“Самый бедный олигарх”: кто выручает Игоря Зюзина после истории с “доктором”

В свой личный черный четверг, 24 июля 2008 года владелец компании “Мечел” Игорь Зюзин получил удар чудовищной силы. На совещание “О мерах по развитию черной металлургии и обеспечению металлопродукцией внутреннего рынка” он решил не ходить, сказавшись больным. Зюзин знал, что его выбрали для показательной порки за высокие цены на сырье для металлургов, и решил, что так будет лучше, говорит его знакомый. Вышло гораздо хуже.

Сразу после протокольного вступления председательствующий на совещании глава правительства Владимир Путин вспомнил о заболевшем Зюзине и о том, что его “Мечел” продавал сырье на экспорт по ценам в два раза ниже внутренних. “А маржа где в виде налогов для государства?” — обведя всех фирменным взглядом василиска, спросил Путин. “Я думаю, Игорь Владимирович должен как можно быстрее поправиться. Иначе к нему доктора придется послать и зачистить все эти проблемы”, — глядя исподлобья, продолжил Путин, добавив, что просит обратить на “Мечел” особое внимание Федеральную антимонопольную службу. “А может быть, даже и Следственный комитет прокуратуры”. Котировки акций “Мечела” в РТС в тот же день рухнули на 38%.

Все знали, что документы к этому совещанию для Путина готовил сидевший по правую руку его новый заместитель Игорь Сечин. Все помнили, что разгром ЮКОСа начался с налоговых претензий. Рынок посчитал, что услышал приговор “Мечелу”. Но с тех пор прошло больше пяти лет, а компания Игоря Зюзина работает до сих пор: правда, только благодаря непрерывной посторонней помощи. На сленге инвесторов и биржевых аналитиков такие компании называются “зомби”. В металлургии снова кризис, все сталелитейные компании теряют в выручке и прибыли, но “Мечелу” хуже всех: у него рекордно высокая долговая нагрузка. Так почему компания, долг которой превышает $9 млрд, а рыночная капитализация за последние 5 лет упала в 15 раз (до $1,6 млрд), до сих пор жива и кто помогает ей удержаться на плаву?

Большие надежды

А ведь именно 2008 год должен был стать годом “больших свершений” для “Мечела”: с помощью продажи “префов” и IPO “дочки” “Мечел-Майнинг” компания надеялась привлечь до $4 млрд, которые позволяли фактически закрыть вопрос с большим долгом — $5,4 млрд на конец 2008 года. Из-за агрессивной скупки активов долг с конца 2004 года вырос почти в 10 раз.

В октябре 2004 года “Мечел” провел IPO на Нью-Йоркской фондовой бирже. Момент для выхода на биржу был очень удачным: только за 2004 год цены на горячекатаный прокат, например, выросли в полтора раза, до $600 за тонну, коксующийся уголь подорожал на 24%, до $57 за тонну. “Мечел” радовал инвесторов прекрасными показателями: выручка по итогам 2004 года — $3,6 млрд, EBITDA — $1,7 млрд, чистая прибыль — $1,3 млрд, долг — всего $565 млн. Созданная годом ранее “Стальная группа “Мечел” (изначальное название компании) считалась одной из самых консервативных в финансовом смысле — ее владельцы старались не привлекать кредитов. В конце 2004 года у “Мечела” вообще не было чистого долга, денег у компании было вдвое больше, чем долгов.

В деньгах создатели “Мечела” Игорь Зюзин и Владимир Иорих не нуждались: став партнерами в 1995 году, они зарабатывали на торговле кузбасским углем, затем начали скупать акции угольных предприятий. Иорих в середине 1990-х уехал в Германию, взяв на себя привлечение кредитов и сбыт угля на Западе, Зюзин остался отвечать за другие аспекты работы их трейдинговой компании “Углемет”. Они отлично дополняли друг друга: жесткий, порой агрессивный, но умеющий работать “на земле” Зюзин и очень осторожный, рассудительный Иорих, мастер построения сбытовых и финансовых схем. В конце 1990-х они купили контрольный пакет компании “Южный Кузбасс”, затем — “Междуреченскугля” и ряда более мелких компаний. К 2001 году Зюзин и Иорих контролировали предприятия с добычей 12 млн т угля в год и три обогатительные фабрики. А затем решили стать еще и металлургами.

В 2001 году партнеры купили контрольный пакет акций Челябинского металлургического комбината (ОАО “Мечел”), на тот момент восьмого по величине производителя стали в России, но главного отечественного производителя специальных сталей для оборонной, атомной и других отраслей. Зюзин и Иорих предложили владельцу завода, швейцарской Glencore примерно втрое больше, чем готовы были заплатить конкуренты, — $133 млн за контрольный пакет. В следующие три года угольщики стали основными владельцами еще четырех сравнительно небольших металлургических заводов в России, трех — в Восточной Европе, железорудного Коршуновского ГОКа, морского порта Посьет, а также 17,1% акций “Магнитки”. В 2003 году Зюзин и Иорих объединили все свои угольные, металлургические и горнодобывающие активы в “Стальную группу “Мечел”, ставшую пятым по величине производителем стали и четвертым — угля. И уже через год вывели ее на биржу.

По словам представителя одного из западных банков, подготовкой к IPO в большей степени управлял Иорих. За два года до выхода на биржу “Мечел” нанял специалиста по IPO Яна Кастро из юридической фирмы Latham & Watkins, который до этого занимался размещением на NYSE МТС и “Вимм-Билль-Данна”. По словам Эда Кауфмана, в то время управляющего директора Brunswick UBS, организатора IPO “Мечела”, жесткие требования NYSE к отчетности не пугали владельцев “Мечела” — и Зюзин, и Иорих хотели сделать компанию как можно более прозрачной. В октябре 2004 года 11,5% ADS на акции новой компании были проданы на NYSE за $335 млн, вся компания была оценена в $2,9 млрд. В том же году основной владелец “Магнитки” Виктор Рашников выкупил у “Мечела” акции ММК за $870 млн. После IPO у Зюзина и Иориха осталось по 42,97% акций компании.

Рекорд за рекордом

“Главная стратегическая цель группы “Мечел” очень простая: компания должна получать все больше и больше прибыли — на радость инвесторам, в том числе и нам”, — говорил Иорих в интервью “Ведомостям” в начале 2005 года. Но следующий год разочаровал: цены на сталь начали снижаться, EBITDA “Мечела” в 2005 году упала на 20%, до $726 млн, чистая прибыль — на 29%, до $381 млн. К тому же “Мечел” показал самую низкую в отрасли рентабельность: 19% против 26-28% у конкурентов и 47% у лидера, НЛМК.

И в 2006 году Иорих решил уйти, продав свой пакет “Мечела”: около 15% он реализовал на рынке, остальные акции купил Зюзин, занявший для этого у банков, по оценкам, почти $1 млрд. К концу года Иорих вышел из состава акционеров “Мечела”, с ним ушел и Ян Кастро — они основали в Швейцарии фонд Pala Investments, занятый теперь инвестициями в горнодобывающую отрасль. Говорить с Forbes оба отказались.

Оставшись владельцем 71,6% акций “Мечела”, Зюзин повел совсем другую игру — начал агрессивно расширять бизнес за счет заемных средств. Если в 2006 году компания потратила на покупку новых активов всего $156 млн и около 4% своих акций, то в 2007 году — $2,47 млрд (в основном на покупку “Якутугля” и “Эльгаугля”), в 2008-м — $2,1 млрд (большую часть — на покупку британской Oriel Resources, в состав которой входят ферросплавные, хромовые и никелевые активы в России и Казахстане).

Казалось, рынок благоволил Зюзину: все это время цены на продукцию “Мечела” били рекорды. Только с января по май 2008 года тонна коксующегося угля подорожала почти втрое, до $300, цены на стальной прокат достигли рекордных $1200 и более за тонну. Весь “Мечел” с начала 2008 года по май подорожал почти вдвое, а с момента IPO — более чем в 8 раз.

Не то чтобы Зюзин не думал, как будет отдавать долги. В апреле 2008 года “Мечел” создал горнодобывающую дочку “Мечел-Майнинг”, 20% которой планировалось осенью того же года продать на IPO за $1 млрд. А в июне 2008 года компания хотела продать 55 млн привилегированных акций (13,2% от уставного капитала), выручив за них до $3,3 млрд.

Но рост капитализации “Мечела” вскружил Зюзину голову: как рассказывает бывший сотрудник Morgan Stanley — организатора размещения “префов” на Лондонской бирже, владелец “Мечела” потребовал неслыханных условий. “Зюзин требовал, чтобы мы разместили “префы” с премией к обыкновенным акциям — такого не бывает в принципе, но он настаивал, и размещение не состоялось. И слава богу — это спасло нашу репутацию и избавило от исков инвесторов”, — говорит он. На следующий день после несостоявшегося размещения Путин призвал послать к Зюзину “доктора”, что перечеркнуло планы “Мечела” по продаже любых ценных бумаг.

После “доктора”

Через четыре дня Путин нанес новый удар. На заседании президиума правительства он вновь обвинил компанию, что она “продает продукцию на внешний рынок в несколько раз дешевле”, чем в России, причем собственным офшорам, уходя таким образом от налогов и создавая приводящий к росту цен дефицит на внутреннем рынке. Инвесторы потеряли надежду и в панике избавлялись от бумаг “Мечела”, котировки на NYSE рухнули на 34% за день. По сравнению с майским рекордом “Мечел” подешевел втрое, до $8,1 млрд.

Все терялись в догадках, кто стоит за атакой на компанию: из-за тяжелого характера и упрямства Зюзин нажил себе множество недоброжелателей, а в предкризисные годы металлурги открыто жаловались на то, что “Мечел” отказывается заключать с ними долгосрочные контракты по углю, постоянно повышая цены, — больше всего трений у Зюзина было с НЛМК Владимира Лисина, почти не имеющего своих угольных активов. Лисин, в частности, ходил жаловаться на Зюзина Игорю Сечину, говорит источник в окружении нынешнего главы “Роснефти”. Именно Сечин, в мае 2008 года назначенный вице-премьером, инициировал проверку Зюзина, подтверждает источник. Но из “Мечела” не собирались делать второй ЮКОС, говорит он: “Когда был “доктор”, это был некоторый накал и показательное выступление, никто не хотел Зюзина губить”.

Но так вышло, что “Мечел” погрузился в жестокий кризис на пару месяцев раньше, чем остальные. “Когда вся эта история началась, финансовые организации сразу приостановили выборку по кредитам. У нас были кредитные линии, переговоры о финансировании, рефинансировании — все сразу встало”, — вспоминает старший вице-президент по финансам “Мечела” Станислав Площенко. Чиновники попытались минимизировать последствия “доктора”: антимонопольная служба в августе 2008 года вынесла компании сравнительно мягкое наказание — штраф в размере 5% выручки от продажи угля, или 790 млн рублей, и снижение цен на уголь в размере всего на 15% (а могло бы быть до 15% годового оборота и снижение цен на 30%). Источник в окружении Сечина утверждает, что своим поведением владелец “Мечела” заслужил симпатию вице-премьера: вопреки обыкновению Зюзин со всем соглашался, был сговорчив и готов снижать цены. Зюзин, за всю жизнь не давший ни одного интервью, от общения с Forbes отказался.

Чудесное спасение

Оправиться от июльских ударов “Мечел” так и не успел: в сентябре начался мировой кризис, обрушивший цены на металлы и уголь. С августа по ноябрь 2008 года цены на стальной прокат снизились почти втрое, до $350—400 за тонну, на коксующийся уголь — более чем вдвое. Компания начала нарушать ковенанты по кредитам, и банки стали реклассифицировать ее “длинные” долги в “короткие”. Согласно отчетности компании, на конец 2008 года из общего долга “Мечела” в $5,44 млрд краткосрочный составил $5,16 млрд, из которых по кредитам на $4,2 млрд были нарушены ковенанты. По сути, это означало финансовый крах “Мечела”.

Основными кредиторами “Мечела” в то время были западные банки: компания заняла у них в общей сложности $3,5 млрд ($2 млрд — синдицированный кредит “Южному Кузбассу” и $1,5 млрд — бридж-кредит на покупку Oriel Resources). Иностранцы с лета 2008-го пребывали в состоянии, близком к панике. А напрасно: Зюзин к тому времени успел наладить хорошие отношения с государством. “До 2008 года компания “Мечел” не была излишне активна в публичном поле. Когда начались разбирательства, к деятельности компании было привлечено внимание и все увидели, что мы занимаемся важными для страны проектами”, — объясняет гендиректор “Мечела” Евгений Михель.

Первой пожарной антикризисной мерой стала программа по рефинансированию ВЭБом иностранных кредитов, предоставленных российским компаниям. К концу 2008 года ВЭБ принял решение выделить кредиты 11 компаниям (подали заявки более 30). “Мечел” попал в число счастливчиков, встав в один ряд с “Роснефтью”, РЖД, “Газпромом” и UC Rusal. В декабре “Мечел” включили в список системообразующих организаций, так что он мог рассчитывать и на дальнейшую помощь государства. ВЭБ готов был выделить “Мечелу” $1,5 млрд, для того чтобы компания расплатилась с иностранцами по бридж-кредиту, срок погашения которого наступал в марте 2009-го. А еще “Мечел” был должен синдикату банков около $2 млрд, и невыплата первого долга влекла дефолт по второму. Неожиданно Зюзин помощью ВЭБа не воспользовался, причем он был единственным из всего списка, кто отказался от плеча государства. Чем огорчил западных банкиров, которые после одобрения ВЭБом кредита считали, что их проблемы решены.

В начале сентября 2013 года принадлежащий Игорю Зюзину пакет акций “Мечел” стоил меньше $1 млрд

Почему так случилось? По словам Площенко, компания не хотела расставаться с дешевыми и длинными деньгами своих иностранных кредиторов. ВЭБ давал короткий кредит на год под более высокий процент (LIBOR + 8% по сравнению с LIBOR + 2,9%, под который выдавался бридж), а в обеспечение этого кредита хотел получить не только Oriel, но и контрольный пакет акций “Мечел-Майнинга”, холдинга, который владеет “Южным Кузбассом”, Коршуновским ГОКом и “Якутуглем”.

По словам Площенко, до кризиса с иностранными кредиторами была устная договоренность: если “Мечел” не сможет разместить “префы” и не проведет IPO “Мечел-Майнинга”, западные банки рефинансируют долг. Во время кризиса никто уже не хотел об этом вспоминать, но руководство “Мечела” настойчиво напоминало. “Западные банки говорили: “Берите у государства деньги и гасите нас”. Мы тогда считали эту позицию неправильной: взялся за гуж — не говори, что не дюж. Нам не хотелось тратить государственные деньги на то, что мы считали обязанностью коммерческих банков”, — рассказывает Площенко. Никаких обязательств перед “Мечелом”, по его словам, у иностранцев не было, но “по понятиям” они должны были рефинансировать кредит. В конце концов, тот же ВТБ в декабре перекредитовал “Мечел”, предоставив ему 15 млрд рублей. Почему бы западным банкам не поступить так же?

Часть кредитов (на $500 млн) западным банкам “Мечел” все-таки погасил, взяв трехлетний кредит в Газпромбанке на общую сумму $1 млрд (условия были более выгодными, чем у ВЭБа). Этот кредит был выдан в феврале 2009-го, в марте начались переговоры, и уже в июне западные банкиры реструктурировали оставшийся долг — $3 млрд. Благодаря Газпромбанку “Мечел” оставил в стране дешевые длинные иностранные деньги. Так Зюзину вновь удалось продемонстрировать “государственный подход” к бизнесу и заработать дополнительные очки.

Шок для банкиров

Владелец “Мечела” в то время лично встречался с банкирами. “В критической ситуации уровень переговоров всегда резко повышается, банки уже не хотят видеть финансового директора, а хотят видеть акционера”, — объясняет Площенко. Эти переговоры произвели неизгладимое впечатление на иностранцев, один из них назвал владельца “Мечела” “абсолютно недоговороспособным”.

В конце февраля 2009 года, в самый разгар переговоров с кредиторами Зюзин огорошил их заявлением о предстоящей покупке “Мечелом” американской компании Bluestone Сoal у семьи американского бизнесмена Джеймса Джастиса. Сделку планировали еще до кризиса, тогда инвестбанки оценивали ее в $4 млрд. Банкиры знали о переговорах Зюзина с Джастисом, но не могли предположить, что в кризис они продолжатся, да еще и приведут к сделке. Заявление Зюзина вызвало шок.

“Они не могли платить по долгам, просили продлить кредиты и вдруг — бабах — купили Bluestone. Это был самый странный ход, который кто-либо предпринял в кризис. Это прекрасная иллюстрация отношения Зюзина к риску”, — говорит один из участников процесса реструктуризации долгов “Мечела”.

Зюзин успокаивал банкиров тем, что вместо $4 млрд заплатит Джастису всего $435 млн, из которых $200 млн уже предоплачены и терять их нет смысла. Остальную сумму он оплатит привилегированными акциями “Мечела”, которые выпустят специально под сделку. Сделка была закрыта в мае, Джастис получил $435 млн и “префы” “Мечела” — около 60% от всех выпущенных бумаг, 40% компания оставила у себя. Как были оценены эти акции во время проведения сделки, “Мечел” не раскрывает. Площенко говорит, что в расчетах ориентировались на докризисный уровень цен. До кризиса, в июле 2008 года “Мечел” пытался разместить “префы” по цене $50,5—60,5 за акцию. На момент продажи Bluestone привилегированные акции “Мечела” нигде не торговались, а обыкновенные стоили $3—4. До кризиса их цена достигала $58.

Можно всё

Государство продолжало помогать Зюзину: в августе 2009-го Путин поручил министерствам и госбанкам проработать вопрос выкупа до конца года облигаций компании на 10 млрд рублей и выделения гарантий на 30 млрд рублей. Откуда такая благосклонность? Средства от размещения “Мечел” обещал направить на финансирование разработки Эльгинского угольного месторождения — важного инфраструктурного проекта, с которым несколько лет безуспешно пытались разобраться РЖД и финансирование которого в конце 2007 года “Мечел” взял на себя.

Едва спасенный от банкротства “Мечел” продолжал занимать и покупать активы. Зюзин, например, замахивался на шахту “Распадская”, на которой начинал работать горным мастером в 1987 году, но не смог перебить предложение Evraz, купившей ее из расчета примерно $2 млрд.

В 2009 году Зюзин взялся спасать обанкротившийся металлургический холдинг “Эстар” Вадима Варшавского, на который к нынешнему моменту “Мечел” потратил около $1 млрд. Теперь он пытается возместить хотя бы часть этих средств. “Мы делали ставку на то, что кризис заканчивается и начинается восстановление. Очень многие пострадали, активы были дешевые”, — оправдывается Михель. Цены на сталь и уголь во второй половине 2009 года вновь начали расти, и металлурги облегченно переводили дух.

А летом 2010 года Путин публично извинился перед Зюзиным за “выпад в адрес “Мечела” и поблагодарил за примерное поведение. Пользуясь такой поддержкой, “Мечел” продолжал вкладывать деньги в новые проекты, уже не обращая внимания на растущий долг. Только на строительство 321 км железной дороги в Якутии компания потратила $2,2 млрд, на рельсобалочный стан — $715 млн. К концу 2011-го долг “Мечела” с начала кризиса вырос почти в два раза — до $9,9 млрд по сравнению с $5,4 млрд на конец 2008-го. С кредитами госбанков проблем по-прежнему не было, но с коммерческими банками было сложнее договориться.

В то время лучший актив “Эстара” — Донецкий электрометаллургический завод (ДЭМЗ) принадлежал входящей в “Альфа-Групп” компании А1. После кризиса Альфа-банк забрал его в счет погашения кредита. Зюзин очень хотел приобрести завод, но был готов заплатить чуть ли не вполовину меньше того, что хотела получить “Альфа” (всю сумму кредита с процентами и штрафами).

Переговоры, по данным Forbes, Зюзин вел не только с руководством банка, но и лично с Михаилом Фридманом. После нескольких встреч акционеры “Альфы” разуверились в возможности договориться и приняли решение оставить завод в управлении А1. Но менеджеры Альфа-банка, задачей которых было возвращать деньги, а не управлять активами, решили бороться с Зюзиным самостоятельно. В результате бывший первый зампред Альфа-банка Владимир Татарчук убедил Зюзина заплатить за ДЭМЗ $537 млн (сумма кредита плюс проценты, штрафы пришлось простить). На покупку Зюзину был предоставлен кредит, который он будет гасить в течение семи лет равными долями.

Татарчук признает, что переговоры шли с огромным трудом и часто были близки к провалу. Например, когда он предложил Зюзину усилить обеспечение по кредиту, отдав в залог акции Коршуновского ГОКа, бизнесмен вспылил и обвинил банкира чуть ли не в рейдерстве. “Игорь Владимирович просто очень трепетно относится к Коршуновскому ГОКу. Мы долго за него боролись в свое время, с ним связано много личного. Иногда владельцы к некоторым активам относятся как к своим детям”, — объясняет Михель реакцию Зюзина.

В конце концов Коршуновский ГОК Зюзину пришлось заложить по кредитам, правда государственным банкам. “Он нам доверяет”, — смеется один из госбанкиров. Но это доверие не безгранично: по данным “Мечела”, ни у одного отдельно взятого банка-кредитора нет в залоге контрольного пакета какого-то предприятия группы. Но в целом по кредитам заложены контрольные пакеты “Южного Кузбасса” и “Якутугля”, блокпакеты Коршуновского ГОКа и холдинга “Мечел-Майнинг”, 20% акций ЧМК и блокпакет Белорецкого металлургического завода. На 1 июня 2013 года чистый долг “Мечела” составлял $9,55 млрд. 58% этой суммы, по данным представителя компании, приходится на Газпромбанк, ВТБ и Сбербанк, 22% — кредиты иностранцев, на российские коммерческие банки приходится 4%. Остальные 16% — облигации, большая часть которых принадлежит все тем же госбанкам.

Вторая волна

“Мечел” нарушал установленные банкирами ковенанты, ему выставляли новые, он нарушал их тоже, и так снова и снова. Но госбанки продолжают выдавать компании кредиты, и остальные банки терпеливо ждут. В какой-то момент Зюзин понял, что игра зашла слишком далеко. “Отскок” цен угля и металлов оказался совсем коротким, во второй половине 2011-го они медленно поползли вниз.

“В конце 2011 года мы поняли, что это либо второй виток кризиса, либо он не заканчивался совсем”, — говорит Евгений Михель. В мае 2012 года “Мечел” принял новую стратегию развития, впервые объявив о намерении сокращать долг. В сентябре “Мечел” выставил на продажу 15 компаний (сейчас продано около половины). В ноябре 2012 года остановил неприбыльные стальные заводы в Румынии и ДЭМЗ, в декабре — Южноуральский никелевый комбинат. Сейчас “Мечел” возвращает донецкий завод прежнему хозяину Вадиму Варшавскому, а компания JP Morgan “ищет возможности для развития Bluestone” — от продажи до стратегического альянса.

“Мы избавляемся от тех точек, которые поглощали наш денежный поток, не принося ничего взамен”, — говорит Михель. “Румынские активы мы отдали за $70 [на их скупку “Мечел” потратил $216 млн. — Forbes], многие отнеслись к сделке скептически, а мы только по этому году сэкономили на этом около $100 млн”.

Но никакие ограничения не действуют, когда Зюзину подворачиваются хорошие активы. Так было с Ванинским портом, 73,3% которого государство выставило на торги в конце 2012 года. Всего “Мечел” потратил на Ванино 20,5 млрд рублей — 15,5 млрд заплатил государству, а еще 5 млрд — Олегу Дерипаске, у которого выкупил оставшиеся акции. А в начале 2013-го неожиданно перепродал 71% акций таинственным офшорам, владельцев которых не раскрывает. Ходили слухи, что за ними стоит сам Зюзин, а также люди из РЖД, поскольку для покупки акций “Мечел” частично использовал средства НПФ “Благосостояние”. Владимир Якунин в интервью Forbes заявил, что среди покупателей руководства РЖД нет: “Сами подумайте, зачем мне или моим топ-менеджерам в это вмешиваться, притом что сейчас есть еще постановление, чтобы мы раскрывали все данные по доходам и расходам”. Уже после этого разговора “Мечел” сообщил в отчетности, что один из трех офшорных владельцев Ванино продал 25% акций дочерней структуре РЖД. Для “Мечела” порт Ванино очень важен — именно через него он планирует отгружать уголь с Эльгинского месторождения, а это в перспективе больше 20 млн т угля в год.

С угля “Мечел” начинал — к углю, похоже, он возвращается после всех попыток развить металлургию. “Мы видим, что специализация у нас — в угле, и качество нашего управления в угле лучше, чем в металлургических активах. С точки зрения объемов EBITDA и прибыли мы угольная компания”, — говорит Михель. Около 60% EBITDA “Мечела” в начале 2013 года сформировал горнодобывающий сегмент, выручка которого на 71% состоит из продаж угля. Из-за очередного падения цен на коксующийся уголь летом этого года капитализация “Мечела” в августе приблизилась к рекордному минимуму — $1,1 млрд. А стоило ценам на коксующийся уголь в начале сентября вырасти всего на 6,5%, и акции “Мечела” за две недели выросли на 27%. Продолжится ли этот рост, не ясно: крупнейший в мире производитель коксующегося угля BHP Billiton считает перспективы “сложными”, отмечая падение спроса на многих рынках.

Однако и с металлургией “Мечел” не расстается, по крайней мере Челябинский меткомбинат и связанные с ним заводы точно останутся, говорит Михель. “А все остальное мы теоретически могли бы продать, хотя пока таких планов нет”.

Продажа убыточных активов, сокращение издержек, достройка крупных проектов — все это позволило “Мечелу” в I квартале стать операционно прибыльной компанией (2012 год компания завершила с операционным убытком $898 млн). О чистой прибыли речь пока не идет, как и о способности компании платить по долгам без посторонней помощи. В 2013 году “Мечелу” надо выплатить по кредитам $965 млн — частично эти деньги обеспечены открытыми кредитными линиями, частично их предстоит где-то найти. “Надо либо занять, либо рефинансировать, мы этим, в общем, всю жизнь занимаемся, этот год ничем не отличается от предыдущего”, — спокойно замечает Площенко. Но дальше будет сложнее, на следующие годы придется пиковая нагрузка по погашению кредитов: $2,48 млрд в 2014 году и $2,3 млрд в 2015 году. “Компания уже ведет переговоры с банками на этот счет”, — говорит Площенко.

“Настоящий русский человек”

“Зюзину бы давно пустить в долю обеспеченного партнера, но он патологически не умеет договариваться, — говорит источник в окружении Игоря Сечина. — У него четкая система координат — Путин, Сечин, вице-премьеры, с остальными Зюзин не церемонится, быкует”. При этом он считает, что владельцу “Мечела” продолжат помогать деньгами. “У начальства жесткая позиция: если компания большая, значит ее нельзя банкротить. Социальную стабильность связывают с фигурой собственника, как бы он ни надоел”. Зюзин при этом ведет себя достойно, отмечает высокопоставленный источник в правительстве. “Зюзин на заседаниях по вопросам госпомощи вел себя очень скромно, не плакал, не ныл, чем выгодно отличался от того же Дерипаски, который громче всех стонал”.

Банкиры надеются, что государство поможет “Мечелу”. “Зюзин остается настоящим русским человеком, который думает не столько о внешних атрибутах бизнеса, о том, как заработать свой P&L, сколько о государственных интересах. Если бы он думал по-другому, у него был бы другой баланс”, — говорит топ-менеджер одного из госбанков.

Действительно ли благосклонность властей распространяется и на компанию, и на ее владельца? Во всяком случае, кредит в размере $300 млн, который Зюзин брал на Западе под залог своих акций, ему вряд ли удастся рефинансировать. Чем глубже падал рынок, тем больше пришлось докладывать акций в обеспечение — сейчас по этому кредиту заложено 76% принадлежащего Зюзину пакета (это чуть больше 50% обыкновенных акций “Мечела”). Если рынок и дальше будет идти вниз, придется отдать в залог и оставшиеся у него 14% акций. На начало сентября 2013 года принадлежащий Зюзину пакет “Мечела” стоил меньше $1 млрд.

У Зюзина нет ничего, кроме бизнеса, — ни яхт, ни самолета, ни произведений искусства, ни роскошной зарубежной недвижимости, ни дорогостоящих увлечений, говорит один из западных банкиров. Сын Зюзина живет в Нерюнгри и работает в “Якутугле”. “Зюзин — самый бедный олигарх, все его дела так и не сделали его реально богатым”. Спасая “Мечел”, Зюзин спасает все, что у него есть, поэтому будет биться отчаянно и до конца.

Валерий ИГУМЕНОВ, Елена БЕРЕЗАНСКАЯ