... не только о пути отдельно взятого гения, но и об устройстве нашего человеческого мира, но и о Перельманах малого масштаба и о не Перельманах вообще.
В размышлениях обо всем этом не так существенны мотивы, по которым Перельман а) отказался от медали Филдса б) не принял премию в миллион долларов в) ушел в затвор г) оставил математику — пусть все это чрезвычайно любопытно — но все же Перельман важен и другим. Он поставил под сомнение целую конструкцию — устройство математического сообщества, на самом деле не только математического, любого.
Он своим нервным тенором сказал, по сути, следующее: гроша ломаного не стоят ваши медали, ваши миллионы, ваши американские университеты, тепленькие местечки и научно-исследовательские институты. Гроша ломаного — перед лицом Математики. Перед лицом Другого. Есть цели большие и высшие, чем размер зарплаты, которую ты получаешь, марка автомобиля, на котором ты ездишь, тряпочки, в которые ты одет, чем награды-заслуги и даже твоя драгоценная жизнь.
Перельманов, живущих с учетом существования Другого, не так мало, просто в отличие от разрешителя гипотезы Пуанкаре, остальные угрюмцы в вязаных шапках не так заметны. Они не на виду, поэтому их не слышно. Но и они (среди которых уездные учителя, врачи, краеведы и прочие чудики) своей святой в общем жизнью свидетельствуют о важности Иного.
В общем, это я уже про Пасху. Мне именно ночная пасхальная служба, расступившаяся тьма над свечками, близкое, спустившееся к голове небо дает ясное ощущение, что дальше-выше-глубже действительно существует. И мне кажется, совсем без Другого жить невозможно.
Вместе с тем я хорошо знаю, что перельманов все-таки единицы, а десятки тысяч, миллионы людей на земле живут без ощущения присутствия Высшего, без иного измерения. И живут замечательно — спокойно, радостно, ровно, растят детей, нянчат внуков — заглядывая разве что в завтра, в послезавтра уже никогда.
И вот из-за разных жизненных обстоятельств в последнее время мне стало вдруг жутко интересно, как у них это получается. Не париться по поводу смысла жизни и того, что может этот смысл жизни придать. Оставаясь при том умными, начитанными, образованными, мыслящими и совершенно прекрасными людьми. Можно, свидетельствуют они, запросто ходить себе на работу, сидеть с десяти до шести в офисе, тихо подниматься (или нет) по карьерной лестнице, покупать еду, одежду себе и детям, улучшать ситуацию с квартирой, сидеть с друзьями в кафе, ездить раз-два в год отдыхать в солнечную Европу или на Гавайи, и — не париться. Как же они в таком случае живы? Кто мне это объяснит? Может, как раз Перельман?
Майя КУЧЕРСКАЯ