Бессилие Сибири

Горбыль. Фото: Николай Мокроусов

Хотя разговоры о разборе домов на дрова оказались байкой, люди признаются: чтобы не замерзнуть зимой, им приходиться не только заборы ломать, но и собирать в лесу валежник. Благо несколько лет назад власти разрешили гражданам такой сбор. Впрочем, местные по-прежнему собирают такую древесину с большой опаской:

— Там же, куда дойти можно, — лес чей-то. Значит, разрешение на валежник должны выписывать собственники. А где ты этого собственника найдешь, если он в Москве или в Китае? Поэтому топим горбылем.

Горбыль, как рассказывает Алла, стоит гораздо дешевле березняка, но очень быстро прогорает и толком не греет. Обрезь сосны, ели и лиственницы найти в свободной продаже сложнее, к тому же от них образуется нагар: если забыть почистить печь перед растопкой, дым может пойти в дом.

— Пока я здесь живу, уже четыре руководителя поменялись, — рассуждает Николай, единственный мужчина, пришедший на встречу. — Одного ставят — полгода-год работает, видно, воровать начинает, и его меняют на другого, который снова ворует. А проблемы не решаются! Я, если честно, даже и не знаю, куда писать! В сельсовет напишешь — те говорят: в бизнес не вмешиваемся. Пишешь в прокуратуру — отвечают: “Ведется проверка”. А лесовозы в Китай как шли, так и идут. И полиции никакого дела нет. Если писать — то только Путину.

Евгения, коренная семилуженка, миниатюрная женщина около 45—50 лет на вид, рассказала о самой, на ее взгляд, действенной тактике в диалоге с лесозаготовителями:

— Я свои дрова получила только две недели назад, и то с грехом пополам. Лесобилет мы еще весной сдали, прождали всё лето, уже ноябрь, снег выпал — а дров нет. Но каждый день или через день выхожу на огород — вижу “квасовская” машина — шмыг-шмыг с дровами туда да обратно. Это прям издевательство какое-то. Но, думаю, ладно, я тебе устрою. Потом слышу: едут. Схватила кирпич и на дорогу. “Квас” останавливается, спрашивает: “Чего тебе?” Я говорю: где дрова? А он мне, как обычно, мол, подожди, еще нет. А у самого машина груженая. Меня аж покоробило… Говорю: еще раз увижу, что ты мимо моего дома с дровами проезжаешь, извини меня, но вот этот камень я тебе в стекло кину. Так он на следующий день две машины привез. Не четыре, конечно, но с драной овцы хоть шерсти клок.

Квасы 

Квасовы. Квасы. Их в разговоре со мной не раз и не два упомянули семилужковцы. Это — семья, занимающаяся в поселке лесозаготовкой. Квасы обеспечивают дровами несколько десятков домов.

— Когда только приехали, всё было хорошо. Подойдешь к Владу, просто по-человечески попросишь — тебе дрова вечером уже привезут. Но потом он в сельскую думу пошел, депутатом стал, и всё — теперь на сраной козе не подъедешь. Звонишь — не отвечает. К дому доходишь — а мать его будто бы с цепи сорвалась, кричит, на всех кидается. Говорит, и так убытки, да еще и мы без конца ходим.

— А я думаю, было бы это дело убыточным, они бы им не занимались. Но теперь они депутаты.

Чтобы прояснить ситуацию, я связался с Владиславом Квасовым, лесозаготовителем, в адрес которого было высказано столько претензий.

Как пояснил мне Квасов, сложности с заготовкой дров действительно начались с прошлого года, и, по его словам, эти трудности вызваны отнюдь не желанием предпринимателей нажиться на бедах людей. Квасов посетовал, что государство стало попросту выделять меньше делян под заготовку древесины, из-за чего дров хватает не всем, в первую очередь обеспечивают ими тех, кто подал заявки раньше. Жаловался и на бюрократию:

— Мы забираем лес в Корниловском лесхозе. Сам лесхоз государственный, но последние пару лет там начались бюрократические сложности. Для оформления деляны нужно предоставить пакет документов, который есть далеко не у всех. К тому же выросли сроки рассмотрения документов.

Владислав высказал мнение, что дефицит также связан с “возможным истощением лесных ресурсов”. Из-за чего в следующем году, в соответствии с изменениями лесного законодательства, лесничества еще больше сократят объемы заготовки древесины. При этом парадоксальным образом он ожидает, что еще до конца этого года региональные власти примут решение об увеличении дополнительных объемов заготовки.

“Пока что я не берусь предположить, что из всего этого получится. Но до тех пор, пока дрова есть, я буду их развозить”.

По словам Владислава, всего он получил заявки от порядка 30 домовладений, и большая часть этих заявок уже исполнена, лишь несколько домов стоят на очереди. Но и до них, по его словам, лес будет доставлен в ближайшее время.

Лесозаготовитель спокойно относится к критике в свой адрес и добавляет, что люди не учитывают транспортные издержки, а также то, что дрова они получают по сильно сниженной цене:

“Если в городе машину дров можно продать за девять тысяч рублей, то по лесобилетам мы отпускаем древесину за пять тысяч. Работаю в минус, ну а что делать”.

Что же касается якобы имеющей место торговли с Китаем, здесь также не всё так просто. “Из-за ужесточения законодательства торговля лесом с Китаем возможна только при соответствующем пакете документов, и сами китайцы за этим очень пристально следят”, — поясняет лесозаготовитель.

По словам Владислава, раньше он тоже продавал лес китайцам, но с этого года партнеры из Поднебесной стали очень требовательны к качеству древесины. Из-за чего Квасов переключился на внутреннего потребителя. От себя добавлю: с 1 января 2022 года вступил в силу запрет на вывоз в Китай необработанной древесины. В результате чего к сентябрю текущего года экспорт кругляка сократился в 3,3 раза, под запрет не попала лишь береза (которая как раз в основном и идет на дрова). Однако выросшие цены на дерево позволили российским компаниям сохранить доходы на прежнем уровне. По данным агентства, если в 2019—2020 годах средняя цена за кубометр составляла 178 долларов, в 2021 она возросла до 210 долларов /куб. Сегодня 1 кубический метр древесины стоит уже 234 доллара.

Острог

— А я вообще мобилизацию жду, что вот объявят всеобщую! Я детей по бабкам, теткам распихаю — и вместе с мужем поеду. Не в Украину, нет! Мне самое главное — чтоб автомат дали. Как выдадут — я сразу назад. И по депутатам прогуляюсь… Сколько можно издеваться над людьми?! — с решительностью пламенного революционера говорит одна из женщин, которая пришла на встречу со мной в дом Аллы.

Алла тоже жалуется: на нехватку школьных учителей, на отсутствие в селе аптеки, на автобусы, которые вопреки заверениям администрации, не доезжают даже до половины остановок в селе. Досталось и казакам, на которых, по мнению женщины, “буквально помешан” директор единственной на несколько деревень школы.

“У нас куча детей и с Семилужек, и с соседних поселков. Они в минус 30 пешком до школы должны ходить или проситься к кому-нибудь, чтобы подвезли. Это нормально? Школьный автобус есть, но директор его не дает, говорит, не работает. Зато как только казаков куда-то везти — так сразу и автобус, и деньги, и бензин находятся”.

По словам женщины, в школе работает казачий кадетский класс. И в целом для казачьих детей в учебном заведении создаются более комфортные условия, чем для остальных. При этом немногочисленные квалифицированные учителя в буквальном смысле бегут из Семилужек.

— Мы уже год как учителя английского найти не можем. Потому что директор — самодур. Зато с казаками своими как с писаной торбой носится. Ни одно собрание с родителями еще не провел. Каждый раз ссылается, что занят, и совещания с Москвой у него чуть ли не каждый день. А кто детей-то учить будет? — возмущена Алла.

К слову о казаках: в самом центре поселка Семилужки отстроен огромный казацкий форт. Идея этого строительства принадлежала местному краеведу Владимиру Ильину, именуемому в Семилужках скромно — Воевода. Ильин, который к тому же и депутат поселковой думы, рассказывает, что сооружение является практически точной копией крепости, возведенной здесь казаками во второй половине XVII века. Оно было выстроено по всем канонам фортификации 400-летней давности. Хотя сегодня форт и не играет никакой оборонительной роли, но наряду с реконструированной несколько лет назад императорской резиденцией привлекает в село туристов.

Проблемы, о которых рассказывали местные жители, по всей видимости, обошли казаков стороной. Пройдя за крепостную стену, где и обитает немногочисленный казачий отряд, я, к удивлению для себя, обнаружил огромную кучу березовых и осиновых чурок, над которой суетились одетые в военную форму, овчины и бушлаты четверо мужчин с колунами.

Поначалу увиденное за крепостной стеной показалось мне какой-то позабытой киношниками декорацией. Здесь было всё, как на съемочной площадке: заснеженные копны сена, сделанные из бревен импровизированные мишени для стрельбы из лука, у самого входа — кузница, а в центре острога — самая настоящая деревянная часовня. И просторный жилой дом с уходящим высоко в морозное небо дымком из трубы. Около дома припаркованы машины и снегоходы. Здесь вместе с семьей и ближайшими помощниками и живет Владимир Ильин.

Заметив незнакомца, казаки тут же переключили внимание на меня, любезно предложив мне поколоть дрова.

— Ты с Томска приехал?

— Нет, с Екатеринбурга.

— Откуда-откуда? — настороженно и удивленно переспросил казак. — От либералов? Не зря же говорят: город бесов.

— Ну, вообще не совсем…

— А чего приехал?

— Да люди говорят, у вас здесь дров нет.

— Как нет, а это что? — улыбаясь, казак показал в сторону кучи лежащих на снегу чурок. — А ну-ка, Вань, топор дай, пускай гость поколет, — шутливо-приказным тоном обратился мужчина к одному из своих подручных. И уже через мгновение в мою сторону протянули орудие с прорезиненной ручкой.

В России от предложений вооруженных топорами людей в военной форме лучше не отказываться. Скажу так: в минус 32 колка дров является довольно неплохим способом согреться. Но топор у меня быстро изъяли.

— Ну вот, дрова рубить научился. Почти казак. Всё казачество — оно как раз из Сибири пошло, — с почти академической уверенностью заявил тот, что в форме.

— А Ермак? Да и вообще: откуда казаки в Сибири взялись? — закосил под дурачка я.

— Наверное, с Дона, — опершись на колун, но уже не столь уверенно выдал собеседник.

— А запорожские казаки — это кто? И чем они отличаются от донских?

В глазах казака блеснул какой-то огонек, намекающий на дискуссию.

— Запорожские казаки — это не казаки, а бандиты! Они никогда никому не подчинялись — грабили и убивали только для себя. А донские — это казаки настоящие, государевы. Эти если грабили и захватывали, то во славу державы и царя, — в голосе моего собеседника вновь почувствовалась та самая уверенность.

— А, ну я всегда так и думал, — я решил съехать с темы. Казаки этот реверанс восприняли всерьез и с явным одобрением.

Мы зашли в одну из множества надворных построек — что-то вроде казачьей казармы. Довольно узкое помещение, покрытый пленкой длинный стол, печь, на ней — несколько бронзовых самоваров с дореволюционными печатями. Висящие на стене шкуры животных и черно-белая принтерная распечатка фотографии, на которой Владимир Ильин обнимается с самим Никитой Сергеевичем Михалковым, — вот и весь декор.

Казарма обжита, внутри тепло. Посреди беспорядка сразу несколько котят спасаются от холода.

Ильин, воевода и депутат, приходит следом. Он смотрится в этом интерьере вполне по-хозяйски. Однако о том, что в поселке за стеной замерзают люди, он слышит от меня будто впервые. И объясняет этот факт очень просто: “То, что у людей нет дров, — это следствие отсутствия политической воли и безалаберность чиновников. С них просто никто не спрашивает — и они ничего не делают”.

По мнению воеводы, чтобы проблема решалась, тех, кто занимается древесиной, нужно лучше контролировать.

— А кто должен заниматься контролем?

— Как кто? Власти. Те, кто принимает решение.

Попытка задать вопрос о том, не желает ли воевода сам, по-депутатски проконтролировать снабжение поселка дровами, не увенчалась успехом. Главный казак схватил ведро и тут же выскочил на улицу.

Буквально на следующий день после моего отъезда, когда о визите журналиста стало известно в сельсовете, дрова, которых Алла не могла дождаться более двух месяцев, внезапно привезли.

P.S.