БРИКС обрастает плотью

Уже сегодня пятерка стремится выступить неким законодателем мод в посткризисном мире, поделиться опытом своей экономической состоятельности и антикризисной стойкости, и на этой основе предложить странам мира новую парадигму развития и роста. Объединенные этой задачей названные страны пытаются позиционировать себя новой глобальной силой, которая ищет альтернативы существующему мировому порядку и уже имеет собственное мнение о том, каким образом его изменить. Однако превратиться в такую силу страны смогут, лишь урегулировав противоречия друг с другом.

Вначале было слово...

Аббревиатуру BRIC десять лет назад придумал аналитик инвестиционной компании Goldman Sachs англичанин Джим О’Нил для обозначения Бразилии, России, Индии, Китая (БРИК) в своем докладе о влиянии развивающихся экономик на глобальный экономический рост. По мнению О’Нила и ряда других экономистов, эта динамичная четверка в нынешнем столетии будет иметь больший глобальный вес, чем клуб стран с развитой экономикой, известный как “большая семерка”. Уже сегодня на страны БРИК приходится 27,8% мирового ВВП.

Эксперты Goldman Sachs ранее предположили, что к 2032 году влияние четверки на мировую экономику сравняется с влиянием развитых государств, поскольку именно страны этой группы обладают необходимыми человеческими ресурсами (40% населения планеты проживает здесь), на них приходится 25% площади земной суши, они располагают значительными запасами природных ресурсов и не испытывают нужды в финансовых средствах. Все это, по мнению экономистов, создает потенциал для роста этих стран на длительный период.

В новом докладе, опубликованном к десятилетию появления БРИК, экономисты прогнозируют, что четверка в совокупности уже в 2018 году обгонит экономику США по объемам. А, по последним прогнозам Академии общественных наук Китая, не исключено, что и в 2015 году. К 2020 году около половины мирового ВВП может приходиться на страны БРИК.

На данные расклады долгое время обращали внимание лишь экономисты, и термин БРИК относительно недавно взяли на вооружение политики. Произошло это, когда они поняли: идея БРИК среди всех прочих существующих ныне международных неформальных альянсов, пожалуй, самый вероятный и практически уже сформировавшийся новый центр силы нарождающегося многополярного мира.

По мнению создателей, к этому “центру силы” должны тяготеть страны, которые для разных регионов планеты являются определенными полюсами притяжения для своих соседей и целых групп стран. Таким образом, успех изначальной идеи БРИК лежит в плоскости поиска взаимопонимания и гармонии между весьма влиятельными государствами, не всегда находившими общий язык в рамках других форумов и объединений.

Например, еще раньше была идея сформировать треугольник Дели—Москва—Пекин. Но при всей его внушительности фигура эта оказалась внутренне нестабильной, между сторонами возникали трения и нестыковки, и, главное, едва ли кто-то признал бы в этой тройке игрока глобального масштаба. И только к 2008 году стало очевидно, что с присоединением к этой структуре Бразилии четырехугольник БРИК стал выглядеть не только прочнее, но солиднее и увесистей, практически как добротный “кирпич”, да и звучит это подобно английскому слову brick.

После первого саммита лидеров Бразилии, России, Индии и Китая в Екатеринбурге в 2009 году потребовалось еще какое-то время, чтобы созданное объединение осознало свое новое качество и предназначение, стало вырабатывать определенные политические установки, которые бы основывались на прочном фундаменте совокупной экономической мощи, соответствовали целям развития и интересам всех участников.

Сначала БРИК обратил на себя внимание идеей создания альтернативной доллару глобальной денежной единицы, призывами к реформе существующей монетарной системы, долго приносившей преимущества лишь развитым странам. Позже эти прожекты сменились более реальными инициативами по предоставлению развивающимся странам более широких полномочий в МВФ и формированием общей позиции на переговорах по либерализации международной торговли, являющейся одним из важнейших факторов экономической состоятельности стран БРИК. Сегодня же их усилия все чаще выходят за рамки экономической сферы.

18 марта сего года можно считать датой, когда страны БРИК впервые заявили о себе на международной политической арене, единодушно воздержавшись от голосования за резолюцию №1973 Совбеза ООН, которая защищала гражданское население Ливии, но одновременно дала мандат на проведение воздушной операции международной коалиции против сил Муаммара Каддафи. (Заметим, что позже лидеры Китая и России выступили против использования силы в отношении Ливии.)

Это, однако, не преуменьшает, например, значение того факта, что Пекин, голосуя за резолюцию Совбеза ООН №1970 26 февраля в угоду своим геополитическим амбициям, закрыл глаза на один из основных принципов китайской внешней политики — “невмешательство во внутренние дела” — и впервые в истории поддержал резолюцию СБ ООН, в которой страна была наказана за попрание прав человека. Россия так же поступила, согласуясь с интересами большинства, отказав дружественному режиму Триполи в своей поддержке. Тот факт, что в 2011 году все страны БРИК являются членами Совета Безопасности ООН, создает дополнительные стимулы для координации глобальных усилий на мировой арене. В остальном же БРИК стремится выступать как некая новая созидающая и гармонизирующая сила, которая может покорить мир своими идеями.

Время собирать “кирпичи” и шить БРЮКИ

К саммиту в Санья члены БРИК таким образом подошли в определенно новом состоянии. Важнейшим решением встречи стал прием в ряды объединения пятого участника — ЮАР, которая также дополнила изначальное название BRIC новой буквой — S (от South Africa). Это решение лоббировал Китай, однако оно было принято консенсусом и основывалось, как было заявлено участниками, именно на том, что экономика Южной Африки соответствует тем параметрам, которые есть у других членов. Впрочем, не следует полагать, что политики оперируют теми же категориями, что аналитики инвесткомпаний. С включением ЮАР организация получает еще одну глобальную опору в Африке и одновременно доступ к богатым природным ресурсам африканского континента. В этом особенно заинтересован именно Пекин.

БРИКС также получит моральное право говорить от имени африканских государств, не имеющих заступников на мировой арене. С другой стороны, интерес ЮАР в участии в этом объединении также объясняется желанием южно-африканских властей получить формальное признание лидерства своей страны в регионе, участвовать в международном форуме, где роль Африки как континента с большими экономическими возможностями была бы оценена по достоинству, несмотря на нынешние политические и социальные потрясения.

Устроители саммита в Санья подыграли этим настроениям, однако положения, зафиксированные в декларации, в большей степени отражают не африканские, а китайские геополитические концепции. Это уже позволило экспертам говорить о том, что Пекин, отстаивая идеи гармоничного, инклюзивного и неконфронтационного международного сотрудничества, пытается играть в организации доминирующую роль. Конкретно это выражается в том, что новая структура рассматривается в Китае как канал распространения влияния в мире, в том числе путем расширения китайских инвестиций, превращения китайского юаня в мировую валюту. (Хотя пока БРИКС обсуждает лишь возможность перехода на расчеты в национальных валютах, отказавшись от посредничества доллара. Именно эту идею озвучил российский президент Медведев.) Итогом могло бы стать создание структуры, позволившей Китаю в будущем иметь международную поддержку в глобальном соперничестве с Соединенными Штатами.

Эту позицию не совсем разделят Индия — второй крупнейший участник БРИКС, который вне этого объединения выступает на мировой арене зачастую как оппонент Китая, исходя из своего видения роли развивающихся стран в мире и менее противоречивых отношений с Вашингтоном. В ходе саммита вклад индийской стороны касался лишь вопросов борьбы с терроризмом и положений, что страны БРИКС будут добиваться реформ СБ ООН. В таком случае Индия, Бразилия и ЮАР, возможно, могли бы получить там статус постоянных членов, но единства по этому вопросу нет. В целом же саммит был использован индийским премьером Манмоханом Сингхом для разрешения давних противоречий с Китаем в сферах военного сотрудничества и торговли.

Российский лидер Дмитрий Медведев пытался быть оригинальным, предложив переименовать БРИКС в БРЮКИ, но в основном во многом поддерживал китайскую позицию. Например, в том, что касается ситуации в Ливии и взглядах на необходимость изменения глобальной валютно-финансовой системы. По мнению экспертов, Россию сближают с Китаем антизападные, антиамериканские настроения, но Медведев не дал в Санья повода к таким утверждениям.

Напротив, в комментариях ряда российских СМИ отстаивается идея, что Россия могла бы получить больше выгоды, стань она посредником между БРИКС и “большой семеркой”, с которой взаимодействует теснее, чем кто-либо другой из “пятерки”. В рамках БРИКС Россия инициировала рассмотрение вопросов влияния колебаний цен на энергетическое сырье и продовольствие на мировой рост, прощупывая возможность создания на основе БРИКС объединения, способного влиять на эти процессы в глобальном масштабе.

Одновременно Россия явно не стремится стать сырьевым придатком Китая, однако мало делает для того, чтобы этого не случилось. В долгосрочном плане для усиления своей роли Россия к 2020 году стремится стать пятой экономикой в мире, но на пути к этой цели ее главным конкурентом будет Бразилия.

Бразильский президент Дилма Руссефф также концентрировалась на вопросах экономического сотрудничества. Ее страна — важнейший поставщик железорудного сырья для Китая. Пекин является крупнейшим торговым партнером Бразилии и занимает позиции одного из ее важнейших инвесторов.

В ходе саммита БРИКС лидеры стран пока не пошли по пути формального оформления будущей организации, однако, возможно, создадут группу по связям, члены которой на постоянной основе следили бы за ситуацией в мировой экономике и торговле между странами объединения. В перспективе, если БРИКС сохранит свое стремление оставаться форумом диалога для стран, представляющих региональные полюса планеты, то к нему вполне могут присоединиться еще около десятка государств. Среди наиболее вероятных — Индонезия, Турция, Мексика и даже Южная Корея. Впрочем все они вполне комфортно чувствуют себя в рамках созданной в разгар кризиса “Большой двадцатки”, но последняя не стремится оформиться во что-то определенное.
Эффективность же БРИКС как группы влияния на международной арене будет зависеть от дальнейшего взаимопонимания между членами. Пока между ними слишком мало общего, чтобы говорить о том, что эти страны смогут сообща противостоять нажиму извне, повлиять на определенные глобальные процессы, изменить мировой порядок. Их единство долгое время основывалось лишь на том, что как общность их рассматривали другие сторонние наблюдатели извне. Только сегодня страны БРИКС начинают осознавать себя сообществом и искать факторы, “цементирующие” его изнутри. Только при их наличии растущий вес экономик “пятерки” станет в нынешнем столетии фактором глобального развития.

Алексей КОВАЛЬ