Валерий Хорошковский: с настроениями в обществе нужно обходиться очень тонко

Об этом, а также об основных задачах СБУ господин Хорошковский рассказал в интервью корреспондентам “Коммерсанта-Украина” Елене Геде и Валерию Калнышу.

— Вступив в должность председателя СБУ, вы объявили о намерении переформатировать кадровые ресурсы и структуру спецслужбы. Что изменилось?

— СБУ — это в первую очередь контрразведывательный орган. Соответственно, вопрос контрразведывательной защиты государства является вопросом номер один. Следующий приоритет — борьба с коррупцией. Президент настаивает на том, чтобы СБУ отказалась от каких-либо эпизодических действий и занялась резонансными делами, преступлениями. В связи с этим мы видим функцию Службы безопасности в следующем: не заниматься мелкими взяточниками (оставить эти преступления другим органам), а расследовать, распутывать серьезные системные коррупционные связи, которые опутали не только экономические, но и политические процессы в стране. Под это и был сформирован кадровый состав контрразведывательного направления и экономического управления “К”, отвечающих за ситуацию в экономической сфере.

— В контрразведывательном управлении изменились приоритеты. Насколько нам известно, Первое управление занимается уже не российским направлением, а США?

— Во-первых, давайте оставим нумерологию — цифры не отображают приоритетов. А во-вторых, вы заходите в закрытую сферу — мы не будем объявлять, что такое управление один, два, три или четыре. И то, что раньше называлось российским направлением, безусловно, как и все остальные направления, будет работать дальше. У нас — Служба безопасности Украины, и мы будем использовать все возможности для отстаивания украинских интересов.

— Но приоритеты контрразведки все же поменялись?

— Приоритеты там, где угрозы. Большего я вам сказать не могу. Угрозы абсолютно разные, и, как правило, не те, что высвечиваются на первых страницах газет. Спецслужба — все-таки закрытая внутренняя организация, которая пытается опережать события. В этой связи мы определили и оценили для себя угрозы на ближайшие пять-десять лет, и в этих рамках формируем задачи для всех своих подразделений.

— Какие угрозы стоят сейчас перед государством?

— Давайте попытаемся обозначить их общими словами: обеспечение территориальной целостности государства, контрразведывательная работа и защита от попыток разведок третьих стран проводить свою деятельность с нашей территории. Это комплекс задач, в рамках которых мы будем работать.

— Ваш предшественник на посту Валентин Наливайченко уверен, что сейчас в Украине, прежде всего в Крыму, достаточно велика угроза сепаратизма. Насколько это так?

— Я считаю, что Крыму сепаратизм не угрожает, на данном этапе — так точно. Да, там немного другая культура. Да, исторически так сложилось, что большинство населения там говорит на русском языке. Но в Крыму живут украинцы, и они чувствуют себя украинцами, в том числе, кстати, и в Севастополе. Поэтому говорить о том, что в Крыму на сегодняшний день развиты сепаратистские настроения, я не могу. Более того, как раз со сменой внутренней политики в Украине — изменением отношения к тому же русскому языку, русской культуре и так далее — те сепаратистские настроения, которые наблюдались ранее, утихнут, потому что потеряется смысл. Я всегда говорю, что с такими вещами, как настроение в обществе, нужно обходиться очень тонко. Нельзя ничего навязывать. Если, прошу прощения за грубость, все время бьют в нос, то, безусловно, начинаешь уворачиваться — хочешь того или нет. В Крыму конкретная историческая ситуация, соответственно, если мы хотим ее поменять, надо работать тонко, через воспитание, школу. Естественно, перемены настанут не скоро, но через пять-десять лет такая тактика даст уверенный, устойчивый результат.

— Как вы оцениваете угрозу международного терроризма в Украине? В том же Крыму зафиксированы исламистские организации.

— К сожалению, ни одна страна в мире не может быть от этого застрахована, и это, безусловно, та зона риска, в которой мы находимся. В то же время Украина не является страной с повышенной опасностью террористической угрозы. У нас очень хорошо налажена система сбора информации, позволяющая на ранних стадиях выявлять угрозы террористических актов и противодействовать им. В Крыму есть определенная особенность, и она не связана с крымско-татарским населением. Она, скорее, связана с местностью, географией — на полуострове есть зоны, в которых удобно встречаться, проводить закрытые сборы, организовывать лагеря. Да, действительно, мы располагаем информацией по определенного рода террористическим организациям. Но они рассматривают Украину скорее не как зону действия, а как зону отсидки или подготовки операций по другим государствам.

— В Крым, на Черноморский флот Российской Федерации возвращаются офицеры ФСБ. Получили ли вы в ходе переговоров с главой ФСБ Александром Бортниковым гарантии того, что они не будут осуществлять недружественную деятельность?

— Будем откровенны, потому что по-другому этот разговор, наверное, не получится. Итак, я прочел массу материалов по этому поводу и увидел, что это в основном риторика, политические разговоры, в которых абсолютно отсутствуют профессиональные суждения. Если мы говорим о том, что у нас есть иностранная база, то понятно, что она имеет экстерриториальное происхождение, соответственно, осуществлять контрразведывательную работу на территории кораблей Черноморского флота мы не можем. Давайте скажем по-другому: всем известно, что в рамках посольств работают реальные офицеры разведки, но никто ведь не возмущается по этому поводу?!

— До тех пор, пока они не начинают проводить недружественные действия...

—...И их выдворяют. Так и в данном случае: все должно происходить исключительно в рамках регламентированных норм.

— А как мы будем знать, что они не работают против Украины?

— Это уже наша тайна, но знать будем — сто процентов.

— Но ведь неизвестно, сколько офицеров ФСБ будет на Черноморском флоте...

— Наоборот, известно — минимальное количество.

— Раньше, по нашим подсчетам, их было 19. Теперь говорят о том, что около 40...

— Вы же не играете со мной в больше-меньше? Я могу сказать только одно: офицеров российской спецслужбы будет минимальное количество. Поймите, мы не обязаны никого контролировать, если человек действует в рамках закона. Если сотрудники ФСБ будут выходить за пределы законодательного поля Украины, у нас есть все способы и средства для противодействия.

— Как обстоят дела у сотрудника ФСБ Владимира Александрова, задержанного в феврале под Одессой и в отношении которого возбуждено уголовное дело по ст. 114 УК “Шпионаж”? Он находится на территории Украины или экстрадирован в Россию?

— Я скажу больше, чтобы поставить точку в этом вопросе: он уже осужден.

— Украинским судом?

— Да.

— И заключение он будет отбывать на территории Украины?

— Я уже поставил точку: он осужден.

— Совсем недавно разгорелся конфликт вокруг письма ректора Католического университета Бориса Гузяка, в котором он обвиняет СБУ в давлении. Вы можете объяснить, для чего к нему приходил сотрудник спецслужбы?

— Профилактика преступлений — святая обязанность любого правоохранительного органа. Поэтому, когда к нам поступает информация о подстрекательстве к противозаконным действиям, и она имеет подтверждение, то единственное, что мы хотим сделать и, кстати, всегда будем делать,— попытаться оградить студенческую среду от втягивания в эти процессы.

— Сотрудник СБУ встречался с ректором незадолго до визита во Львов Президента Виктора Януковича. Эти события как-то связаны между собой?

— Только в определенной степени — встреча и визит совпали по времени. Наша профилактическая работа не связана с приездом высших должностных лиц. Хотя, согласен, появление главы государства во Львове могло стать мотивом для некоторых политических сил.

— Возмущение ректора вызвала не столько профилактическая беседа, сколько то, что от него требовали поставить подпись под документами. Нельзя было ограничиться разговором?

— Сотрудник СБУ посчитал, что таким образом подтвердит, что выполнил свою работу хорошо, поэтому не вижу здесь никаких проблем: не захотел ректор подписывать — это его право. А вообще, вам не кажется, что эта ситуация несколько раздута и напоминает некую технологию? Я с глубочайшим уважением отношусь к профессионалам в любом деле, в данном случае к ректору университета, и я действительно искренне готов объяснить ему позицию службы. Но, подчеркиваю, никто и ничто не помешает СБУ выполнять свою работу — это исключено. Мы будем использовать все, что входит в инструментарий СБУ и идет на пользу государству. От этого я отказываться не собираюсь и прогибаться не буду — гарантирую на сто процентов. Я не был при разговоре, не знаю, что говорилось и какими словами, хотя, как мне известно, данный оперативник знаком с господином Гузяком и встречался с ним не один раз. Почему именно сейчас возник конфликт, не знаю.

— Если шум, поднятый вокруг СБУ, в том числе иностранной прессой,— технология, то какова ее цель?

— Сейчас я вижу несколько технологических линий, которые реализуются противниками стабилизационных процессов, происходящих в государстве. В частности, линия с условным названием “ограничение свободы слова” и привязка СБУ к ограничению свободы личности... Это дурнопахнущая вещь. Еще раз хочу подчеркнуть: мы будем максимально толерантными и открытыми, но у нас есть свои обязанности, и мы будем исполнять их жестко.

— Вы упомянули о свободе слова. По-вашему, заявления о цензуре, создание инициативы, в частности, “Стоп, цензуре!” — тоже технология?

— Кто-то, наверное, действует искренне, кто-то подхватывает идею борьбы в своих целях, а кто-то считает ущемлением свободы слова то, что не является таковым. Это процесс, связанный с внутренней политической борьбой, потому что пресса — вещь острая, это скальпель. Она может наносить вред, а может служить для выздоровления общества. Я считаю, что свобода — это необходимый атрибут развития. Любое ограничение — как бумеранг, рано или поздно ты с ним все равно столкнешься. Меня, наверное, можно в чем-то обвинять, но только не в том, что СБУ каким-то образом пытается влиять на прессу — мы этим точно не будем заниматься.

— Несколько месяцев назад вы обращались к председателю Верховного суда с просьбой разрешить прослушивать в рамках проведения оперативно-розыскных мероприятий сразу несколько телефонов, а не один...

— Это профессиональная тема. Сейчас говорят, что количество обращений СБУ за санкцией на прослушивание телефонов увеличилось во много раз, хотя, по сути, это не так. Главная проблема заключается в том, что, скажем, при сопровождении наркотрафика или операции по торговле людьми человек говорит по телефону один раз и выбрасывает его вместе с SIM-картой. Когда мы берем санкцию на прослушивание, мы ее должны получать не на номер телефона, а, по Конституции, для “ограничения прав и свобод человека”. Конкретного человека, а не телефона. Мы берем санкцию на того, кого мы считаем преступником, и все средства связи, которыми он пользуется, должны быть включены в ограничение его прав и свобод — то есть не только телефоны, а вообще все принадлежащие ему средства связи. Представьте себе, вы ведете наркокурьера. Вы взяли санкцию, что само по себе является процедурой, потому что сначала вы должны вычислить номер телефона, который используется данным лицом. Потом вы начинаете его вести по территории — и тут человек позвонил, а затем телефон выбросил. Значит, вы должны прекратить технические оперативно-розыскные действия, вычислить его новый телефон, опять пойти в суд, снова получить санкцию. Если преступник перемещается по территории Украины на 800 км и меняет 5 телефонов, то у него есть все шансы скрыться.

— Эта ситуация пока так и не решена на законодательном уровне?

— Нет, сегодня мы остаемся в рамках действующего законодательства, но надеемся, что в ближайшее время все-таки сможем решить этот вопрос. У страха глаза велики. На самом деле с точки зрения контроля за незаконной прослушкой СБУ, наверное, святее святых. Проблема в другом: сейчас очень много коммерческих структур, в распоряжении которых есть достаточно большое количество незаконных средств прослушивания, и распечатки, появляющиеся в интернете, очень часто идут именно от этих источников. Мы с этим активно боремся. Недавно мы провели успешную операцию по приостановке продажи достаточно мощного комплекса прослушки, но, к сожалению, прозрачность границ и деньги делают свое дело.

СБУ в смысле прослушки абсолютно стерильна. У нас цепочка: получение разрешения, санкции, судебные решения, возможность постановки. И она такова, что фактически незаконно прослушивать нельзя. Тогда я задаю себе вопрос: кого ограничиваем? Тех, кто действует незаконно, или нас — тех, кто должен за счет этих средств создавать систему безопасности?

— При ваших предшественниках было много скандалов, связанных с прослушиванием, в том числе сотрудников Генпрокуратуры, политиков. Если СБУ в этом плане настолько стерильна, то почему возникают такие ситуации?

— Один из известных скандалов возник из-за незаконности заведения оперативно-розыскного дела, но это уже другая история.

— Вы разбирались с незаконным возбуждением контрразведывательного дела?

— Это служебное преступление.

— Боретесь ли вы с этим явлением внутри службы?

— Бороться нужно в том случае, если это имеет системный характер, а такого никогда не было. Поэтому с этим явлением нужно не бороться, а выявлять и четко регламентировать правила, а в случае нарушения виновных наказывать.

— Что произошло с гуманитарным направлением? Ранее спецслужба активно занималась голодомором, архивами...

— Давайте без иронии. Притом что этому уделялось много времени, профессионалы остаются профессионалами, и свою работу они делали. Может быть, не всегда это было в газетах, но ребята не зря получали ордена и погоны — профессионализм в СБУ остался. Архивы архивам рознь. Мы не будем раскрывать агентурные дела — это запрещено. Этого не будет никогда, и ни одна уважающая себя спецслужба на это не пойдет. Что касается исторической правды — пожалуйста, эта работа продолжается и сегодня.

— А какова сейчас политика СБУ относительно черных списков? Есть ли страны, к гражданам которых относятся с особым вниманием?

— Конечно, есть. Это прежде всего связано с терроризмом, продажей и распространением наркотиков, оружия. Безусловно, есть люди, имена которых внесены в черные списки в рамках работы с партнерскими спецслужбами. Но вас, видимо, больше интересует политическая среда? Тут мы стремимся быть максимально корректными и, если у нас есть возможность, стараемся снять ограничения с людей, которые или не представляют угрозы на сегодняшний день, или в результате профилактических действий отказались от своих предыдущих позиций, соответственно, нет смысла запрещать им въезд. Я считаю, что в этом плане мы будем достаточно толерантны. Вместе с тем, если данная мера будет способствовать защите территориальной целостности или, например, борьбе с терроризмом, мы будем ее использовать.

— Однажды, комментируя ситуацию с кортежем Виктора Януковича, вы дали понять, что скоро ситуация нормализуется, и в Киеве перестанут парализовать движение во время проезда президента.

— Это вопрос не совсем ко мне, а к Министерству внутренних дел, потому что они занимаются сопровождением проезда, но, насколько мне известно, ситуация действительно улучшилась.

— Тогда же вы упомянули, что повышенные меры безопасности связаны с угрозой жизни Виктора Януковича? Соответственно, этой угрозы нет?

— Защита президента от угроз — постоянная миссия. Иногда ситуация обостряется, о чем свидетельствует получаемая нами информация. На сегодняшний день мы находимся в нормальном режиме. Возникновение угроз зависит от разных факторов, в том числе от принятия главой государства тех или иных решений. Ведь не всем людям нравится то, что происходит: кто-то воспринимает это агрессивно, кто-то готов на более радикальные действия, соответственно, возникают угрозы.

— Когда чаще появлялись сведения об угрозе жизни главы государства — при Викторе Ющенко или Викторе Януковиче?

— Это закрытая информация.

— В СБУ достаточно много сделали для того, чтобы вскрыть правонарушения в банковской сфере. На какой стадии сейчас находится расследование?

— Мы не делим его на стадии. Мы очень близки к тому, чтобы предъявить обвинение по фактам хищения денежных средств, и не только в Родовид Банке. К сожалению, кризис не просто породил волну банкротств, но и стал источником получения прибыли для некоторых нечестных дельцов. Соответственно, наша задача — помочь государству как минимум привлечь к ответственности тех, кто стал причиной или способствовал банкротству банковских и других финансовых структур, привлекавших деньги граждан.

— Вы задержали экс-управляющего Родовид Банка Сергея Щербину. Вы не собираетесь предъявлять обвинения по этому делу кому-либо выше его уровня?

— Он — звено в цепи преступной деятельности. Есть фигуранты, которые давали команды и являлись получателями финансовой выгоды.

— Закрыто ли уголовное дело по банку “Киев”?

— Нет, не закрыто. Оно было возбуждено по факту. Идет сбор доказательств.

— Известно ли вам о каких-то процессуальных действиях по делу Алексея Пукача?

— Дело находится в ведении Генеральной прокуратуры, оно закрыто для нас. Мы принимаем участие в нем лишь в том смысле, что он находится в месте временного содержания.

— Хорошо содержится?

— Жалоб нет.

Елена ГЕДА, Валерий КАЛНЫШ