Бизнес в развитых странах смотрит в будущее с сомнением, государство безуспешно пытается вернуть былые темпы роста (а кое-где и преодолеть наметившуюся рецессию), общество с недоверием взирает на тех и других. Более половины CEO, опрошенных PwС в рамках недавнего исследования, убеждены, что мировая экономика “вышла на плато”, а их уверенность в краткосрочных перспективах пошатнулась по сравнению с 2011 годом. Подобные настроения могут иметь эффект самосбывающихся пророчеств: из-за умеренных ожиданий бизнеса он будет меньше рисковать и инвестировать, предпочитая пересидеть с деньгами, пока страсти не улягутся.
На первых позициях в списке главных опасений бизнесменов по всему миру идут неопределенность и волатильность экономического роста, а также правительственные меры по борьбе с бюджетным дефицитом и долговым бременем. Впервые с 2006 года в тройку главных страхов вошла зарегулированность со стороны государства, которая опередила одного из лидеров 2011 года — недостаток стабильности на рынках капитала. Таким образом, два из трех главных страхов мирового топ-менеджмента непосредственно связаны с государством, а именно — с его стремлением вмешиваться в экономику.
В свете таких результатов довольно странно звучит предложение PwC — аналитики призывают бизнес заключить с государством “новый общественный договор”. По словам Скотта Макинтайра из PwC, “требуется изменить менталитет руководителей с обеих сторон и перейти от сосуществования к подлинному партнерству”. Компания предлагает сторонам сделать три ключевых шага:
— перейти от “вынужденного сотрудничества” к “общей совместной работе”;
— от взаимного недоверия — к признанию каждой стороной своих “сфер ответственности”.
Иными словами, all you need is love.
Вот только откуда взяться этому новому менталитету у топов госкорпораций и акул капитализма? Коллега Макинтайра по PwC, швед Иен Стюрессон явно знает о гармонии взаимоотношений государства и бизнеса не понаслышке. Ведь в Швеции ключевые экономические проблемы разрешаются за столом переговоров бизнес-сообщества и профсоюзов при посредничестве правительства. “Все стороны отношений объединяет заинтересованность в экономической экспансии и поддержании конкурентоспособности Швеции на внешних рынках”, — описывает шведскую модель Алексей Зудин из ВШЭ. “Руководители государственного сектора могут внести свой вклад, задав правильный тон в диалоге сторон и взяв на себя личную ответственность за выполнение принятых решений”, — говорит Стюрессон уже в комментариях к исследованию PwC. То есть опять же инициатива должна исходить от государства и госкомпаний, где в идеале и должны работать люди, заботящиеся не только о личном, но и об общественном благе.
И действительно, другой опрос PwC показывает, что компании госсектора чаще частников подпадают под влияние разных общественных сил: медиа, НКО или местных сообществ. С другой стороны, интересы конечного потребителя для них так же важны, как интересы собственника — государства (для частных компаний клиент превыше всего). Да и происки конкурентов их заботят явно меньше (см. график ниже).
Когда читаешь о “новом общественном договоре” в отчете одного из ведущих мировых аудиторов, невольно задумываешься: неужели так теперь выглядит мейнстрим экономической мысли? В журнале The Economist в начале февраля была опубликована статья “Следующая супермодель”, повествующая об экономических успехах маленьких скандинавских стран на фоне европейского долгового кризиса. Автор отмечает, что именно маленькие государства — будь то тэтчеровская Великобритания и крохотный Сингапур — зачастую задавали моду на реформы госсектора. Может быть. Но пока у стран зоны евро получается не очень.