Один из самых простых вопросов по истории даже для школьника-троечника — хронологические рамки Великой Отечественной войны. Правильный ответ: “22 июня 1941 года — 9 мая 1945 года”
22 июня 1941 года в 4 часа утра войска фашистской Германии начали наступление на Советский Союз, а уже в полдень нарком Молотов от имени советского правительства объявил соответствующее обращение к советскому народу, которое заканчивалось словами: “Враг будет разбит. Победа будет за нами!”.
Достижения победы заключалось во взятии столицы враждебного государства и документальном оформлении завершения войны — подписании акта о военной капитуляции. 9 мая в Москве состоялся грандиозный победный салют.
В той далекой войне, в отличие от сегодняшней, уже через 8 часов после первого удара народ знал, что на смену миру пришла война, кто был врагом и какой должна быть победа, после которой снова будет мир.
Украина уже третий год подряд находится в состоянии гибридной войны, которую назвали антитеррористической операцией. Война не может продолжаться вечно, а потому целесообразно было бы определиться в отношении того, что считать фактом нашей победы как рубежа между войной и миром.
Варианты капитуляции Украины (как неприемлемый), и капитуляции России в результате военного поражения (как фантастический) следует отбросить как такие, что не стоят обсуждения.
Быстрое восстановление территориальной целостности является очевидным и самым простым ответом на этот сложный вопрос. Именно такой вариант предлагает наша власть, однако подобный сценарий является не только маловероятным, но и содержит в себе серьезную угрозу “пирровой” победы.
Почему маловероятным? Прежде всего, это касается территории Крымского полуострова. Неизвестно сколько времени Гелетей планировал быть министром обороны, когда обещал провести парад в украинском Севастополе, но пока нет реалистичных перспектив возвращения Крыма в состав Украины. Это совсем не означает, что мы должны смириться с незаконной аннексией, но определение каких-либо временных рамок — как слишком быстрых, так и отсроченных — могут помешать реализации стратегии (если такая и была) достижения цели.
В чем заключаются угрозы неправильного определения победы? Если быстрое восстановление территориальной целостности на востоке Украины определить как самоцель, то ее можно достичь путем полного выполнения украинской части обязательств в соответствии с Минскими договоренностями. Москва и Берлин с Парижем нам с радостью в этом помогут. Я не исключаю, что кремлевские кураторы могут заставить Захарченко с Плотницким поднять украинские флаги и отрапортовать о вхождении ОРДЛО в состав Украины — с особым, конечно, статусом. В этом случае, уверен, Москва будет иметь больше оснований для грандиозного победного салюта, чем Киев. Принесет ли такая “победа” реальный мир в Украину?
Очевидно, что эта война надолго. Именно поэтому стоит задуматься о стратегии выживания и развития в условиях войны, достижении промежуточных целей, которые позволят Украине выстоять, а также избежать поражения, в частности через попытку достичь нереалистичных целей как можно быстрее. Стоит ли ради “территориальной победы” принести в жертву стабильность и перспективы развития всей Украины?
Совершенно справедливым и уместным является постановка вопроса в отношении граждан, оставшихся на оккупированных территориях ОРДЛО. Хотя, не лишним было бы честно ответить и на другой вопрос: “Изменится ли их жизнь после того как ОРДЛО станет “украинским” на российских условиях?”
Кстати, что касается хронологии ВОВ, менее известным является тот факт, что подписав акт капитуляции, СССР формально оставался в состоянии войны с Германией до 25 января 1955 года. Парадокс заключается в том, что пребывание в состоянии войны не обязательно предполагает активные боевые действия. А за гибридный мир с Россией Украина ежедневно платит жизнями граждан.
Алексей МЕЛЬНИК, содиректор программ внешней политики и международной безопасности центра Разумкова