Артек как зеркало украинского “языкового вопроса”

В том, что я пишу эту статью по-русски, есть какая-то парадоксальность. По крайней мере, я ее ощущаю. Поскольку речь пойдет о том, как дети Украины ответили на вопросы Института Горшенина о своем языковом выборе, о языке своей среды общения, и о некоторых других вещах, о которых ниже.

Мы приехали в Артек 23 августа, накануне Дня Независимости, под вечер. Между Артеком и остальным миром пролегает на первый взгляд призрачная граница в виде невысокого забора, который можно легко преодолеть. На самом же деле Артек — это, безусловно, параллельный мир, настолько энергетически мощный, что это моментально заметили мои коллеги, которые впервые попали на территорию самого главного детского лагеря. Через два года, к слову сказать, Артеку исполняется целых 90 лет.

Вечером 23 августа в воздухе пахло нагретой кипарисовой смолой, можжевельником и морем. Дети Украины, а их в эту смену в Артеке было 90 процентов от общего количества, носились по дорожкам Прибрежного и Горного, что-то разучивали, пели, гроздьями висли на своих вожатых, в целом — массово готовились ко Дню Независимости, который в Артеке был посвящен украинской культуре. По нашему субъективному ощущению украинский язык здесь доминировал — не только среди детей, но и среди вожатых, но рядом неконфликтно и непротиворечиво присутствовал русский; впрочем, многоязычие для Артека — ситуация более чем естественная.

Именно в День Независимости мы, при поддержке Генеральной дирекции и научно-методического отдела МДЦ “Артек” мы планировали провести опрос среди 3 000 юных артековцев из всех регионов Украины.

В 2008 мы наблюдали за тем, как дети разговаривали между собой, и сделали вывод, что на Востоке стала укрепляться мода на украинский язык среди детей. Кстати, частично мы наблюдали это и сейчас. Тем не менее, результаты исследований показывают, что закон о языках все-таки порождает тенденцию раскола — появляются региональные фокусировки.

И вот у нас в руках три тысячи анкет. На вопрос “Гордишься ли ты тем, что являешься гражданином Украины?” однозначно ответили “да” 95,1%. Причем наиболее высокий процент гордящихся обнаружен среди детей Центральной Украины — 96,9% согласно результатам двумерного анализа. Наименьшее количество юных патриотов Украины — на Юге — 93,5%. Впрочем, учитывая специфическую позицию южных областей и, в частности, Крымской автономии во всем, что касается, украинской независимости, и этот процент можно считать весомым.

94,5% ребят считают День Независимости праздником. Ну, тут, возможно, еще и “музыкой навеяло” — в Артеке в этот день действительно царила яркая праздничная атмосфера.

А вот результаты ответов юных респондентов на вопросы “На каком языке ты преимущественно общаешься дома, в кругу семьи? В школе? С друзьями?”, мы получили вот такие результаты. Каждый второй украинский школьник (46,2%) в школе преимущественно говорит по-украински. При этом более четверти опрошенных (28,0%) говорят в школе на русском языке, а четверть (25,%) пользуется как украинским, так и русским языком.

С друзьями же почти каждый второй школьник (45,3%) предпочитает общаться на русском языке. Более четверти опрошенных (29,3%) говорят с друзьями по-украински, а 24,9% — и по-русски, и по-украински.

Дома, в кругу семьи, 37,2% детей говорят по-русски, 34,4% — по-украински, а 27,8% пользуются двумя языками.

Двумерный анализ по регионам показал, что 76,8% детей западного региона дома общаются преимущественно по-украински, а в восточном регионе более половины детей (58,7%) пользуются в семье русским языком. Почти треть респондентов Южной Украины (30,7%) пользуются дома двумя и русским, и украинским.

Итак, именно в средней школе украинский язык являет преобладающим, по крайней мере, по сравнению с двумя другими важными для взросления детей социальными “средами” — семейной и неформально-дружеской.

Что можно казать по этому поводу? Если языковый вопрос перестанет быть предметом политических спекуляций, если его удастся снять с политической повестки дня, именно школа может стать опорой и ресурсом для важнейшей культуртехнической, культуртрегерской, социоинженерной деятельности, направленной на качественную инсталляцию современного украинского языка в современной Украине. Только кто, заметим на полях, будет эту деятельность осуществлять?

Действительно, украинская средняя школа может стать тем местом, где будет жить, развиваться и культивироваться государственный язык. Но это должны быть мощные программы освоения украинского языка — в частности, но Востоке Украины и на Юге страны, креативные проекты, поддержка детского творчества — научного, литературного, театрального. Хочу отметить, что политизация языкового вопроса снижает мотивацию детей Востока и Юга Украины к выбору украинского языка как основного языка общения. В 2008-м году, когда мы проводили в Артеке подобное исследование, такая мотивация среди детей была достаточно ярко выражена.

Освоение языка, “присвоение” его — это вопрос интереса. Язык — это про любовь, если хотите. В язык можно только влюбиться. Попытки подчинения здесь ничего не дадут и работают во вред. Политические лозунги в этом деле, если вдуматься, выглядят совсем уж нелепо. Когда-то давно, в том же Артеке, две осетинские девочки рассказали мне, что в осетинском языке нет фразы “я тебя люблю”. Точнее, она есть, но на русский переводится буквально как “я тебя очень вижу”. Дети должны научиться “очень видеть” украинский язык, чувствовать его; “очень видеть” свою страну, всматриваться в нее. Чтобы они увидели и очаровались, нам надо уметь показать. Пока у нас, у взрослых, это получается не очень. Похоже, что пока у нас вообще нет представления о том, что профиль поколения можно планировать, форматировать, выстраивать. Что такая деятельность по выращиванию поколений и есть основная суть социальной педагогики, антропоники, да и в целом педагогики и образования в широком смысле этого слова.

Марина ТКАЧЕНКО