Было наше, стало…

По утверждению нынешней украинской власти, ее предшественники украли у страны порядка 30—40 млрд долл. Сумма ущерба растет, в новостях то и дело всплывают сообщения о хищениях как старой верхушки, так и чиновников нового времени. Счета убытков всегда на миллионы и миллиарды. 

Однако сообщений о возврате государству какой-либо значимой их части в информпространстве нет. Власти не торопятся с возвращением в бюджет ни средств, арестованных на зарубежных счетах, ни денег и имущества, находящихся тут, в Украине. Заложенные в госбюджет будущего года 10 млрд грн доходов по статье “Спецконфискация” вызывают ироническую улыбку экспертов. С одной стороны, сумма ничтожна, ведь только компании, приближенные к А.Клименко и С.Курченко, по оценкам ГПУ, нанесли стране убытков почти на 200 млрд грн. С другой — сумма сомнительная, ведь предыдущий опыт подсказывает, что получение даже одного миллиарда в бюджет по данной статье является “хорошим” результатом.

Правоохранители и чиновники, оправдываясь, кивают на несовершенство законодательства. Но только ли в этом причина того, что средства и имущество коррупционеров, нанесших огромные убытки стране, так редко пополняют государственную казну? И можем ли мы рассчитывать на то, что с принятием очередных законодательных поправок ситуация изменится?

На сегодняшний день в правовом поле используются два инструмента возврата “награбленного” — конфискация и спецконфискация. Законопроект, который на днях должен быть рассмотрен парламентом, но пока так и не попал в повестку дня, вводит третий — так называемую гражданскую конфискацию. Его введение на результативность возмещения убытков, нанесенных государству, повлияет едва ли. Увы, само принятие закона еще не говорит о его выполнении и эффективности описанного в нем механизма. А вот некоторые предлагаемые в проекте нормы вместо усиления борьбы с коррупцией могут усилить саму коррупцию.

Оправдания

Вопреки расхожему мнению, что законодательство для спецконфискации еще предстоит принять, все возможности для использования этого инструмента у государства давно есть. Формальным основанием для появления в Украине института специальной конфискации стал закон (№222-VII), подписанный еще Януковичем в апреле 2013 г. Да, четкого механизма ареста и конфискации имущества именно у третьих лиц, не причастных к совершению преступления, в документе не было. Но механизм продолжали постоянно совершенствовать — и в 2013-м, и в 2014-м, и в 2015-м и в 2016 г. Причем часто его не просто улучшали, а принципиально меняли. Последний раз — в феврале нынешнего года. Естественно, систематические изменения в законодательство только тормозили его практическое выполнение. Сумятицу вносила и элементарная юридическая безграмотность чиновников и депутатов — некорректное использование терминологии, когда под конфискацией понимали спецконфискацию, и наоборот. Даже сейчас, уже на пороге введения гражданской конфискации, многие продолжают именовать ее спецконфискацией.

Если упрощать, то спецконфискация, в отличие от просто конфискации, это как раз более цивилизованная мера воздействия на преступников. Она позволяет изымать все активы, полученные в результате совершения преступления, при этом оставляя виновному законно приобретенное имущество. Например, чиновник официально владеет квартирой и автомобилем. Вследствие коррупционных действий он получает: участок земли, собственником которого официально становится его родственник; еще одно авто, которое чиновник оформляет на себя; деньги, которые он кладет на депозит, оформленный на супругу. В результате конфискации чиновник лишится только двух автомобилей и квартиры, номинальным собственником которых является. В результате же спецконфискации — участка земли, нового авто и депозита, то есть всех благ, полученных в результате нарушения закона. Квартира и старое авто, будучи активами, заработанными до совершения преступления, останутся в его собственности.

С морально-этической точки зрения, спецконфискация справедлива, с точки зрения восполнения потерь государства, — эффективна, ведь полученные коррупционным путем средства и имущество, как правило, существенно больше честно заработанных когда-то и почти всегда прямо коррупционеру не принадлежат.

Впрочем, все вышеизложенное правдиво лишь при наличии доказательной базы и грамотной работы правоохранительных органов. А мы не можем похвастать ни первым, ни вторым.

В 2015 г. план по возвращению полученных коррупционным путем средств выполнен не был. Из запланированных 1,5 млрд грн в госбюджет поступило всего около 100 тыс. Оправдание нашлось сразу же. В конце 2015 г. Генеральная прокуратура рапортовала о сложностях, возникающих в процессе зачисления конфискованных средств на государственные счета, — средства при исполнении решений по общей и специальной конфискации фактически зачислялись по семи разным кодам бюджетной классификации. Допустим. Но в нынешнем году упущение, связанное с разными кодами классификации, было исправлено, все средства поступали в госказну по одному коду бюджетной классификации (50080100). Но при плане в 7,75 млрд грн по состоянию на сентябрь собрано всего… 78 тыс., то есть порядка одной тысячной процента от запланированной суммы. В госбюджете следующего года ожидания по поводу конфискованных поступлений снова выросли — 10,5 млрд грн. Будет ли это реализовано, большой вопрос, тенденция налицо.

“Низкие поступления от конфискации коррупционных средств связаны, прежде всего, с неэффективными существующими процедурами. В открытых уголовных производствах имеются явные пробелы — отсутствуют необходимые доказательства, показания свидетелей и прочие препятствующие передаче дела в суд обстоятельства. Механизм, позволяющий оперативно получить сведения о наличии счета лица, например, в иностранном банке, требует массы времени и преодоления множества бюрократических препятствий. Кроме того, для возврата средств в Украину необходимо доказать их преступное происхождение. Однако в силу отсутствия компетентных кадров или других более туманных причин правоохранители бездействуют, — объяснила ZN.UA адвокат ЮФ “Ильяшев и Партнеры” Леся Самарина.

Да и само прогнозирование поступлений по этой статье выглядит абсурдным с учетом того, что сроки расследования и рассмотрения уголовных дел, связанных с коррупцией в Украине, не всегда укладываются в бюджетный год, более того, часто затягиваются сознательно. А начало расследования далеко не всегда приводит к обвинительному приговору, ведь правоохранителям нужно еще доказать, что имущество либо денежные средства были получены обвиняемым незаконным путем. Вот и превратилась спецконфискация из инструмента борьбы с коррупцией в статью нереальных доходов, позволяющую Минфину закладывать заведомо невыполнимые поступления, в счет которых формировать заведомо невыполнимые расходы.

То, что эта статья не выполняется, — проблема правоохранительной и судебной систем, то, что невыполняемая статья с каждым новым бюджетом становится все больше, — проблема Министерства финансов. Кстати, там так и не нашлись с ответом на вопрос, за счет чего в следующем году будут собраны 10,5 млрд грн и какие факторы повлияли на формирование этой доходной статьи. Оправдать это слепой верой в антикоррупционную борьбу госорганов не получается.

Тем более что ни прокуратура, ни суды, ни многочисленные новосозданные органы борьбы с коррупцией не демонстрируют успехов на данном поприще. “Кто больше виноват в этом — суды или прокуратура, судить сложно. По сути своей прокуратура и суд просто процессуально оформляют процедуру конфискации. Вероятнее всего, проблема в нынешнем распорядителе этих средств, поскольку орган, который призван заниматься возвратом таких средств в Украину (Национальное агентство Украины по вопросам выявления, розыска и управления активами, полученными от коррупционных и иных преступлений), еще не функционирует, как это было запланировано ранее”, — считает адвокат АО “Безпалый и партнеры” Евгений Журавский.

Ожидания

Справедливы ли заверения, что ситуация изменится с принятием очередного нового законодательства? Так называемый новый закон о спецконфискации на самом деле вообще не о спецконфискации. В западном праве эта процедура названа “гражданская конфискация” и используется наряду с конфискацией и спецконфискацией в зависимости от обстоятельств. Но в таких нюансах разбираются далеко не все, а манипулировать общественным мнением, спекулируя тем, что парламент в очередной раз пытается провалить “закон о спецконфискации, необходимый для безвизового режима с ЕС”, удобно. Под этим соусом протащить и проголосовать можно все что угодно.

Например, гражданская конфискация в том виде, в котором ее предлагают принять, несет определенные коррупционные риски, хоть и призвана с коррупцией бороться.

Основное отличие гражданской конфискации от конфискации и спецконфискации в том, что она происходит в гражданском процессе и касается имущества, не имеющего непосредственной связи с преступлением. Согласно законопроекту №5142 имущество любого лица, обвиняемого в совершении коррупционного преступления, а также лица, которое может являться его номинальным собственником, может быть безвозвратно конфисковано до обвинительного приговора суда. То есть подпавшим под эту процедуру лицам придется доказывать правомерность владения и правомерность происхождения собственного имущества, даже если это произошло на весьма субъективных основаниях.

А доказывать придется много обстоятельств. К примеру, одно из таких — это несоответствие стоимости активов размеру дохода подозреваемого в календарном году, в котором эти активы были приобретены. Если же сроки приобретения имущества неизвестны, допустим, оно куплено 10—
15 лет назад, то их стоимость будут сравнивать с доходами на последнем месте работы. С учетом временных разрывов, курсовых разниц и прочих обстоятельств это уже благодатная почва для передергиваний.

Юристов такие формулировки смущают не только потому, что противоречат общеизвестной презумпции невиновности. “Что же понимают законодатели под понятием “необоснованные активы”? На этот вопрос ответить довольно сложно, ведь вышеупомянутый законопроект, кроме процедуры взыскания имущества и средств, находящихся в собственности граждан, не содержит, к сожалению, ни одной четкой нормы, которая бы помогла нам понять, какие же из наших активов являются “необоснованными”. Тем не менее, согласно законопроекту, под угрозой стать “необоснованными” находятся: средства в наличной и безналичной формах в национальной и иностранной валютах, ценные бумаги, платежные документы, банковские металлы и драгоценные камни стоимостью свыше одной тысячи МЗП”, — объясняет управляющий партнер АО “Клочков и партнеры” Владимир Клочков.

По мнению Евгения Журавского, еще одним из рисков законопроекта является содержащаяся в нем оговорка, освобождающая прокуратуру от уплаты судебного сбора за рассмотрение таких исков. То есть после гипотетического принятия данного закона высока вероятность того, что в суды будут пачками заходить такие “прокурорские иски”, и добросовестным собственникам придется попотеть, доказывая законную природу своего имущества.

Другие опрошенные изданием юристы соглашаются, что нынешний уровень коррупции в стране позволяет предполагать как новые возможности для злоупотреблений со стороны правоохранительных органов, так и новую волну рейдерских захватов. При этом совершенно не гарантируя, что полученные действительно коррупционным путем средства вернутся в госказну.

Поможет ли это выполнять нормативы по возврату средств, задекларированные в госбюджете-2017? Вероятнее всего, нет. Да и механизм дальнейшего использования таких “конфискованных” средств совершенно непрозрачен. Куда они направятся и в чьих карманах осядут, остается лишь гадать.

Неудивительно, что процессами, неурегулированными и неконтролируемыми внутри государства, управлять за его пределами вообще невозможно. На днях местный суд Антигуа и Барбуда изъял в госказну 70 млн долл., которые были выведены из Украины бывшим премьер-министром Павлом Лазаренко. А суд Латвии конфисковал в пользу государства 50 млн евро, выведенных из Украины в латвийские банки Сергеем Арбузовым. Еще в той же Латвии застряли свыше 30 млн долл. и
72 млн швейцарских франков на счетах компаний Ю.Иванющенко. В швейцарских банках заморожены 137 млн евро, выведенных Януковичем и его командой. Средства огромные, и никаких потуг их вернуть с украинской стороны не наблюдается.

Власти кроят внутреннее законодательство, имитируя борьбу с коррупцией и закрывая глаза на то, что проблемы лежат не в юридической, а в процессуальной плоскости. Абсурдные юридические нормы подчас вводятся лишь потому, что иначе прокуратура не может доказать коррупционное происхождение имущества взяточников. Добросовестные собственники ставятся под удар только потому, что украинские суды спустя два года реформ так и не начали работать честно и непредвзято. А нам остается лишь наблюдать, как после громогласных заявлений и тщетных потуг выбить хотя бы пару коррупционных миллионов гривен десятки миллионов украденных из наших карманов евро и долларов переходят в бюджеты других государств.

Юлия САМАЕВА