Самая холодная зима тысячелетия

Намедни консалтинговая организация Maplecroft, подсчитав риски пришла к выводу, что грядущие изменения климата менее всего ударят по финнам и норвежцам. Хуже всего придется Африке, Индии с Бангладеш и Пакистаном, и странам Центральной Азии. Россия вроде бы на границе зоны слабого и среднего риска. Вопрос ребром: стоит ли расслабляться?

Буквально за пару дней до этой освежающей новости мне выпал случай побеседовать с финским специалистом по изменению климата профессором Хейкки Туоменвиртой. Маститый ученый, удивительно похожий на Паганеля в исполнении Черкасова, отнюдь не демонстрировал благодушие: скорее, скорбная улыбка изредка озаряла его мрачноватый лик. И было от чего...

Для начала, почему стоило слушать финского профессора. Финны, как остроумно заметил Сильвио Берлускони, действительно, слабо соображают в пармской ветчине, и не слишком-то и заметны в мире мировой моды. Зато вот погоду с 1858 года они изучать любят и умеют. В Финском метеорологическом институте трудится порядка шести сотен специалистов, и это один из ключевых партнеров российского Гидрометцентра. Вся Финляндия покрыта сетью из 500 станций наблюдений по всей стране. Основные направления конечно же “северные”: атмосфера, озоновый слой, загрязнения, изменения климата. Итак.

Профессор объяснял, что, к сожалению для всех нас, глобальное потепление есть, но наступает оно весьма своеобразно: увеличивается амплитуда погодных аномалий. То есть могут ударить жестокие морозы, и общественность тут же плюнет в сердцах, и скажет: “врут все эти метеорологи...”. А они и не виноваты: если посмотреть графики вероятности, то становится понятно, что увеличение вероятности повторения теплой зимы совсем не исключает одну, но исключительно холодную.

Хуже того, после десяти теплых зим та самая одна, но очень холодная, может просто повыморозить население. Сколько мы продержимся без тепла в наших батареях? И нечего кивать на Камчатку и Сахалин, где люди годами сидели с буржуйками в квартирах. Одно дело поселки в две—три тысячи жителей, а другое дело — мегаполисы. Дров не хватит. Точнее, транспорта, чтобы их подвозить.

То есть, прогноз простой и сложный одновременно: зимы будут теплеть, но иногда будет очень даже холодно. И поэтому надо готовиться к каждой зиме как к самой холодной, при этом понимая, что шансы ее наступления очень невелики. Но она обязательно будет — самая холодная зима тысячелетия — потому что какая-то зима обязательно такой становится.

Профессор не очень-то и радовался перспективам наступления эпохи теплых, западноевропейских зим, которые могут здорово облегчить вес счетов за отопление. Топить будем меньше, процентов на 5—10, если считать все зимние расходы. А вот что будем потом кушать — вот это вопрос!

И Финляндия, и Россия здорово зависят от величины снежного запаса к весне. Для наших стран оптимальный вариант — богатые снегом зимы. Очень уж нужны запасы талой воды. В России идеальный вариант — это когда снег ложится в начале зимы, не дает почве глубоко промерзнуть, а весной тает, успевая впитаться в эту самую почву. Тогда паводок будет незначительным, и летняя межень не такой сильной. В почве будет много влаги для урожая.

А если зима будет с температурой +1, то осадки выпадут в виде дождя. Они успеют стечь в реки, и запас влаги в почве не успеет образоваться, и лето будет для сельского хозяйства крайне неблагоприятное. А если еще +1 будет меняться на —1, или —5, то начнется промерзание почвы, гибель озимых, многолетников и... все, подайте на кусок хлеба бывшему депутату Государственной Думы. Ну, депутату-то подадут... а те, кто побогаче, успеют свалить за бугор. А остальной стране что делать?

Вот так зависит жизнь от какого-то потепления на 2 градуса. Градус ниже нуля — урожай, градус выше — голод. Ведь после дождливой зимы и засушливой весны наступит лето, которое, скорее всего, будет тоже ненормальным. Или жарким, или дождливым: и то, и другое — плохо.

Возможно поэтому как раз регионы Северного Кавказа, Кубань, нижнее Поволжье, западносибирские и алтайские степи, Забайкалье имеет значительно более высокий уровень риска, чем Россия в целом. Наступление пустыни неотвратимо, если сидеть сложа руки.

Кинематографисты пугали нас гигантскими волнами, космическим холодом, и прочими эффектными бедами, а оказалось, что катастрофа может подползти совершенно незаметно. Дождливая осень, плавно перешедшая в зиму. Мороз в феврале, сковавший землю. Солнечный апрель, высушивший поля и леса. И лето с редкими дождями. Даже не надо бурь и ураганов. Просто редкие мелкие дожди, не увлажняющие почву и на два сантиметра. И снова осень...

Готовиться надо к грядущим переменам — замечал профессор Туоменвирта. Как Ной к потопу. Скорее всего, народ и тогда смеялся над стариком. Слишком абстрактной казалась эта угроза.

Вот, китайцы думали-думали, морковали по поводу поворота реки Янцзы на север. Сомневались. На СССР смотрели, где дебаты вокруг “поворота сибирских рек” (на самом деле — отбора примерно 10% воды) послужили катализатором Перестройки. Терпели до последнего, но когда разрастающаяся пустыня стала засыпать Пекин, удушая его пылевыми бурями, было принято решение строить несколько каналов, чтобы орошать пустынные и полупустынные земли.

Воду китайцы сейчас берут где попало: мелеет Иртыш, практически пересохла Аргунь. А что делать? Не орошать землю — и сотням миллионов просто некуда будет деться. Вы лично приютите их у себя дома?

А тем временем на информационном пространстве продолжают расцветать всевозможные сенсации, одна другой цветастее и скандальнее. То зимы будут сверхморозными, то наоборот. Ожидают, что уровень океана поднимется из-за интенсивного использования грунтовых вод, забывая, что это как раз дождевая вода, испарившаяся с поверхности того самого океана... Зато весело, задорно! Нигде не говорится о том, что надо делать. Это же так скучно.

И все же, стоит ли расслабляться россиянам по поводу изменений климата и почему самая спокойная жизнь обещана норвежцам и финнам? Индекс возможных рисков для этих двух стран — 166 и 165 баллов соответственно. У Китая (он в зоне средней степени риска) — 110 баллов. У России — она на границе зоны низкого риска — 127 баллов. В Африке количество баллов измеряется единицами.

Этот рейтинг учитывает не только природные неблагоприятные факторы, но и способность страны нейтрализовать их. Маленькие (относительно), но богатые и технически оснащенные скандинавы могут наладить жизнь даже в пещерах. У России есть определенный территориальный резерв, но расстояния играют и против нее: возникает проблема с доставкой огромных масс продовольствия в широтном направлении (все основные водные пути, то есть реки текут в меридиональном). И только сейчас приходит понимание, что в России есть огромные территории, но совсем не так много площадей, где может жить человек, кормясь плодами земли, на которой живет.

Разговоры о том, что потепление просто сместит природные зоны на двести—триста километров к северу, безграмотны. Потеря на юге 200 километров черноземов, которые станут сухим пеплом не скомпенсируют даже 500 километров бедных лесных подзолистых почв.

Не мне, рижанину, работающему в Хельсинки, судить о том, каким был мэром Юрий Лужков. Но его идея по-новому взглянуть на возможность управления стоком рек заслуживает уважения по одной причине: над ней надо действительно думать, считать и принимать решения исходя не из политической конъюнктуры, а из экономической целесообразности. Но сейчас ценная идея опять скомпрометирована тем, что высказана отставленным мэром. Почему ее не высказал какой-нибудь другой политик, например, тот же Владимир Путин? Может, и сдвинулось бы дело с мертвой точки. А может, и нет. Вот интересно, что происходит с проектом по обводнению высохших болот, о котором столь энергично говорили всего пару месяцев назад?

В общем, не время расслабляться никому: к такому выводу мы пришли с финским метеорологом, глядя на гигантский индикатор волнения в центре Балтийского моря. Волны поднимались все выше и выше, и мы расстались, полные тревожных ожиданий грядущей зимы.

Константин РАНКС