Зачем нам Украина?

Причина сомнений не столько в действиях власти как таковых, сколько в очевидной проблеме коммуникации: российская власть ведет себя как сакральная, а не как выборная — ничего никому не объясняет (а если объясняет, то так, что всем ясно — дело совсем в другом), действует неожиданно, чаще всего — контринтуитивно, иногда производит впечатление бессмысленно меняющей стратегию и тактику на прямо противоположные, категорически отрицает возможность установления каких бы то ни было правил игры, кроме одного — правила неукоснительного следования малопонятным и противоречивым знамениям, приходящим из Кремля.

Неудивительно, что “креативный класс” в России, для которого рациональность действий и уровень коммуникации являются основными критериями качества любого процесса, сформировал по отношению к власти комплекс параноидального восприятия: любые позитивные факты игнорируются; любые негативные — мультиплицируются; оценка России производится только в сравнении с Царством Божиим, но никак не с другими реальными странами; любое действие власти вызывает однозначную реакцию: я еще не понимаю, что они делают, но уже знаю, что это ужасно.

Невольно (а представителей “креативного класса” власть любит называть “хомячками”) вспоминается анекдот о том, что крыса от хомячка отличается в основном пиаром. И этот самый PR (который российская власть традиционно не умела и не хотела совершенствовать — ни вовне России, ни внутри) в сочетании с далеко не такой ужасной (даже в других странах БРИК не лучше, на Белоруссию посмотрите, уже о Северной Корее не говоря), но, конечно, неумелой, неэффективной и иногда — беспринципной политикой, постепенно двигает страну к настоящему кризису — причем уже непонятно, PR или реальность будут его основным драйвером.

В этой связи три относительно недавних события: успех российской дипломатии в сирийском вопросе, соглашения с Украиной и освобождение целой группы политических заключенных (и МБХ, и Pussi Riot, и части “узников Болотной”, и гринписовцев) — являются яркими примерами удачных действий и одновременно — неудачных попыток власти об этих действиях обществу сообщить.

В сирийском вопросе Россия впервые со времен Горбачева и раннего Ельцина выступила не по принципу “мы дружим против США”, а как сторона, способная предлагать разумные решения (именно разумные, а не гуманные, это государственная политика) и добиваться, чтобы ее услышали (а не как раньше — выслушали с фигой в кармане). Тем не менее внутри России этот факт остался “непроданным”, а “креативный класс” пребывает в убеждении, что Россия противостояла США и поддерживала кровавый режим (мы привыкли к такой позиции России, не правда ли?).

Амнистия, затрагивающая существенное количество заключенных, впервые за время правления Путина включение в категорию амнистируемых (ну и за компанию — освобождаемых по факту помилования) тех, кого обоснованно считали личными врагами (обидчиками) президента, а до этого — демонстративное покровительство символу интеллигентской фронды — Алексею Навальному — это недвусмысленное предложение со стороны власти: “Ну хватит, давайте мириться”.

Можно как угодно относиться к этому предложению (я сам, честно говоря, не вижу для такого “примирения” никаких оснований), но сложно его не заметить. И опять большая масса “интеллектуальных противников режима” ищет скрытые козни в сделанных шагах — мифические силовики у Ходорковского, которые, конечно, заставили того (собственно, заставили сделать что?), разговоры о тайном сговоре Навального с властью и пр. Эти мифы нивелируют позитивное значение амнистии, особенно на фоне действительно справедливых обвинений власти в том, что нельзя было сажать тех, кого сегодня выпускают, равно как в “половинчатости” последних шагов: почему не освободили всех “узников Болотной”? почему не освободить Платона Лебедева? Как можно параллельно рассматривать совершенно средневековый закон о праве СКР возбуждать налоговые дела без представления налоговой службы (то есть фактически обвинять в преступлении при “наличии отсутствия” потерпевшего)?

Но самая интересная ситуация складывается вокруг украинских соглашений. Для Российской власти они в некотором смысле беспрецедентны — кажется, впервые в XXI веке Россия сотрудничает не в обмен на вассальное подданство, а партнером является не государство-изгой. Причем (что тоже редкость) именно сотрудничает, а не финансирует безвозвратно или (другая крайность) вводит войска. Но по обе стороны границы Россия — Украина звучит: “Нас обманывают, на самом деле власть действует в интересах кучки приближенных, вопреки интересам народа”.

В России у противников соглашений два аргумента; один — Россия теряет существенные деньги; второй — тоталитарная российская власть “покупает” Украину, в результате чего она тоже станет тоталитарной. Оба аргумента при ближайшем рассмотрении оказываются неправдой. Россия как бы потеряет 4 млрд долларов в год на скидке на газ — “как бы” потому, что цифра посчитана исходя из гипотезы, что Украина продолжит покупать российский газ по любой цене в тех же объемах. Но в реальности этого, конечно, не случилось бы.

Прошлое соглашение с Украиной — кабальное, не соответствующее ни рыночной практике, ни рыночному ценообразованию. Вероятность оспорить его в Стокгольме всегда была достаточно большой, вероятность того, что арбитраж обяжет Россию возместить переплату прошлых лет (за период с 2009 года это примерно 16 млрд долларов), была меньше, но точно не нулевой. Для того чтобы понять масштаб диспропорции сделки 2009 года между “братскими славянскими народами” (400 долларов за 1000 куб. м), достаточно вспомнить, что мусульманский Египет продает “врагу мусульман” Израилю газ по 124 доллара за 1000 кубических метров, а самая радикальная оппозиция Израилю в Египте требует поднять эту цену до… 250 долларов (то есть до уровня 90% от новой цены на газ для Украины).

Более того — старое соглашение не только существенно ухудшало отношения между нашими странами, не только могло быть оспорено с ощутимым убытком для России, — Украина просто могла (и уже активно двигалась в эту сторону) отказаться от поставок газа из России, перейдя на закупку излишков того же российского газа в Европе (нынешние возможности Украины по такой покупке составляют примерно 60% потребности в газе). Такой отказ развязал бы руки Украине и в части существенного увеличения стоимости транзита газа через ее территорию — Россия не только потеряла бы рынок, но и понесла бы прямые финансовые потери на поставках в Европу. Более того — не договорись мы с Украиной, все проекты газопроводов в обход России из Средней Азии, а впоследствии — с Кипра (Кипр скоро станет одним из крупнейших поставщиков) получили бы крайне важного партнера — стратегически расположенного, готового самостоятельно потреблять и транспортировать — и враждебного России. Так что на сделке мы не только восстановили справедливость и “доброе имя”, но и в перспективе сэкономили, сохранив рынок.

И это только “прямая” выгода. А дружба с Украиной дает России еще целый набор чисто экономических преимуществ. Украина — это дешевая транспортировка не только газа, но и других грузов — через выход к Черному морю (это знали еще во времена Рюрика, используя путь “из варяг в греки”, а оппоненты власти что-то забыли). Это прямой выход к странам ЕС.

Украина — это большая часть нашего экспортно-импортного баланса. Каждый год Украина дает нам 5 млрд долларов на счет текущих операций. Это (по прогнозу ЦБ РФ) — 27% сальдо платежного баланса России на 2014 год и (внимание!) — 100% этого сальдо на 2015 год!

Украина — существенный источник рабочей силы для России. По данным УЦСИ, в России находится 2 млн украинских мигрантов, почти половина из которых имеет специальное образование. Для сравнения: в ЕС работает около 600 тысяч украинцев. В случае ассоциации Украины с ЕС и облегчения доступа украинцев на европейский рынок труда Россия потеряет очень существенную часть высококвалифицированного, русскоговорящего мигрантского потока, стоящего российской экономике очень дешево. На пальцах — средняя зарплата квалифицированного строительного рабочего в России около 24 тысяч долларов в год — если один мигрант с Украины стоит всего на 25% дешевле, Россия в год “экономит” 12 млрд долларов (надо учесть, что большая часть мигрантов с Украины работает в России официально, по разрешениям, то есть “внутри” налогового пространства).

Плотность населения России — 8,5 человека на кв. км. Плотность населения Украины — 75,5 человека на кв. км. Для России, трудовые ресурсы которой стремительно сокращаются, возможность беспрепятственного привлечения украинских мигрантов — единственный путь восполнения дефицита, не связанный с потенциальными проблемами национальной идентичности. Ради сохранения такой возможности стоит потратиться.

Но что значит — потратиться? Покупка еврооблигаций Украины на 15 млрд долларов в реальности всего лишь выгодное вложение средств. 5% годовых — это в 3 раза больше, чем доходность по долгу США (за два года это 1,2 млрд “выгоды”), это в “бесконечное число раз” больше, чем если бы эти средства просто лежали на депозитах в ФРС.

С 2006 года ЦБ РФ купил в свои резервы более 500 тонн золота, только за 2013 год потери от переоценки этого актива (а падение цен на золото предсказывалось всеми) составили более 6 млрд долларов, совокупные потери за 2010—2013 годы больше, чем весь кредит Украине.

Недавно Россия просто списала кубинские долги на 29 млрд долларов, а ведь с Кубой у нас нет ни стратегических интересов, ни существенного торгового баланса. Так что “потерять” и “потратить” мы умеем. Между тем сомневаться, что Украина вернет кредит, не приходится. На сегодня государственный долг Украины составляет всего 36% ВВП, а внешний долг уже с учетом 15 млрд — всего 76% (для сравнения: у Бельгии — 100% и 264%; у Франции — 90% и 188%; у Италии — 118% и 101%), стоимость его обслуживания в год примерно равна экономии на полученной скидке на газ, а дефицит государственного бюджета в 2014 году у Украины всего 3% ВВП (у Бельгии — 3,7%, у Франции — 5,8%, у Италии — 4%). Да и дефицит бюджета в основном возникает из-за необходимости дотирования внутренних потребителей газа: теперь суммы дотаций сократятся более чем вдвое.

Для страны, в бюджете которой доля экспорта минеральных ресурсов всего 4% (в России — почти 50%), показатели у Украины совсем неплохие. Недавно Bank of America повысил свой прогноз по долгам Украины. JPMorgan оценивает вероятность украинского дефолта как незначительную. Россия (которой Украина должна вернуть средства через два года, то есть раньше, чем она будет гасить основную массу своих более старых обязательств) может активно развивать экономическое сотрудничество, обеспечив Украине за эти два года базу для успешного перекредитования на внешних рынках.

Видимо, именно такие рассуждения лежали в основе решения Российской власти о “помощи” Украине. Их же стоит принять во внимание и критикам власти в России, пытающимся в любом ее действии найти подвох.

Но не только. Есть последствие “дружбы”, которое власть явно просмотрела, а ее критикам (опасающимся экспорта тоталитаризма) оно должно показаться самым значительным. Дело в том, что Украина при всех издержках молодости и справедливых претензиях к политическим процессам в стране представляет собой демократию. В противовес России, почти точно воспроизводящей сегодня мягкототалитарную систему СССР образца конца 70-х годов (один лидер, одно мнение, при ненавязчивой имитации дискуссии и еще более ненавязчивой имитации выборов), Украина обладает и реальными партиями — антагонистами, и реальным выборным процессом, и очевидно присутствующим конфликтом мнений.

Украине повезло быть неоднородной страной, более или менее четко поделенной на запад с проевропейской ориентацией, католической религией, культурной и языковой самобытностью, и восток — с пророссийской ориентацией, православными корнями и диалектом русского языка. Эта неоднородность угрожает стране распадом не более, чем наличие в США республиканцев и демократов угрожает Штатам гражданской войной. Зато она является основой для формирования в ближайшем будущем “двухпартийной” системы и залогом невозможности тоталитарного строя.

Высокий уровень коррупции, неэффективность власти, радикализация “крыльев” — явления временные. Все это было даже в США еще 75 лет назад. Это временные издержки, ничтожные в сравнении с преимуществами демократии для долгосрочного развития. И тот факт, что Украина “будет дружить” с Россией, а не “уйдет” в ближайшее время за стену Евросоюза, превратившись во “врага”, которому нельзя ни в чем подражать, может сыграть существенную роль в развитии зачатков демократии в самой России. И не факт, что неожиданное смягчение российской власти в отношении политических оппонентов не является (хоть частично) следствием сближения с Украиной.

Действительно, разница между жестоким и беспричинным разгоном Болотной с тотальным запретом на реально оппозиционные мероприятия и арестом случайных их участников в России, и свободно функционирующим Майданом (после жесткого окрика в адрес попытавшихся разгонять манифестантов спецслужб) и полной амнистией всех, задержанных на Майдане, слишком велика, чтобы дружить — и не сокращать ее.

Сегодня близкая дружба с Украиной не даст России закрыть границы и окончательно самоизолироваться от Запада. А завтра — власть в России поменяется, никакая власть вечной не бывает (или просто цена на нефть упадет, и по старой русской традиции наша власть за неимением доходов от нефти станет вдруг либеральной и прозападной). Именно дружественная и демократичная Украина может явить ся и катализатором необратимых реформ в России и мостом для вступления России в Евросоюз.

Андрей МОВЧАН