Каменно-угольный гость

Примерно 50 км от Москвы по Калужскому шоссе. На дорожных щитах — реклама стройматериалов и средств для борьбы с насекомыми. Дорогих ресторанов, супермаркетов и тому подобного нет и в помине — это вам не Рублевка. Проселочная дорога ведет к высокому забору, за ним виднеется здание церкви, похожее на детский сад с позолоченным куполом.

Здесь, неподалеку от построенной им школы-пансиона, живет угольный магнат Виктор Нусенкис. Он мало кому известен, даже его коллеги, угольные предприниматели, не все знают его в лицо. “Через попов его надо искать”, — бросил один из них. Действительно, последний раз на публике православного мецената можно было встретить на поместном соборе — он принимал участие в выборах патриарха. Скромный человек с длинными волосами и бородой ничем не выделялся среди других делегатов Донецкой епархии.

В 1990-е его имя знала вся Украина. Виктор Нусенкис был одним из богатейших украинцев, на его угле работали крупнейшие заводы страны. Но 12 лет назад он сменил гражданство и вместе с семьей перебрался в Подмосковье. В отличие от Украины в России его никто не знает, а угольные миллиардеры за конкурента не держат.

А между тем на трех шахтах Нусенкиса в 2010 году добыли 8,5 млн т энергетического угля, а за два следующих года планируется довести добычу до 13 млн т. Только за последние 5 лет EBITDA управляющей компании “Заречная”, объединяющей российские активы Нусенкиса, выросла в пять раз, до $144 млн (по данным компании), а стоимость всего его российского бизнеса приблизилась к $1 млрд. Нусенкис входит в пятерку крупнейших добытчиков угля в Кузбассе, пропуская вперед только собственников “Кузбассразрезугля” и приближенной к Тулееву компании “СДС-уголь”. Как он смог освоиться на конкурентном угольном рынке России?

Лихая карьера в 1990-е

Нусенкис начинал карьеру в Макеевке Донецкой области. На шахте им. Батова он работал участковым маркшейдером — специалистом по геометрическим измерениям в недрах — и за полгода стал помощником начальника участка. В начале 1980-х его как победителя соцсоревнований заметил первый замминистра Углепрома УССР Николай Сургай. Он двинул молодого специалиста в главные инженеры шахты. Сургай, как и Нусенкис, грек, а греческая диаспора на Украине поддерживает своих. Протеже высокого начальства долго в инженерах не задержался — в 31 год Нусенкис стал одним из самых молодых на Украине директоров шахты — “Ждановской”.

Новый директор сильно отличался от коллег из украинской промышленно-чиновничьей элиты. Одевался небрежно, ходил в джинсах. “Тогда ему люди помогали, друзья, подчиненные, купили ему хороший костюм, чтобы он выглядел как директор”, — вспоминает один из лидеров шахтерского забастовочного движения Михаил Крылов. Крылова Нусенкис сразил, когда поехал из Донецка в Москву с шахтерами в простом купейном вагоне (другие директора шахт меньше чем на СВ не соглашались). Небритый, в коротких джинсах и джинсовой куртке — таким его помнит и первый партнер по бизнесу Владимир Шубских.

Нусенкис начал с того, что перевел шахту из состава объединения “Артемуголь” под прямое областное подчинение. Оставаясь директором шахты, он добился того, что его назначили председателем горисполкома Ждановки, а реализацией угля предприятие стало заниматься не через “Углесбыт”, а самостоятельно. На деньги от первых контрактов с Чехией Нусенкис купил партию экспортных “жигулей”, и донецкие шахтеры стали разъезжать в автомобилях, за которыми вся страна стояла в очередях. “Это окрыляло и шахтеров, и нас”, — рассказывает в интервью Forbes Александр Стариков, ближайший соратник и управляющий бизнесом Нусенкиса.

Как глава администрации, Нусенкис прикрыл угольные котельные: газ тогда был и дешевле, и экологичнее, а уголь выгоднее было продавать за валюту. С партнерами он создал в 1987 году первое СП “Горняк”. Оно заготавливало и возило сибирский лес в Донецкую область, где его быстро разбирали. Сосны позволили Нусенкису заработать первые 100 ООО рублей в 1987 году. На вырученные деньги он оборудовал итальянский колбасный цех, пекарню и небольшую мебельную фабрику. В итоге шахтеры не только стали зарабатывать деньги, но и получили возможность их потратить. Благодарные работники на первых же свободных выборах переизбрали Нусенкиса мэром Ждановки.

Оценив предпринимательские способности Нусенкиса, Сургай предложил ему создать МПО “Дон”, которое занималось трейдерским бизнесом, но контролировалось государством. Однако государственный бизнес долго не протянул, договоры перестали выполняться. И Нусенкис в 1992 году организовал концерн “Энерго” — торговую фирму, которая помогала государственным заводам организовать бартерные закупки, с чем сами они не справлялись. Довольно быстро “Энерго” стал одним из крупнейших угольных трейдеров на Украине.

Вскоре у Нусенкиса появились покровители — братья Васильевы, с которыми он познакомился в начале 1990-х. Старший, Александр, занимал пост главы налоговой администрации Донецкой области, а младший, Геннадий, возглавлял региональную прокуратуру. Однако в середине 1990-х ситуация изменилась. Представитель “Энерго” Владимир Логвиненко проиграл на губернаторских выборах, братья Васильевы были оттерты от исполнительной власти, и фортуна стала отворачиваться от Нусенкиса. Новые игроки, включая молодого Рината Ахметова, наступали на пятки первому угольному миллионеру. Выход был один — получить собственные активы.

Первым стала шахта “Красноармейская-Западная №1”, купленная Нусенкисом у государства в 1998 году на доходы от торговли. Отремонтировав батарею Ясиновского коксохимического завода, концерн “Энерго”, как главный инвестор, выкупил предприятие у государства. Макеевский коксохимический завод Нусенкис сначала кредитовал, после чего, использовав банкротство, захватил управление, а затем выкупил за $15 млн. Благодаря этим приобретениям предприниматель остается крупнейшим производителем кокса на Украине и единственным его экспортером.

Но Нусенкис хотел создать цепочку уголь — кокс — металл, а с последним звеном ничего не получалось. Он пытался зайти и на “Криворожсталь”, и на Макеевский меткобинат — безуспешно. Приобрести удалось лишь половину Донецкого металлургического завода. К 2000 году долги завода составляли около $100 млн. Собственник завода, предприниматель Мохаммад Захур, договорился с Нусенкисом о продаже доменных цехов за $1 и обещание погасить всю задолженность предприятия; рентабельный электросталеплавильный комплекс остался в собственности Захура.

Как сделать “круги”

Можно было и дальше развиваться на Украине, но без серьезных связей наращивать активы становилось все сложнее. К тому же Нусенкис все теснее сближался с представителями Московского патриархата. В конце 1990-х он стал одним из основных спонсоров РПЦ. Тогда же Нусенкис с семьей переехал из Донецка в Подмосковье. Здесь он выкупил бывшую усадьбу графа Шереметева, где организовал школу-пансион, а сам построил себе новый дом неподалеку.

Перемена места жительства тут же сказалась на бизнесе. Нусенкису нужны были активы в России, и в 1998 году он стал присматриваться к Кузбассу. Он послал своего ближайшего помощника Александра Старикова встретиться с Валентином Мазикиным, директором государственного “Ленинскугля”, которому принадлежал большой пакет шахты “Заречная”. Ее директор Валерий Зубарев, у которого было 30% акций, тоже приехал на встречу. Он искал инвестора для завершения реконструкции и тут же ухватился за Старикова. На “Заречной” был уголь хорошего качества марки “Г”, который можно использовать как для энергетики, так и для металлургии, к тому же у Зубарева уже были налажены поставки в 18 стран мира, что в 1996 году считалось огромным преимуществом. Позже, на встрече с Зубаревым в Донецке, Нусенкис поставил ему единственное условие: консолидировать 51% акций “Заречной”. 35% своих акций продал “Ленинскуголь”, остальные Зубарев “наскреб по сусекам”, проводя собрания и уговаривая сотрудников отдать акции.

Нусенкис быстро поднял шахту. Всего за год “Энерго” вложил в шахту втрое больше, чем государство за три предыдущих года (300 млн рублей против 100 млн государственных). Дела пошли в гору, добыча резко выросла. Если до прихода Нусенкиса шахта добывала максимум 500 000 т в год, то уже на следующий год вдвое больше (сейчас добыча составляет 5 млн т). Шахта сразу начала давать прибыль.

Зубарев, который остался директором и совладельцем шахты, предложил создать горно-обогатительную фабрику и, как он сам рассказывает, выбил под строительство кредит в Сбербанке — $ 25 млн.

Стариков говорит, что денег потребовалось меньше, а кредит взяли в двух разных банках — $8 млн у Сбербанка, еще $4 млн дал Гута-банк. Как бы то ни было, фабрика окупилась в первый же год. Еще бы — шахта продавала ей уголь по $7-9 за тонну, а готовый концентрат уходил уже по $38-39. Несложно посчитать, сколько можно заработать при выработке 2,4 млн т, — разница составила около $72 млн в год.

Но Зубарев этих денег не получил. Незадолго до открытия фабрики в 2003 году Нусенкис предложил ему продать пакет. По словам Зубарева, вместе с техническим директором Виталием Харитоновым они владели 49% акций. Такую же долю в горнообогатительном комбинате “Спутник” он лично контролировал через кипрскую компанию своего зятя “Мош Дженерал Эктивитис Лимитед”. Харитонов сразу же согласился продать свой пакет, а Зубарев отказался. Тогда Нусенкис вызвал Зубарева в Москву. “Ты великолепный организатор, производственник, но мы так решили, акции должны быть у нас”, — передает слова Нусенкиса Зубарев. Он не согласился. Четыре часа длился этот разговор, но Зубарев был непреклонен. Под конец Нусенкис крепко рассердился и пригрозил: “Я вокруг тебя сделаю круги”.

Зубарев недоумевал: что за круги? Потом понял. Его бывшего партнера Харитонова назначили директором, а Зубарева вынудили продать свой пакет. За 32,3% акций шахты, у которой основные фонды стоили около $55 млн, Зубарев получил около $3,2 млн — в пять с половиной раз меньше их стоимости, а за 49% фабрики ему заплатили $400 ООО. “А какой у меня выход был? Я один остался, а у них связи. Они вытащили Мазикина наверх, всегда поддерживали и материально, и морально”, — рассказывает Зубарев.

Бывший глава “Ленинскугля” Валентин Мазикин, который и продал долю государства в “Заречной”, стал самым влиятельным человеком в регионе после Тулеева и главным ангелом-хранителем Нусенкиса.

А вокруг Зубарева “росли круги”. Он купил убыточную шахту “Зеленогорская-Новая”, но прирезать к ней куски не разрешили. Более того, в кризис администрация области решила именно с его шахты начать показательную порку должников по зарплате. Тулеев распорядился арестовать уголь на складе шахты, чтобы продать его и погасить задолженность. Местный Ростехнадзор остановил добычу из-за нарушений требований безопасности. Сейчас шахта бывшего совладельца “Заречной” приближается к финальной стадии банкротства.

Стариков рассказал другую версию этих событий: в свое время Нусенкис просто подарил пакет Зубареву как менеджеру по доброте душевной, потом передумал и решил выкупить обратно, причем заплатил цену, названную Зубаревым, а тот отплатил черной неблагодарностью.

Кузбасский экономический рост

Балансовые запасы “Заречной” истощались, и Нусенкису нужно было искать что-то новое. Его заинтересовал крупный Серафимовский участок Ушаковского месторождения (лицензионные запасы угля — 163 млн т, а с учетом резервного блока — 393 млн т), находившийся в фонде Роснедр. Но без местного партнера приобрести лицензию на новый участок в Кузбассе практически невозможно. Лицензии на разработку угля в Промышленновском районе, где находилось месторождение, не выдавали, а Тулеев и его чиновники выступали против проведения новых угольных торгов, говоря, что это ухудшит и без того тяжелую экологическую обстановку в регионе.

Поиск местного партнера Нусенкис начал с совладельца кемеровской финансово-промышленной группы “Сибконкорд” Олега Шарыкина. Этот промышленник, имевший цементный бизнес, давно дружил с Мазикиным. Уже было объявлено, что месторождение будет разрабатывать УК “Заречная” совместно с “Сибконкордом”, однако на полдороге партнера решили поменять. Шарыкин был слишком влиятелен в крае и мог сам сыграть первую скрипку, поэтому в качестве лоббиста проекта выбрали местную предпринимательницу Наталью Ермакову.

Владелица небольшой логистической компании “Трансиб ТК” сотрудничала с УК “Заречная”, предоставляя вагоны для транспортировки угля, и имела выходы на кемеровского губернатора Амана Тулеева. В 2007 году Ермакова оказалась в Госдуме. Как депутат, она стала лоббировать в органах власти инвестиционный проект под названием “Создание энерготехнологического угольного комплекса “Серафимовский” в партнерстве АО “Технопаркинвест-Кузбасс” и ЗАО “МПО “Кузбасс”. С этой бумагой депутат-единоросс два года стучалась во все кабинеты правительства, а Тулеев представлял этот пилотный инновационный проект на различных форумах и встречах.

В сентябре 2009 года компании Нусенкиса приобрели права на разработку перспективного участка. Благодаря статусу инновационного проекта месторождение не выставили на аукцион. Конкурс прошел тихо и всего с двумя участниками, оба они были связаны с “Заречной”. Запасы Серафимовского участка “Заречная” взяла за $12,7 млн, то есть по 2 рубля за тонну угля, что было втрое меньше рыночных цен.

Однако после конкурса отношения Ермаковой и “инноваторов” вдруг испортились. От нее пошли депутатские запросы в прокуратуру и МВД, где она рассказывала об использовании трансфертных цен на уголь в расчетах УК “Заречная”. Проблемы начались и у самой Ермаковой. Местное отделение “Единой России” попыталось лишить ее членства, обнаружив подделанный диплом об окончании Института инженеров водного транспорта, а директор “Заречной” Харитонов обвинил ее в краже 80 млн рублей, которые он ей якобы заплатил за консультационные услуги “по оптимизации поставок угля по железной дороге”.

Стариков категорически опровергает слухи о том, что “Заречная” что-то обещала Ермаковой. “Ермакова всего лишь лоббировала интересы Кузбасса как депутат Госдумы. Это ее работа, и мы ей ничем не обязаны”, — считает Стариков.

А у Нусенкиса в регионе появился новый друг — предприниматель Ван Вай Чен. Сейчас Вай Чен — депутат Кемеровской областной думы. В письме президенту РФ Ермакова называет его “придворным врачом” Тулеева и сообщает, что он “втерся в доверие” к губернатору, используя “медицинские хитрости”. Мастер восточной медицины основал в Кемерово частную клинику “Элигомед”, со строительством которой помогла шахта “Заречная”. Сейчас эта клиника получает контракты на лечение местных бюджетников общей суммой от $3 млн в год. Вай Чен построил деревообрабатывающее производство и кирпичный завод и планирует вложить $85 млн в застройку целого квартала в центре Кемерово площадью 1,5 га. В 2010 году “Элигомед” на 76% принадлежал МПО “Кузбасс” Нусенкиса.

За пределы славянского мира

В России бизнес Нусенкиса развивается быстрыми темпами. Во многом это связано с грамотным технологическим управлением компанией. Это подтверждают и конкуренты. По словам владельца компании “Стройсервис” Дмитрия Николаева, “Заречная” была совсем не тем активом, за который нужно было бороться. “Стариков — грамотный горняк, они правильно политику отстаивают, борются за технологию производства”. Вспоминает добрым словом коллегу и угольщик Юрий Кушнеров, бывший владелец “Южкузбассугля”. “Ему досталась одна из тяжелейших шахт, да и все его активы не из легких”, — признает Кушнеров.

Если еще три года назад добыча компаний Нусенкиса не превышала 3 млн т, то в 2010-м было добыто уже 8,5 млн т. 10% добытого угля остается в России, еще 10% идет на коксохимическое производство на Украине, а 80% находят покупателя в Европе. Спрос на уголь такой, что бороться за заказчика не приходится.

Единственный сектор, где сейчас конкурируют угольщики, — это доступ к портам, которые перегружены. Но и эту проблему Нусенкис решил. УК “Заречная” вложилась в строительство нового угольного терминала в латвийском Вентспилсе, который открылся в разгар кризиса 2008-го. “Мы небольшая фирма [выручка УК “Заречная” в 2010 году оценивается в $800 млн. — Forbes], чтобы оперировать крупными портами, — со вздохом признает председатель совета директоров угольной компании Стариков. — Кто нас пустит в Мурманск или Усть-Луту?”

За последние годы Нусенкис купил две новые шахты, обе по соседству с “Заречной”. Небольшое Ленинское шахтоуправление Нусенкис приобрел у “Русского угля” через две недели после объявления о заочном аресте его владельца Михаила Гуцериева. После покупки шахта стала именоваться “Алексиевская” — в честь покойного патриарха. В кризис у СУЭКа была куплена еще одна шахта — “Октябрьская”, в два раза производительнее “Алексиевской”. Как рассказывает Стариков, за шахту компания частично расплатилась деньгами, а частично — двумя механизированными комплексами стоимостью около $77 млн, изготовленными на Юргинском машиностроительном заводе. Этот завод, производящий оборудование для угольного бизнеса, достался компании после гибели совладельца “Южкузбассугля” Владимира Лаврика. При этом не обошлось без помощи администрации Кемеровской области: перед переговорами Нусенкис посылал самолет за Мазикиным. Позже в память о Лаврике новые собственники отлили колокол, который теперь созывает юргинцев на службу в недавно построенную церковь.

“Все на церковь идет...”

На каждом предприятии Нусенкиса есть православная часовня. По словам протоиерея Николая Соколова, настоятеля храма при Третьяковской галерее, духовника Олимпийской сборной России и школы-пансиона “Плесково”, Нусенкис — один из главных православных меценатов. “Многие предприниматели жертвуют храмам. Но такого яркого бескорыстного служения и самоотдачи я не видел, — говорит отец Николай. — Человек забывает себя, это я вижу”. Суммы, расходуемые на благотворительность, впечатляют. Например, по данным УК “Заречная”, в 2007 году ее социальные расходы составили $9,1 млн при чистой прибыли $9,9 млн. В 2010 году Нусенкис отдал на социальные нужды пятую часть чистой прибыли компании в $64,4 млн. Опосредованно Нусенкис содержит несколько православных телеканалов и газет, в их числе “Глас” и “Радость моя”.

В построенной Нусенкисом православной школе “Плесково” учатся дети сотрудников компании. Обращают в веру и старшее поколение. Марина Деканова, работавшая в “Донецкстали”, рассказывает, что все сотрудники утром встречаются в домовом храме завода.

Как рассказывает Максим, работающий на шахте “Красноармейская-Западная-1”, которую теперь переименовали в шахтоуправление “Покровское”, на стене при входе всегда висел график богослужений. Обязательно присутствие одного человека от участка. “Если кто-то не приходил, у начальника участка, да и у всех его подчиненных начинались проблемы”.

Повлияло ли православие на образ жизни Нусенкиса? По рассказам рядовых сотрудников, когда Нусенкис бывает на шахте, с ним всегда два джипа охраны, а в личной машине — два священника. По предприятию Нусенкис ходит только с охраной, а когда он приезжает, сотрудники не могут попасть даже на этаж. Как-то раз охрана шахты, зазевавшись, не успела вовремя поднять шлагбаум, и автомобиль Нусенкиса просто сбил его на скорости. С рядовыми сотрудниками он не общается, им хватает совещаний с директором шахты “Покровская” Леонидом Байсаровым. Тот за словом в карман не лезет, и манера общения с людьми у него вполне патриархальная. Запись с одной из планерок, попав на YouTube, стала местным хитом. “Я ж тебя просил, б... — кричит Байсаров в присутствии десятков товарищей на сотрудника, повесившего кабель не той толщины. — Хочешь деньги с собственников отхватить? Сука, проволоку вешает, падла. Иди сюда, тварь, б...”. После таких совещаний руководитель шахты обычно снимает стресс покаянием в храме — рядом с теми, с кем только что ругался. “Работа и вера неразделимы! — говорил Байсаров в интервью местным СМИ. — Наш храм — это домовая церковь, являющаяся неотъемлемой частью угольной компании”.

Сам Нусенкис много отдает бедным, но с богатыми строг. Его украинским друзьям приписывали доли в его бизнесе. Но сегодня долей нет ни у Байсарова, ни у бывшего генпрокурора Васильева, который пыта ется доказать через кипрский суд, что владел половиной концерна “Энерго”. Ему даже удалось приостановить все торги по облигациям украинских активов Нусенкиса. Источник среди топ-менеджеров компании подтвердил: у Нусенкиса во всех проектах доля не менее 97%. В УК “Заречная” у него все 100%. Нет доли даже у Старикова, который с 1992 года был топ-менеджером компании и продал свою “Волгу” ради первых инвестиций в концерн “Энерго”.

Другая черта, которой Нусенкис, возможно, обязан религии, — скромность. Бизнесмен за 20 лет не дал ни одного интервью, не фотографируется, и деятельность “Донецкстали” и “Заречной” мало освещалась прессой. Но незаметно для конкурентов компания выросла на столько, что осенью собирается разместить облигации и даже готовит международную отчетность. Этим займется новый директор по корпоративному развитию Дмитрий Богданов, бывший вице-президент ИФД “Капитал”. Впрочем, вряд ли компания Нусенкиса станет супероткрытой. Вести себя скромно, не скупиться на помощь ближним (чиновникам) и знать, кто патриарх, — с помощью этих нехитрых принципов Нусенкис продолжает свою тихую экспансию.