

— Это интересная история. Я рос в бурные 90-е годы, когда были все эти “братки” и тому подобные истории, к которым ребятам очень хотелось приобщиться. А вот ко мне вдруг попал Уголовный кодекс, где все это было записано, но с другой стороны. И я буквально влюбился в него. Я решил, что буду юристом.

— Вы публичный человек, а у публичности есть свои минусы? Особенно, если вы человек из партии “Слуга народа”, которая имеет наибольшее количество “зашкваров” за последнее время?

— Партия большая, поэтому, наверное, и “зашкваров” больше. Мы берем количеством, а не качеством “зашкваров”. А относительно того, имеет ли публичность свои минусы? Да. Кто-то тебя ненавидит, кто-то тебя критикует, кто-то тебе завидует. Более того, я лично являюсь проводником тех реформ, которые очень нужны, но непопулярны. Поэтому я понимаю, что собираю на себя негатив.

— Когда вы работали адвокатом, каким был ваш самый громкий проигрыш?

— Я даже не помню, что-то положительное хочется вспоминать. Я вел налоговые дела, они невеселые, и там мало о чем рассказывать. Это не уголовное судопроизводство. Самый громкий проигрыш зависит от суммы, которую суд постановил в пользу налоговой, и я даже не упомяну какие.

— Приблизительная сумма?

— Наверное, больше миллиона гривен.

— О чем вспоминает адвокат, когда ему предлагают решить какие-нибудь вопросы за деньги?

— О своих связях.

— Вам предлагали?

— Безусловно.

— А какая самая большая сумма?

— Я не буду отвечать на этот вопрос. Как работает наше судопроизводство? Я думаю, что все это понимают. Хотя я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть какую-либо информацию о тех или иных неправовых способах решения тех или иных вопросов.

— Таких способов было много?

— Не могу ни подтвердить, ни опровергнуть. Я не хочу вам лгать, а правду вам сказать не могу.

— А как вы отдыхаете после работы?

— Дома с семьей. Я, к сожалению, очень поздно бываю дома, дети уже спят, может потому и отдыхаю. Но на выходных я очень рад, что есть ребята, с которыми можно провести время.

— А как вас дома жена называет?

— По разному. Пытается не ругаться, но бывает всякое. Если серьезно, то по имени, нет никаких “котиков” или чего-то такого.

— А в школе у вас было какое-то прозвище?

— Все прозвища в школе или в детстве базируются на имени или фамилии. В школе меня называли “Гетманом”. Это не потому, что я на что-то претендую, а просто такая фамилия.

— А в политической среде?

— Слышал, что “Профессором”.

— Вы были одним из соучредителей ООО “МСЛ” — это операторы государственных лотерей. В связи с этим возникает вопрос: вы можете объяснить аудитории разницу в понятиях игорный бизнес и “развод лохов”?

— Бизнес — это бизнес. Мошенничество — это мошенничество. И это принципиальное различие между этими понятиями. Если говорить о государственных лотереях, в которых я работал еще со студенческих лет, с 1997 года, если я не ошибаюсь, и действительно был одним из соучредителей МСЛ как член трудового коллектива, то я ответственно могу вам сказать, что государственные лотереи проводились в точном соответствии с условиями проведения лотерей, и никто никого ни в коем случае не обманывал.

Если говорить о любых видах мошенничества, то помню автобусы на тогда еще Республиканском стадионе, где продавали якобы мгновенные лотереи: люди покупали их, разрывали, выбрасывали в мусорный бак, а затем продавец выходил, собирал и склеивал эти лотерейки и снова продавал. То есть способов махинаций на игре очень много.

— Вы считаете легализацию игорного бизнеса в Украине успешной, учитывая мизерные поступления в бюджет?

— Может для вас 1,5 млрд грн это мизерные поступления, а для меня это огромные деньги, это с одной стороны. А с другой стороны, если говорить о результате, пройдитесь по улицам городов вечером и посмотрите, где все эти игровые заведения, которые были еще два года назад.

Вот я езжу домой по Голосеевскому проспекту. Он весь светился неоном ночью и вечером. Игорное заведение было на игорном заведении, там некуда было яблоку упасть.

Сейчас ни одного игорного заведения нет, мы убрали игорный бизнес с улиц, и это достижение номер один этой реформы. Никто не хотел этого делать, а мы взяли на себя ответственность, мы это сделали. Относительно поступлений — 1,5 миллиарда гривен — это огромные деньги, которые уже поступили от реализации лицензий. К ним на следующий год, уже ко второму чтению рекомендованный законопроект о внесении изменений в налоговый кодекс, добавятся поступления от налогов.

— Но почему-то “белые” игроки не хотят заходить? Что-то не так?

— Налогообложение. Понимаете, чем занимается наша оппозиция, достаточно эффективно иногда сбивающая те или иные законодательные инициативы, она занимаются популизмом. Не нужно принимать никаких законов об открытии рынка земли, об игорном бизнесе, не нужно ничего делать. Пусть оно так будет, потому что если мы примем, это ведь не популярно.

Как это так вы легализуете игорный бизнес? Нет. Мы убираем игорный бизнес с улиц и регулируем его налогообложение. Мы вводим дополнительный налог к тому, который игорный бизнес платит, как и другие виды деятельности, и это очень важно понимать. И этот закон будет проголосован, после чего зайдут “белые” игроки. Что подразумевается под “белыми” игроками? Это крупные европейские мировые компании, которые до того, как налогообложение не будет урегулировано должным образом, не хотят заходить на рынок. Я думаю, что как только мы примем закон — сразу они зайдут, и мы получим деньги от лицензии и уплаты налогов.

— Вы легализовали игорный бизнес для того, чтобы вывести его из тени. Возможно, стоит так же поступить и с контрабандой? Каждый из нас может приобрести iPhone в центре Киева.

— Таможня является нашей недоработкой. За два с половиной года мы должны были это решить, и именно поэтому наш комитет сегодня очень жестко взялся за руководство таможни. Я думаю, что мы будем ставить кадровые вопросы перед правительством, чтобы увольнять тех таможенников, которые не на своем месте и воруют. Мы должны очистить и налоговую от воров. И должны сделать это как можно скорее. Поскольку на самом деле те решения, которые мы принимаем, иногда непопулярные решения, мы имеем право внедрять и принимать только в том случае, если все эти реформы начинаем с себя, начинаем с органов государственной власти.

И если общество нас справедливо упрекает в том, что на таможне есть коррупция и контрабанда, то мы этот вопрос должны решить. Я считаю, это моя политическая ответственность.

— Вас часто журналисты видят возле ОП, с кем вы встречаетесь?

— Иногда с президентом, иногда с сотрудниками Офиса.

— Какие вопросы решаете?

— Разные вопросы. Начиная с законопроектов, которые мы обсуждаем, по которым мы проводим консультации, и завершая личными днями рождения.

— Были ли какие-нибудь приказы от президента?

— Если вы говорите, были ли приказы президента народному депутату, то таких приказов не было никогда. Но мы никогда не скрывали, что мы единой командой согласовываем свои действия, и президент является нашим лидером и мы очень его уважаем, делаем все, чтобы получилось то, что мы вместе с ним планировали сделать.

Я очень благодарен президенту за то, что он дал возможность реализовать нам в сфере публичных финансов семнадцать крупных реформ, до которых никогда не доходили руки. Реформ, которые минусуют рейтинг, как, например, введение РРО. Но тех реформ, которые крайне необходимы нашей стране, чтобы стать богатой, цивилизованной страной Европы. Несмотря на рейтинг, несмотря на критику, несмотря на мнения псевдоэкспертов, президент поддержал нас в этих действиях. Это всегда общие решения.

— В парламентском большинстве вы главный инициатор налоговых законопроектов: легализация игорного бизнеса, налоговая амнистия, борьба с контрабандой. Какая из этих инициатив наиболее неудачная?

— Я считаю, что все было удачно. Кстати, по игорному бизнесу инициатором был Кабинет Министров. То есть я не всегда являюсь инициатором налоговых законов или законов, принимаемых нашим комитетом. Я стараюсь поддерживать только то, что полезно для страны. Сам себя критиковать не буду. Действительно, где-то, возможно, были ошибки, были недостатки, которые мы устраняли, какие-то технические ошибки. Но все решения концептуально абсолютно правильные.

— А то, что от налоговой амнистии вы обещали несколько миллиардов, а поступило всего несколько миллионов гривен?

— На сегодняшний день уже амнистировано 1 миллиард 68 миллионов гривен, и динамика очень положительная, люди приобщаются к налоговой амнистии. Она продлится до 1 сентября следующего года, поэтому время есть. Но все больше и больше деклараций подаются в Государственную налоговую службу, и в бюджет уже поступило 52 миллиона гривен от налоговой амнистии.

Поэтому не нужно давать несвоевременные оценки, давайте подождем. Мы с вами являемся частью очень прозрачного финансового мира, где прозрачность шагает семимильными шагами. И мы с вами должны согласиться с тем, что чем дальше, тем мы будем более прозрачны. Это же не требование Гетманцева, Зеленского или кого-то другого. Это та правовая среда, в которой существует весь мир. И как раз налоговая амнистия дает возможность людям перед тем, как те или иные нормы заработают, выйти “в белую”, показать свое состояние и распоряжаться своими деньгами всего за 5%.

— А вы контролируете налоговую?

— В рамках парламентского контроля я контролирую все органы, которые находятся в предметах ведения нашего комитета.

— В течение трех созывов вы были помощником народного депутата от “Партии регионов” Владимира Сивковича, чему вам удалось научиться за то время?

— Очень интересен был законотворческий процесс. Я не могу сказать, что был очень близок с Владимиром Леонидовичем, но некоторые законопроекты я писал самостоятельно, некоторые сопровождал как помощник. Сама эта законотворческая деятельность в общих чертах была мне известна благодаря этой работе.

— На выборах в 2019 году вы были двадцатым в списке партии “СН”, что и кому вы пообещали за проходное место в списке?

— Наше проходное место в списке, если я не ошибаюсь, кончилось на 120-м. Поэтому здесь никому ничего не нужно было обещать. Я в команде еще с начала президентской кампании с февраля 2019 года, и я был одним из тех, кого Владимир Александрович представил на “плюсах” перед вторым туром. Поэтому вопрос о том, буду ли я в списке, или нет вообще не обсуждался.

Каким номером? Это решал не я, это решали те, кто составлял списки.

— А кто составлял списки?

— Пусть руководство партии ответит. Не знаю, корректно ли мне это комментировать.

— Как вы вообще познакомились с президентом?

— Стефанчук познакомил, он привел меня в офис. Сначала встретился со мной, сказал: “Хочешь ли ты работать с будущим президентом?” Я сказал: “Да, хочу”. И мы вскоре познакомились с Зеленским.

— В 2019 году во время избирательной кампании вы заявили, что не против возобновления водоснабжения во временно оккупированный Крым из материковой части Украины. Что вы скажете сейчас по этому поводу?

— Я считаю, что и тогда, и сегодня это довольно манипулятивный вопрос, потому что это невозможно сделать физически. Нельзя возобновить поставки воды в Крым без достаточно больших вложений на реконструкцию канала. Поэтому этот вопрос манипулятивный, который не стоит обсуждать с точки зрения реальности реализации этого проекта.

— Но ведь тогда вы были не против, если это действительно можно реализовать?

— Давайте не строить гипотезы, давайте обсуждать реальные вещи.

— Ну, а сейчас вы против или нет?

— Если бы это было реально, мы бы с вами обсудили это.

— Если вы сейчас уйдете из политики, на какое время вам хватит денег? Сколько можете прожить без заработной платы?

— Я не знаю, я не считал. У меня в декларации задекларировано какое-то состояние. Почему вы думаете, что я не буду что-либо зарабатывать?

— Это предположение. На сколько лет хватит ваших сбережений?

— Я думаю, что на год-два хватит. Но я все же хочу работать где-то, я не хочу просто бездельничать.

Света ГУДКОВА, Евгений ШУЛЬГАТ