Рукотворная катастрофа. Полная версия лекции

Цена войны, начавшейся на рассвете 22 июня 1941 г., столь велика, что, пожалуй, никогда в истории России такая цена не платилась. По   официальным данным, около 27-28 миллионов человек погибло в этой войне. Еще 35 миллионов были искалечены. Ранено было больше, но некоторые были ранены легко и смогли, вылечившись, вернуться к полноценной жизни. А 35 миллионов были искалечены — и мужчины, и женщины, и не только на фронте. Огромное количество материальных ценностей погибло, много городов, сел и станиц были разрушены почти до основания, масса культурных ценностей утрачена. Но эта величайшая катастрофа за всю тысячелетнюю историю России, была только частью, пусть и самой грандиозной, той катастрофы, которая свершилась с Россией в XX веке.

22 июня само по себе есть, скорее, знак этой другой катастрофы — катастрофы, длившейся к 1941 году уже четверть столетия — утверждения власти большевиков над Россией. Именно она привела ко всему остальному. 22 июня — катастрофа, полное фиаско советской внешней политики. А через несколько дней войны стало ясно, что это и фиаско советской военной политики.

Как известно, целью Советского Союза, нескрываемой целью, вынесенной даже в его национальную эмблематику, было распространение коммунистического государства, коммунистического строя на весь земной шар. Для этого трудился коммунистический Интернационал — Коминтерн, фактически террористическая организация, являвшаяся частью кремлевской власти и администрации. Терроризм был важнейшей частью международной деятельности большевиков, существенно более важной чем дипломатия.

Что же касается дипломатии, то в 1925 году Сталин утверждал (а до того Ленин многократно говорил это в отношении Европы), что “в случае войны нам придется выступить, но выступить последними, и мы выступим для того, чтобы бросить решающую гирю на чашу весов”.

В 1938 году Япония уже воевала в Китае. 15 марта 1939 года произошла оккупация Германией Чехии и Моравии, в это же время Италия оккупировала Албанию, а 22 марта Германия оккупировала Мемельскую область Литвы. Польша оторвала от терзаемой Чехословакии Тешинское воеводство, а Венгрия — Подкарпатскую Русь. Делёж территорий пока не касался Советского Союза, но происходил буквально рядом с ним.

 

* * *

В этой ситуации проходит XVIII Съезд ВКП(б) в марте 1939 года, и на нем произносятся знаменитые слова Сталина: “нужно не торопиться, соблюдать осторожность и не давать втянуть в конфликты нашу страну провокаторам войны, привыкшим загребать жар чужими руками”. Кого он имел в виду? Сталин знал, что атлантические демократии — Англия и Франция — боятся Германии, боятся агрессии Германии и очень были бы рады нейтрализовать агрессию Германии её войной с Советским Союзом: две тоталитарных страны воюют друг с другом, и в итоге Европа восстанавливает демократию и мир. 

Альтернатива этому тоже ясна: можно нейтрализовать Германию восстановлением Антанты, восстановлением союза России (Советской России) с Англией и Францией. Создание новой Антанты сулило длительный мир по очень простой причине. Дело в том, что народы всегда желают мира, а правители, не контролируемые народом, очень часто желают войны. Народам война не нужна, и там, где есть демократия и свобода информации, как правило, существуют достаточно миролюбивые государства, которые, если и ведут где-то военные действия, то только ради того, чтобы сохранить мир у своих границ. Конечно, государство эгоистично, но мир — это одно из величайших благ. А там, где существует диктаторский, не контролируемый народом режим, там очень часто ради того, чтобы народ полностью подчинялся правителю, стимулируется военный конфликт, который, в случае победы, принесет лавры и обезумевший народ забудет о своей утраченной свободе и о принесенных жертвах.

Поэтому Англия, Франция и Соединенные Штаты, будучи странами демократическими, войны не хотели. Народы этих стран активно не хотели войны. Тем более что они, особенно французы и англичане, помнили ту невероятную цену, которую пришлось заплатить за Первую Мировую войну. Еще калеки повсюду встречались на улицах Парижа и Лондона. Их было много, калек Первой Мировой войны. Ведь тем, кто потерял руки, ноги, глаза, отравился газом в 1917-1918 гг., было всего 47-48 лет, они были еще в среднем возрасте.

Очень многим немцам старшего поколения тоже не хотелось войны. А молодое поколение, войны не нюхавшее, было обуреваемо реваншем, желанием новой, на этот раз победоносной войны. Европа делилась тогда на две категории стран — страны, выигравшие от Первой Мировой войны, и страны, проигравшие от Первой Мировой войны. Выигравшими странами были Великобритания и Франция, поделившие мир, и желавшие сохранить то, что они приобрели. А проигравшей страной, конечно, являлась Германия, да и все немцы Средней Европы, а немцы жили всюду —  в Австрии,  Польше,  Чехословакии, Югославии, Румынии, Венгрии, но также венгры и итальянцы. Хотя итальянцы вроде бы и были среди стран-победительниц, но они не чувствовали плодов победы, они мало что получили, остались бедными и легко поддались посулам Муссолини.

Те, кто выиграли от Первой мировой войны, хотели мира, те, кто проиграли или не выиграли, имея к тому же диктаторские режимы, жаждали реванша, жаждали получения того, что они не получили или возвращения того, что они утратили.

Советский Союз в этом смысле занимал особую позицию. Он не проиграл Первую Мировую войну и не выиграл ее. Проиграло Первую Мировую войну Российское государство — после пятилетней гражданской войны оно перестала существовать. Возникший на его руинах Советский Союз был новым государством, которое не вспоминало старое, а стремилось к новым задачам и целям. Это уже потом, где-то в 1938-1939 гг., Сталин стал впервые играть в наследника русских императоров и мечтал восстановить империю. Но это была только игра. Забава — не больше.

Сталин мыслил масштабом мировой революции. Его теория мировой революции расходилась с теорией мировой революции Льва Троцкого. Троцкий считал, что надо раздувать революционный пожар, где есть революционная ситуация, он верил в революционные силы масс. Он был фанатиком революции масс. 

Сталин ни в какую спонтанную революционность масс не верил. Он твердо знал, что массы пойдут за тем, кто имеет силу их взнуздать и повести за собой. Сталин был убежден, что мировая революция придет не в результате выступления рабочего класса и беднейшего крестьянства, а придет на штыках Красной армии. К 1939 году концепция Сталина абсолютно победила и концепция Троцкого абсолютно проиграла.

Идея о том, что возможно строительство социализма в одной отдельно взятой стране, идея сталинская, — эта идея была лишь промежуточной, она не была окончательной. Сталин прекрасно понимал, что свою империю он не будет ограничивать рамками Российской империи. Он мечтал о державе, владеющей миром. Даже рамки Британской империи, самой могучей тогда страны владевшей четвертью земной суши и самым большим количеством подданных (32 миллиона кв.км и полмиллиарда жителей),  его не очень прельщали. Он хотел большего. И для него российский народ был лишь средством осуществления своих желаний.

Если бы Сталин хотел прочного мира, если бы он действительно решил строить социализм, или уж как его там называть, в одной стране, то, безусловно, ему надо было в этом конфликте, который разрастался, пойти на союз с Англией и Францией. Тогда все вышло бы совершенно иначе: Гитлер никогда не решился бы напасть на Польшу и уж тем более на Францию, и мир сохранился бы. Но тогда Сталин не был бы Сталиным.

На том же XVIII Съезде ВКП(б) более откровенно, чем Сталин, говорил один из его любимцев, начальник Политуправления Красной Армии Лев Мехлис: “В случае возникновения войны Красная армия должна перенести военные действия на территорию противника, выполнить свои интернациональные обязанности и умножить число советских республик”.

А в феврале, накануне съезда, заместитель наркома иностранных дел СССР Владимир Потемкин, скрывавшийся под псевдонимом В.Гольянов, объяснял: “Фронт второй империалистической войны все расширяется, в него втягивается один народ за другим, человечество идет к великим битвам, которые развяжут мировую революцию. И тогда между двумя жерновами — Советским Союзом, грозно поднявшимся во весь свой исполинский рост, и несокрушимой стеной революционной демократии, восставшей ему на помощь, в пыль и прах обращены будут остатки капиталистической системы”. (“Большевик” № 4, 1939 год.)

То есть речь идет о том, что новая война создаст новую мировую власть, новый мировой режим во главе со Сталиным и Кремлем. Других претендентов на коммунистическое господство не было. Троцкий был  мертв. Сталин один стоит как предводитель мирового коммунистического движения. Так же, как и у Гитлера, у Сталина были коллаборационисты во многих странах, даже в Соединенных Штатах. Коммунистическое движение было коллаборационистом в пользу СССР в очень многих странах мира.

В  начале 1939 года Красная армия по числу дивизий была первой в мире: она превосходила Италию в 2 раза, Германию — в 2,5 раза, Японию — в 3 раза, Францию — в 4 раза, Великобританию — в 5 раз, Соединенные Штаты — в 11 раз.

Планы Великобритании и Франции были — удержать Европу от войны. Планы Германии были — тоже, в общем-то, как это ни странно, миролюбивыми, но своеобразно миролюбивыми. Германия стремилась не к войне, она стремилась к мирному мировому господству. Искусные немецкие дипломаты старой школы, стремились добиться того же, чего стремились добиться немецкие дипломаты перед Первой Мировой войной — максимального усиления Германии и распространения ее власти над миром без войны. И, казалось бы, теперь это удается. И присоединение Рейнской области, потом Австрии, Чехии и Моравии, Мемеля прошло без пролития капли арийской крови.

Вот как бы так и дальше? Для этого надо делать две вещи, считал Гитлер. Надо, с одной стороны, постепенно усиливаясь, требовать возвращения своего, то есть того, что было до Первой Мировой войны — колоний, границ, а, с другой стороны, включать как можно больше стран в антикоминтерновский пакт против Советского Союза, делая их тем самым младшими союзникам и Германии.

И вот, после полного захвата Чехословакии, Гитлер делает предложение Польше в марте 1939 года. Он говорит: “Вы мне возвращаете Данциг (вольный город), обеспечьте беспрепятственный проход людей и товаров из основной части Германии в Восточную Пруссию по польскому коридору и присоединяетесь к антикоминтерновскому пакту”. Польское правительство отвечает отказом. Тогда, в апреле 1939 года, Гитлер принимает план “Вайс” — план молниеносного захвата Польши. Захват Польши планировался на конец августа. Восстановив границы былой Германской империи на востоке захватом Польши и Чехии, Гитлер планировал так или иначе, миром или войной, отобрать у Франции Эльзас и Лотарингию, присоединить Люксембург и вернуть районы Эйпен и Мальмеди, после 1918 г. переданные Бельгии от Германии. Так, кочанием маятника на два фронта, по возможности дипломатические, а если надо и военные, Гитлер и его соратники планировали превратить поверженную и униженную за два десятилетия до того Германию в сильнейшую державу Континента. Одним из следующих качаний немецкого маятника на восток Гитлер предполагал  поставить под свой контроль и Россию. Но не в 1939 году, а только после ликвидации самой возможности войны на два фронта — навязчивого кошмара для немецких дипломатов и военных штабистов.

Коли не получился план мирного подчинения Польши, надо было заручиться нейтралитетом Англии, Франции и Советского Союза на случай войны с ней. Гитлер пытается договориться с англичанами и французами и получает отказ. Более того, 22 марта 1939 года Великобритания и Франция как сильнейшие страны Европы, как страны былой Антанты, дают гарантии безопасности Бельгии, Голландии и Швейцарии, а вскоре и Польше,  Греции, Румынии и Турции. Они говорят: “в случае если на вас нападет внешняя держава (Германия или Советский Союз), мы придем к вам на помощь”.

Гитлер понимает, что дальнейшие переговоры со странами Антанты бессмысленны. Впрочем, он будет еще летом пытаться вести переговоры с Англией, но они опять зайдут в тупик, потому что Англия не соглашается, помимо воли того или иного народа (поляков ли, румын ли) делить их территорию, их национальные богатства, что-то у них отбирать. Мюнхенский сговор уже был, он не привел к миру. Гитлер обманул англичан и французов: получив Судеты, он не удовлетворился этим и оккупировал всю Чехословакию. Больше такого не будет. Англичане медленно раскачиваются, но очень тверды, когда, наконец, поймут, что их обманули. И хотя Невилл Чемберлен, премьер-министр Великобритании, был весьма миролюбивый человек, равно как и Деладье во Франции, они оба твердо сказали — “нет”.

17 апреля начинаются переговоры Великобритании и Франции с Советским Союзом о создании новой Антанты. И вот здесь вырисовывается в полной мере, то, чего хочет Советский Союз. Советский Союз, так же, как и Германия, не хочет воевать. Воевать никто не хочет: мир, конечно, лучше войны. Но и Сталин хочет всё получить без войны. Англичанам и французам Сталин говорит: противогерманский союз — отлично, но для этого пограничные с востока граничащие с Германией страны (ведь СССР отделен от Германии) — Литва, Польша и Румыния (в первую очередь Польша и Румыния),  должны допустить советские войска на свою территорию в случае конфликта или даже в случае косвенного конфликта и угрозы конфликта. Если там не будет советских войск, тогда всякие разговоры об Антанте бессмысленны. А Польша и Румыния категорически против присутствия Красной армии на своей территории. И это совершенно понятно.

На самом деле тот же вариант был разыгран чуть позже, когда Советский Союз, уже с разрешения Германии, а не Англии и Франции, навязал такие договоры Латвии, Литве и Эстонии. Мы знаем, что эти договоры были подписаны с Эстонией в конце сентября, с Латвией и Литвой — в начале октября 1939 года. Не прошло и года, как эти страны, следуя доктрине Сталина-Мехлиса, были превращены в республики Советского Союза. Так что Польша и Румыния не зря опасались, они отлично понимали, что за вступлением на их землю Красной армии произойдет советизация. Министр иностранных дел Польши Юзеф Бек сказал: “то, чего Советы не смогли достичь вооруженным путем в 1920-м году (помните, Польско-Советская война и чудо на Висле), того они хотят добиться сейчас мирным путем”.

Если бы Сталину нужен был мир и не нужны были территориальные приращения, он бы вполне мог удовлетвориться созданием Антанты без этого условия. Ну, в конце концов, если Германия нападет на Польшу и Румынию, тогда, безусловно, войска могут войти, может быть оказана помощь, но только в случае нападения. Но Сталин отказывался подчиниться этому принципу. Ему нужны были территории, ему совершенно не нужен был мир. Мир был хорош как лучший способ решения территориального вопроса, не более того.

Поэтому Советским Союзом одновременно велись переговоры и с немцами, и с англо-французами, и в итоге в ночь с 23 на 24 августа в Москве Риббентропом и Сталиным был подписан Пакт и секретное приложение к нему. Причем, именно Сталин настаивал, чтобы Пакт не мог вступить в силу без подписания секретного приложения. А секретное приложение — это был план раздела Центральной Европы между Германией и СССР — делилась Польша; Прибалтика, Финляндия и Бессарабия отходили в зону советского влияния.

Торговля между нацистами и большевиками шла очень жестко. Сначала Германия сказала: “Вся Прибалтика наша”. Сталин говорит: “Тогда я не согласен. Никакого пакта не подпишу, а подпишу с англичанами”. Риббентроп посылает Шуленбургу, послу в Москве, новые предложения, что граница по Даугаве. Эстония и Лифляндия — СССР, Курляндия, Литва и вся  Польша — Германии. Опять отказ. В итоге, сошлись на том, что вся Финляндия, Латвия и Эстония и значительный кусок Польши с Люблином до Вислы — “сфера интересов” (такая была выбрана формулировка) СССР, а Литва и западная часть Польши — “сфера интересов” Германии.

Всё, договорились, подписали. Гитлер, как говорят, стучал кулаками в стену и орал: “Теперь мир у меня в кармане! Я обманул Сталина, теперь мир у меня в кармане!” Что он имел в виду? Он имел в виду, что он захватывает Польшу, потом уничтожает, громит союзников — Англию и Францию, уже силами Европы, или с ними договаривается, и потом, он идет на Советский Союз и его уничтожает.

А Сталин думал совершенно другое. У Сталина был холодный расчет. Есть такая странная бумага, эта бумага была опубликована уже в первые месяцы войны 1939 года, когда еще никаких военных действий не было, а в Польше уже все закончилось. Ее опубликовало “Агентство Гавас” французское. До сих пор сомневаются, фальшивка это или нет, но она подтверждается целым рядом документов, в частности, недавно рассекреченными дневниками Дмитрова, его беседой со Сталиным в первых числах сентября 1939 года, еще целым рядом документов, — о том, что 19 августа было что-то типа заседания Политбюро. Вообще я должен вам сказать, что в мае было два специальных заседания в Кремле, посвященных внешней политике (в начале и в конце мая), и оба эти заседания засекречены до сих пор, их материалы недоступны, мы не знаем, что на них говорили. Так что у историков очень много здесь белых пятен. Поэтому вполне возможно, что засекречены и эти материалы. Что-то было 19 августа. То ли это было действительно заседание, то ли скорее (не похоже, что было заседание, не все были в Кремле) это было селекторное совещание, — мы не знаем. В любом случае это было некое совещание высшего советского руководства, на котором Сталин очень ясно и цинично изложил своё виденье будущего:

“Вопрос мира или войны вступает в критическую для нас фазу. Если мы заключим договор о взаимопомощи с Францией и Великобританией, Германия откажется от Польши и станет искать модус вивенди с западными державами. Война будет предотвращена, но в дальнейшем события могут принять опасный для СССР характер. Если мы примем предложение Германии, она, конечно, нападет на Польшу, и вмешательство Англии и Франции станет неизбежным <…> [тогда] мы сможем надеяться на наше выгодное вступление в войну.

Опыт 20 последних лет показывает, что в мирное время невозможно иметь в Европе коммунистическое движение сильное до такой степени, чтобы захватить власть. Диктатура партии становится возможной только в результате большой войны. Мы сделаем свой выбор, и он ясен. Мы должны принять немецкое предложение и вежливо отослать обратно англо-французскую миссию. Первым преимуществом, которое мы извлечем, будет уничтожение Польши <…>. В интересах СССР, чтобы война разразилась между рейхом и капиталистическим англо-французским блоком <…и > длилась как можно дольше с целью изнурения двух сторон”. 

Сталин знал, что Гитлер нападет на Польшу в считанные дни. И он понимал, что, скорее всего, Англия и Франция объявят Германии войну. Он не думал, что это будет странная война, он думал, что это будет настоящая война. И он был почти уверен, что это будет долгая и тяжелая война, как Первая Мировая война. То есть Англия и Франция будут истощать себя в войне с Германией, а он будет действовать по ситуации. Если Англия и Франция твердо заявят, что любое нарушение суверенитета Польши будет караться войной, он воздержится от войны, и, собственно говоря, не будет входить в Польшу. А если Англия и Франция не будут делать таких заявлений, то он якобы для сохранения украинского и белорусского населения восточной части Польши, войдет в Польшу. В любом случае он ждал тяжелой войны на Западе, которая изнурит и Германию, и англо-французов, и в итоге он придет последним, как он говорил уже в 1925 году, и освободит мир от фашизма, заменив его коммунизмом. Насколько далеко удастся продвинуться на Запад, он не знал, но и Гитлер не знал. Очень многие вещи происходили в этой странной кампании, на вдруг. 

1 сентября на рассвете Гитлер нападет на Польшу, 3-го, около полудня, в воскресенье, Англия и Франция объявляют Германии войну. Все идет, как надо. Польская армия защищается, но явно проигрывает с самого начала от первых сражений на границе несмотря на все свое личное мужество. И уже 14 сентября немцы подошли вплотную к Варшаве.

Англия и Франция не оказали никакой реальной помощи Польше. Поляки собирались в первые дни у английского и французского посольств в Варшаве, пели “Марсельезу” и “Боже, храни короля”. Послы выходили на балкон, приветствовали народ, обещали помощь, но в итоге ничего не последовало. В Париже, когда удивленный польский посол Юлиуш Лукашевич спросил министра иностранных дел Франции Жоржа Бонне,  “почему  вслед за объявлением войны не начинаются военные действия на Западе, ведь убивают наших граждан”. — “А вы что хотите, чтобы убивали наших граждан?” — спросил министр иностранных дел.

И вот в этой ситуации Сталин, убедившись, что англичане и французы не начинают и не начнут войну, 14 сентября отдает приказ, чтобы уже готовые к этому части вступали в Польшу — “нанести мощный и молниеносный удар по польским войскам, надёжно прикрывая свой левый фланг и отрезая польские войска от румынской границы…”.

 

Колоссальная армия — 620 тысяч человек, 4,5 тысячи танков, 4 тысячи самолетов, 6 тысяч орудий 17 сентября, опять же на рассвете, вторгаются в Польшу. В нескольких местах, например, под Львовом, советские и немецкие войска вместе уничтожают польские части. В итоге после месяца сопротивления, 6 октября капитулирует последнее польское организованное воинское соединение генерала Францишека Клеберга, и война заканчивается. Советский Союз и Германия разделили Польшу.

31 октября Молотов на заседании Верховного совета СССР сказал о Польше: “Оказалось достаточно короткого удара со стороны Германской армии, а затем Красной армии, чтобы ничего не осталось от этого уродливого детища Версальского договора, жившего за счет угнетения непольских национальностей”.

Еще не успела закончиться польская кампания, как Советский Союз требует, чтобы балтийские страны разрешили ему ввод войск на свою территорию ради их защиты, ибо они сами не могут обеспечить себе защиту. И Латвия, Эстония и Литва, хотя они до этого собирались сопротивляться, особенно Эстония и Латвия, и посчитали, что Советскому Союзу потребуется 200-тысячная армия, чтобы сломить сопротивление вооруженных сил Эстонии и Латвии, но  без единого выстрела капитулируют, и советские войска входят в Прибалтику, начинается ее оккупация, которая завершается в июне-июле 1940 года, инкорпорацией этих государств в состав Советского Союза, формально утвержденной в начале августа 1940 года. Равно, как уже в ноябре 1939 года формально Западная Украина и Западная Белоруссия были приняты в состав Белорусской и Украинской советских социалистических республик, то есть тоже инкорпорированы в СССР.

В этой ситуации, дорогие друзья, что можно было ожидать в будущем? Для Гитлера война с Польшей была кровавой, но не тяжелой. Погибло и было ранено несколько десятков тысяч человек. Это скрывалось, это мы узнали только после конца Второй Мировой войны. Немецкая пропаганда выдавала войну с Польшей за совсем легкую прогулку. А для Сталина эта война была действительно легкой, в Польше погибло “лишь” 4 тысячи советских военнослужащих, но для Сталина люди ничего не значили, важно было, что материальный урон воинских частей был совсем невелик.

 

Советский Союз при оккупации Восточной Польши не показал  боеспособности своей армии, он ничего не показал. СССР захватил практически без сопротивления Прибалтику и Восточную Польшу, и достиг соприкосновения с границами Германии. И мир это стерпел: Советский Союз остался в Лиге Наций, с ним не разорвали дипломатические отношения ни Англия, ни Франция, были колебания минутные, но решили — ладно, забудем, закроем на это глаза. Так же, как закроем глаза и на оккупацию немцами Западной Польши.

После оккупации балтийских государств аналогичные требования были выдвинуты СССР к Финляндии. Это было сделано в октябре 1939 года в полном соответствии с договором от 23 августа. Финляндия была нейтральной страной, ориентировалась на Великобританию и Соединенные Штаты, и поддерживала тесные отношения со Швецией. В начавшейся в сентябре войне она хотела оставаться нейтральной, и этот нейтралитет на Совещании северных европейских стран был подтвержден 20 сентября 1939 года.

Предъявленные СССР требования включали: присоединение части территории на Карельском перешейке к Советскому Союзу, якобы чтобы отодвинуть границу от Ленинграда, чтобы не могла финская артиллерия обстреливать Ленинград. Но финская артиллерия и не собиралась обстреливать Ленинград. Семь островов Финского залива должны перейти к СССР, а на мысе Ханко (Гангут) должна быть советская военная база, никелевые прииски Печенги должны перейти в концессию СССР. К удивлению всего мира, который был абсолютно уверен, что Финляндия согласится, Финляндия после двух недель трудных переговоров, когда о каждом островке в Финском заливе шли споры, что дико раздражало Молотова, ответила отказом.

Весь мир замер, он не понимал, что происходит. А причина была простая. В отличие от трех балтийских государств и Польши, которые уже давно были диктатурами, Финляндия была демократической республикой. И парламент Финляндии отказался признавать этот постыдный договор. Он не стал спрашивать, как сделала Чехословакия, у Англии, у Франции, а просто сказал: “Нет, мы на это не пойдем”. Президент Финляндии Кюёсти Каллио призвал старого генерала Карла Густава Маннергейма, героя гражданской войны в Финляндии, генерал-лейтенанта Русской императорской армии, возглавить Совет обороны на случай войны.

Генерал Маннергейм прекрасно понимал, что воевать невозможно, но как вояка подчинился и стал хладнокровно планировать оборонительные действия. 30 ноября военные действия начались. Была разыграна ситуация похожая на провокацию в Глейвице. Гитлер, начал войну с Польшей с захвата немецкой радиостанции на границе в Глейвице якобы поляками, на самом деле ее захватили эсэсовцы, расстреляли осужденных на смерть уголовных преступников, одетых в польскую форму, показали это всему миру, и с этого началась война. И вот Сталин не придумал ничего лучше, как сказать, что финны взяли и обстреляли карельскую деревню из своих орудий около местечка Майнила. И после этого почему-то оказалась уже готовой Советская армия, танки, пушки, и началась война, начались бомбардировки Хельсинки, Темпери.

Сталин сказал: “Победить Финляндию невелика честь”. Военачальники планировали провести кампанию за три недели, и к 21 декабря, ко дню рождения Сталина, поднести ему на блюдечке Финляндию. 1 декабря в Терийоках, которые тут же, естественно, оккупировали (они в пяти километрах от границы и Линия Маннергейма была за ними), якобы собралось первое правительство Финляндской народной республики во главе с Куусиненом — московским большевиком финского происхождения. На самом деле сейчас мы уже твердо знаем, что ни в каких Терийоках оно и близко не было, там страшно было. Оно собралось в Кремле. Но формально все документы шли из Терийок, с территории Финляндии.

Первоначально Сталин предложил возглавить своё марионеточное финское правительство настоящему финскому коммунисту Арво Туоминену, но тот отказался — “Это было бы преступно, это никак не соответствует свободному правлению народа”, ответил он. Но старик Куусинен на все согласился. И безумно стыдно, что до сих пор одна из улиц Москвы носит имя этого мерзавца и национального предателя Финляндии.

Финны оказали сопротивление, и это сопротивление было колоссальным. Соотношение советских и финских войск было несопоставимо: против гигантской Красной армии, которая составила уже к началу 1940 года на территории Финляндии 1,2 миллиона человек, сражалась Финская армия, которая даже с призывом всех мужчин, которые могли носить оружие, достигла только 600 тысяч человек. Вместо 4 тысяч танков со стороны Советского Союза, у Финляндии было 15 танков. Вместо 12,5 тысяч артиллерийских орудий и минометов у финнов было 530 орудий и минометов. Вместо 2,5 тысяч самолетов — 114 самолетов. Вот примерно такое соотношение было к февралю 1940 года в этой войне.

Но у Красной армии ничего в Финляндии не получалось. Одно за другим происходили большие поражения и Красная армия несла огромные потери. Весь мир убедился, что не так уж и сильна Красная армия. Это была, пожалуй, самая главная информация, которую советско-финляндская война дала миру. Финны мрачно шутили — у нас земли не хватит похоронить всех русских солдат.

 

Сэр Уинстон Черчилль 20 января 1940 года объявил по радио: “Финляндия — не сдающаяся, более того, торжествующая в самых челюстях чудовища, показала нам, на что способен свободный человек. Эта страна  оказала величайшую услугу человечеству, перед всем миром Финляндия обнажила слабость Красной армии и ее военно-воздушного флота. Множество иллюзий относительно Советской России рассеялись в эти краткие, жестокие недели боев близ Полярного круга. Всем стало очевидно, как развращает коммунизм душу нации: в мирное время она голодна и беспокойна, в военное же — низменна и жестока”.

Потери во всех областях — и в живой силе, и в технике — финнов в итоге оказались примерно в 10 раз меньше, чем Красной армии, а в танках, понятно, — в сотни раз, потому что у финнов танков почти и не было. Финнам помогали многие народы. 12 тысяч добровольцев приехали из Скандинавии, Франции и даже из Соединенных Штатов — это была серьезная помощь, тем более что в основном это были офицеры запаса. Только немцев не было среди добровольцев. Германия свято исполняла пункты пакта 23 августа. Оказали помощь и русские эмигранты, а бежавший от Сталина его секретарь Борис Бажанов создал пять отрядов из пленных красноармейцев, воевавших на стороне финнов. Но решающую роль сыграло другое — исключительное национальное единство и жертвенность, выдержка и военное мастерство, сознательная дисциплина и любовь к отечеству. Внутри страны, чтобы исключить возможность диверсионных нападений красных диверсантов, охраняли мосты и железные  дороги 9-12-летние скауты с винтовками. Все мужчины были на фронте.

Да, в итоге невероятной кровью красноармейцев была прорвана Линия Маннергейма, образовалась трехкилометровая брешь, советские войска вышли к Выборгу, путь на Хельсинки был открыт. Финны доказали, что они могут воевать, но армия была совершенно обескровлена. Вдруг Красная армия остановилась и 8 марта 1940 г. начались переговоры о мире. В чем дело? А дело очень просто. Дело обернулось совсем не так хорошо для Сталина, и не только в военном плане.

Англия и Франция проснулись от спячки. Черчилль — лютый ненавистник и коммунизма и нацизма — разбудил общество. И не один он, конечно. И решили, что воевать с Советским Союзом надо. Советский Союз — союзник Германии, агрессор. И поскольку война ведется не как в Польше, пять недель, а ведется уже три месяца, надо помогать. Финнам надо помочь. Все общественное мнение Европы было за Финляндию. Даже в Испании, даже в Италии — в странах, которые были очень близки нацистам, весь народ был за финнов. Коммунистов не любили, Коминтерн не любили. Из-за агрессии в Финляндии 14 декабря 1939 г. СССР был изгнан из Лиги Наций.

Британский генеральный штаб и Объединенный Совет начальников штабов Англии и Франции приняли решение высаживать в Нарвике десант. Планировалось высадить в общей сложности до 100 тыс. человек, перебросить в Финляндию тысячу бомбардировщиков. Начальник штаба Британской армии генерал Айронсайд уже приказал первым частям шотландских королевских стрелков и горнолыжным подразделениям быть готовыми к переброске буквально в течение нескольких дней в Нарвик, в Норвегию, с тем, чтобы потом двигаться в Финляндию. Самолеты готовы были к вылету. Через Швецию они беспрепятственно прилетели бы в Финляндию. Эдмунд Айронсайд командовал английскими войсками в Архангельске во время Гражданской войны и помогал генералу Миллеру. Он любил и знал Россию, поэтому особо не любил большевиков.

Война приобретала серьезный характер для Советского Союза. Англия и Франция отдали приказ на свои военно-воздушные базы в Ираке (а Ирак тогда был британской мандатной территорией), в Мосул, чтобы тяжелые бомбардировщики были готовы бомбить нефтяные прииски Баку и Грозного.  Английский флот должен был войти в Черное море и занять Батум. Турция оставалась нейтральной и благожелательной к англичанам.

В этой ситуации Сталин счел за лучшее ретироваться. Конечно, он мог бы разгромить Финляндию невероятной кровью, но он понял, что придется воевать с англичанами и французами. Это не входило в его планы. Он говорил и не раз, что наша цель в конечном счете быть союзниками англичан и французов против немцев. Но такими союзниками, когда они будут подчиняться нам, а не мы им. И в результате 12 марта 1940 г. между СССР и Финляндией подписан мирный договор. Финляндия потеряла 40 тысяч кв.км своей территории, с которой вывела в глубь страны 400 тысяч жителей, но она сохранила независимость и демократию. Сталину же досталась пустыня.

13 марта в приказе по армии маршал Маннергейм сказал: “Солдаты! Более 15 тысяч из вас, тех, кто вышел на поле боя, никогда больше не увидят своих очагов, а сколь многие из вас навсегда потеряли способность к труду! Но вы также нанесли врагу тяжелые удары, и если двести тысяч из них лежат в снежных сугробах и смотрят невидящими глазами в наше хмурое небо — в том нет вашей вины”.

Эта Зимняя война совершенно изменила настроение Европы. Если до советско-финской войны Советского Союза боялись, разведка доносила об огромном (правда, никто не знал, сколько, оказалось, что намного больше) количестве его военной техники, новейших танков КВ и Т-34, самолетов, орудий, то после войны с Финляндией произошло противоположное тому, что произошло после войны с Польшей. Если после войны с Польшей стали считать германскую армию действительно сильной и победоносной (а до этого ее тоже считали во многом дутым тигром), то советскую армию, наоборот, стали считать колоссом на глиняных ногах. Если маленькая Финляндия ее громила и сдержала три месяца, то куда годна эта армия? Воевали плохо все — от простых солдат до генералов, планировались операции ужасно, боялись лесов, наступали по дорогам, эти дороги, естественно, минировали, частями уничтожали бронетехнику, отсекая друг от друга авангард и арьергард. Очень небольшими силами финны уничтожали, буквально перемалывали огромное количество военной техники и живой силы Красной армии. Поэтому в Красную армию перестали верить. Гитлер понял, что Советский Союз не представляет для него серьезной опасности. А до этого он считал, что это опасность номер один.

С другой стороны, англичане и французы ясно поняли, что на Советский Союз тоже опираться особо не стоит. В тяжелой битве с Германией он вряд ли будет серьезным помощником. Сталин был страшно раздосадован такими результатами войны. Ни Выборг, ни Ханко его не радовали. А дела в Европе шли дальше.

Не успела закончиться Финская война, как Гитлер прекратил странную войну на Западе. 9 апреля он без единого выстрела оккупирует Данию. После этого практически сразу, 11 апреля, начинает агрессию в Норвегии. Там уже сопротивление было, англичане перебросили десанты, кое-какие войска, которые готовились отправиться в Финляндию, но не отправились из-за заключения мира уже были в Нарвике. Мужественно сражалась небольшая норвежская армия. Но опять же, военные действия были кратковременны и для норвежцев и их союзников неудачны. Гитлер быстро оккупирует Норвегию. 8 июня из северного норвежского порта Нарвик англичане эвакуируют свои и французские последние в Норвегии войска. Новый блицкриг германской армии опять оказался блестящим.

После Норвегии и Дании кабинет Чемберлена рушится. Больше в Чемберлена англичане не верят, его план миротворчества ни к чему не приводит. И 10 мая премьер-министром Великобритании становится Уинстон Черчилль, до этого занимавший пост первого лорда адмиралтейства — морского министра. Он сторонник решительной войны с Германией и, если необходимо, с Советским Союзом. Вся мощь Британской империи может быть брошена на это. И, как ни странно, именно в этот день (естественно, это случайное совпадение, немцы готовились задолго заранее) начинается наступление через Бельгию и Голландию на Францию, происходит  кошмарная бомбардировка Роттердама, вошедшая в историю как одно из самых масштабных военных преступлений. Начинается наступление на Францию, — и полное поражение французской армии за пять недель. В сущности, поражение произошло за три недели, все остальное было добивание. Уже в конце мая английский экспедиционный корпус численностью 245 тысяч человек эвакуируется через Дюнкерк обратно в Англию. Немцы позволили им эвакуироваться. 12 дней не велось наступления на Дюнкерк. Гитлер позволил англичанам уйти, понимая, что их нельзя унижать, во-первых, за спиной империя; и, во-вторых, он хотел с англичанами договориться. У него был человек, с кем он мог договориться. Это, конечно, не баронет Освальд Мосли — карикатурный нацист Англии. Это один из первоклассных английских политиков, политик, который всем вам известен, — это Ллойд Джордж. Именно Ллойд Джордж был сторонником союза с Гитлером. Лейборист, социал-демократ, в свое время горячий сторонник установления дипломатических отношений с Советской Россией. В отличие, от Черчилля, он был готов на компромисс. Но он не был у власти.

Черчилль очень боялся, что в результате катастрофы падет его кабинет и придет к власти кабинет лейбористов. Но выборов в этот год не было, и английская нация, как нация очень мужественная, сплотилась вокруг Черчилля. Это решило дело.

14 июня капитулировал Париж, через неделю война закончилась. Она закончилась новым умным ходом Гитлера. Скоро он его предложит для России. Он не стал оккупировать всю Францию, потому что Франция тоже империя, у нее колонии. Поэтому он решил часть Франции, все ее атлантическое побережье оккупировать, а на средиземноморском побережье и в центральной Франции сохранить вассальный режим униженного героя Первой мировой войны маршала Петена. В курортном городке Виши создалось прогерманское правительство, формально нейтральное.

Поражение Франции и Англии за пять недель. Исследования ученых, социологов войны показывают (по массе писем, материалов, воспоминаний, дневников), что подавляющее большинство (были, конечно, исключения, были героические поступки, героические бои), англичан и французов не хотело воевать. Первая Мировая война так сломала волю этих народов, что они не хотели воевать. Потом, уже разозленные Гитлером, они пойдут на войну во всей силе, это произойдет очень быстро. Но в этот момент они еще не были разозлены.

Кроме того, странная война, эти месяцы ни войны, ни мира после объявления войны 3 сентября 1939 года, очень деморализовали французскую армию и английский экспедиционный корпус. Сидеть в окопах, когда ничего не происходит, мерзнуть и страдать от всех неудобств походной жизни, когда рядом тихо и спокойно живут люди — это неприятно и непонятно. И в результате такое страшное поражение.

На  Сталина поражение Франции произвело тягчайшее впечатление. По сообщению Хрущева Сталин, когда узнал о поражении, буквально метался по кабинету, ругаясь, как последний извозчик, он проклинал французов, поносил англичан: “Как они могли позволить побить себя, да еще с таким разгромом?!” Все его планы рушились. Если его армия оказалась мало боеспособной, намного ниже того, что он предполагал, то армия Гитлера оказалась намного более боеспособной, чем предполагал Сталин, и, я подозреваю, чем даже предполагал Гитлер. Эта третья после Польши блистательная победа Гитлера, (вторая — Норвегия) разрушала планы Сталина. Никакой изнурительной борьбы. Сейчас Гитлер кинется на Англию или договорится с ней, и тогда, конечно, пойдет на СССР. Сталин был в ужасе. 

По мнению почти всех политиков и генералов Европы судьба Британии была предрешена. Главнокомандующий капитулировавшей французской армией генерал Вейган говорил, что “теперь Англии в три недели свернут шею, как цыпленку”, а новый президент, старик Петэн, отклонил возможность военного союза с Англией словами “Заключать теперь союз с Великобританией было бы равносильно совокуплению с трупом”.

С этого момента, с поражения Франции, Сталин изменяет военную стратегию, теперь он готовится к войне с Германией, и что, в сущности, разумно, готовит войну в Европе — “малой кровью на чужой территории”. У нас почему-то “патриоты” очень долго обнародованием этого факта возмущались, А чему, собственно, удивляться? И в Первую Мировую войну все собирались воевать на чужой территории. Ну кто хочет воевать на своей территории? Это же идиотизм. Конечно, надо вести войну на чужой территории и, конечно же, малой кровью, это понятно. Тут никакой аморальности нет. Сталин дает приказ готовить войну с Германией. Естественно, на ее территории, естественно, по возможности малой кровью. Не потому, что он так любил народ (мы знаем, как он его любил), но потому, что он любил материальную силу, и чем больше материальной силы сохранится, тем лучше для будущих боев. Он ясно понимает, что речь идет теперь о войне между Германией и Советским Союзом, потому что Франция разгромлена. И он также прекрасно понимает, что Красная армия не готова к этой войне. Он начинает это понимать после Финской войны.

При этом Сталин уверен — Германия не готова к войне с Советским Союзом пока Англия сражается с ней на Западе. Он ждет: договорится или не договорится Гитлер с Англией. Гитлер сделал несколько пробросов в сторону Англии, свои старые песни ей пропел, что вся Империя ваша, только верните нам наши колонии, в Европе и на континенте хозяева мы, с коммунистами, с Советским Союзом мы разберемся. Но Черчилль на сговор с Гитлером не пошел. Напротив,   18 июня 1940 г. он произнес знаменитую речь в Палате Общин: “Генерал Вейган объявил, что битва за Францию окончена. Теперь, полагаю, начнется битва за Британию. От этого сражения зависит судьба христианской цивилизации. От нее зависит наша жизнь, жизнь Британии, давняя традиция Империи и ее институтов. Вскоре вся мощь и ярость врага обрушатся на нас. Гитлер знает, что он должен сломить нас, или ему не выиграть войну. Если мы сумеем противостоять ему, то вся Европа сможет освободиться, и жизнь всего мира двинется дальше, к ясным солнечным высотам. Но если мы падем, то весь мир, в том числе и Соединенные Штаты, провалится в бездну новых темных веков, которые окажутся страшнее и, вероятно, продолжительней, благодаря извращенному применению науки. Так исполним же мужественно наш долг и поведем себя так, чтобы — если даже Британская Империя и Содружество просуществуют еще тысячу лет — люди всё же говорили: “То был их лучший час!”

И начинаются военные действия на многочисленных фронтах. Как всегда, больше всего повезло итальянцам. Они могли оставаться нейтральными, Гитлер не настаивал на том, чтобы они вступили в войну, но итальянцы, увидев, что Франция на коленях, решили отхватить кусок от нее — Савойя, приморские Альпы — им очень хотелось, вернуть то, что было отхвачено Наполеоном III у Италии. И в июне, уже накануне капитуляции Франции, Италия объявила Франции и, соответственно, Англии войну. Итальянцы думали, что после Дюнкерка англичанам не до Египта. И маршал Грациани повел из Ливии (а Ливия — итальянская колония)  10 дивизий на Александрию и Каир. Намного меньшие английские войска генерала Уэйвелла его наголову разбили и погнали обратно. Англичане занимают Тобрук и почти всю Киренаику, то есть добрую половину Ливии.

Немцы бросились спасать. Муссолини. И в начале 1941 года перебрасывают дивизии Роммеля в Африку. Англичане отступают, доходят от Эль-Аламейна, а дальше Роммель продвинуться не может, английская оборона оказывается неприступной. Первый раз войска Гитлера остановились. Первый раз им не дали дойти до намеченной цели. А их цель была очень проста — занять Каир, занять Суэцкий канал, отрезать, таким образом, Англию от ее империи и поставить на колени. Не получилось. И принудить Турцию вступить в войну на стороне Германии не получилось. К западу от Каира, войска Роммеля были остановлены.

Италия предпринимает следующую попытку. В октябре 1940 года итальянские войска нападают на Грецию. И  опять ничего не получается. Греческие войска разбивают итальянские войска. У греков еще в голове  мысль, что это те самые потомки крестоносцев, которые в 1204 году разорили Константинополь. Память о католиках у греков очень негативна. Они сражаются с итальянцами как с врагами их веры. И очень скоро обращают итальянцев в бегство, и даже южную Албанию, занимают греческие войска. И опять Муссолини просит помощи у Гитлера.

Гитлер тем временем раздумывает над проблемой, что делать дальше с Англией. В июле он принимает решение о проведении операции “Морской лев” по захвату Британских островов, и чтобы подготовить этот захват, он отдает приказ о тотальной бомбардировке Великобритании. Вот эта война за Англию — это война, которая началась со второй недели августа 1940 года. Мы мало знаем об этой войне, но это одна из самых мощных и трагичных страниц Второй Мировой войны.

Англичане выиграли эту войну. Три месяца непрестанных бомбардировок Великобритании стоили Германии 1100 самолетов и 13 тыс. летчиков. Причем, это все были высококлассные специалисты. Германия понесла огромные потери. Это, кстати говоря, одна из причин, ограничивавших действия германской авиации потом на советском фронте. Англия потеряла в два раза меньше самолетов. ПВО Англии была не сломлена. Черчилль приказал все небольшие территориальные танковые соединения Великобритании сосредоточить внутри средней Англии в одном месте, чтобы в случае высадки они тут же бы пошли туда, где произойдет высадка. И немцы это знали. И знали поэтому, что высадка не может пройти гладко, потому что в течение нескольких часов там окажутся все танковые армии Великобритании. В итоге Гитлер отказывается от операции “Морской лев” осенью 1940 года и переносит ее на апрель 1941. Англичане вздохнули спокойней. Еще раньше, 21 июля 1940 г. Гитлер отдает приказ фельдмаршалу фон Браухичу готовить план блицкрига против СССР. Гитлер попытается включить СССР в свою сферу влияния мирно, но если не удастся, то он сначала низвергнет “колосса на глиняных ногах” — опозорившийся в войне с Финляндией СССР, а уж потом всеми силами Евразии обрушится на “атлантические плутократии” — Англию и США. Черчилль предлагает Сталину заключить “Пакт о ненападении”. Но Москва отвергла эти предложения. К войне против Германии Сталин ощущал себя совершенно неготовым.

Гитлер решает готовиться к войне с Англией более основательно. Для этого в конце сентября 1940 года заключается соглашение держав оси — Японии и Италии с Германией. После этого Советскому Союзу Гитлер предлагает присоединиться к антикоминтерновскому пакту. Неплохо, правда? Вы думаете, что Советский Союз с негодованием отказался? Ничуть. 13 ноября 1940 года Молотов летит в Берлин. Газета “Правда” выходит с большой фотографией на первой полосе — любезный Гитлер принимает Молотова в Берлине в Рейхсканцелярии.

Надо сказать, что за это время произошло еще одно важное событие, которое сильно испортило отношения Гитлера и Сталина. По Договору Молотов-Риббентроп 1939 года в июне 1940 года Сталин предъявляет ультиматум румынскому королевскому правительству и требует очистить за четыре дня Бессарабию и северную часть Буковины. Бессарабия, поскольку это бывшая территория Российской империи (вот здесь Молотов и Сталин оказались империалистами в прямом смысле этого слова). Но Буковина  никогда не была в царской империи, а была частью империи Австро-Венгерской.  Молотов цинично говорит румынам, что это процент за то, что вы 20 лет владели Бессарабией. Но этого не было в Пакте Молотов-Риббентроп, это уже самочиние Сталина. А Северная Буковина не просто кусочек земли, но это еще и самый близкий путь к нефтяным приискам Плоешти, то есть к тем самым нефтяным приискам, которые были основными в немецкой зоне Европы, из которой получался бензин для немецких танков и самолетов. Буковина в 400 километрах от Плоешти. Один удар сталинской танковой армии, и Германская империя остается без нефти.

Гитлеру это самоуправство очень не понравилось. После этого он делает тоже самоуправство. Он тут же договаривается с Румынией и Финляндией о взаимопомощи. Финны уже, разумеется, после всего того, что произошло, никакого нейтралитета соблюдать не могут, какой тут нейтралитет, и они соглашаются на сотрудничество с Германией. Немецкие войска высаживаются в Финляндии, и немецкие войска входят в Румынию. Вот это уже очень не понравилось Сталину.

И вот в этой ситуации летит в Берлин Молотов. Уже отношения плохие, друг другу уже успели насолить. Молотов приезжает в Берлин, встречается с Риббентропом и выдвигает сразу серию требований. Первое — вывод всех немецких войск из Финляндии. Одновременно отдается (еще в сентябре 1940 года, еще до этого визита) Сталиным приказ о подготовке новой войны с Финляндией. Но для этого немцы, понятно, должны уйти.

Второе — немецкие войска должны уйти из Румынии. Третье — Болгария передается в зону советского влияния (а Болгария — союзник Германии) и с ней заключается договор о ненападении, аналогичный договорам с Эстонией, Латвией и Литвой. Ну, понятно, чем это закончится, всем ясно. В проливах в Турции создаются (а Турция вообще независимая страна, нейтральная и тяготеющая к Англии, даже не к Германии) советские военно-морские базы. Зона северного  Ирана, прилегающая к Азербайджану, и восточная и северо-восточная Турция, прилегающая к Грузии и Армении, объявляется зоной советского влияния.

Гитлер говорит — “нет”. Молотов говорит Гитлеру (это стенограмма): “Германия не без воздействия Пакта с СССР сумела так быстро и со славой для своего оружия выполнить свои операции в Норвегии, Дании, Бельгии, Голландии и Франции”. Риббентроп и Гитлер не идут на ответные комплименты. Они предлагают Сталину удовлетворять свой аппетит за счет Британской Индии, которую он же, Сталин, и должен завоевать. Это совсем далеко от планов Кремлевского диктатора. Молотов пишет Сталину 14 ноября из Берлина: “Обе беседы не дали желательных результатов. Похвастаться нечем, но по крайней мере выяснили теперешние настроения Гитлера, с которыми придется считаться”. Превратить СССР в зависимого союзника, на подобии Италии, Гитлеру не удалось. Осталось — воевать. 27 ноября 1940 года он говорит своим генералам: “Сталин умен и хитер, он требует все больше и больше. Это хладнокровный вымогатель. Германская победа стала для России невыносимой, поэтому ее следует как можно быстрее поставить на колени”.

Можно сказать, что вот эти дни — 13-14 ноября 1940 года — это, по сути, разрыв союза. Но разрыв внутренний. Внешне это никак не проявляется

18 декабря 1940 г. Гитлер подписывает план Барбаросса. Генералам он говорит, что когда поднимается Барбаросса, мир затаит дыхание. Тремя группами армий начинается наступление, оно должно идти шесть недель и завершиться полным разгромом Красной армии. Для этого не надо завоевывать весь Советский Союз, достаточно выйти на так называемую линию А-А — Архангельск — Астрахань. К востоку от этой линии останется Советский Союз, как Вишистская Франция, и в Самаре будет заседать Сталин, как верный вассал Гитлера. Сталин Гитлера вполне устраивал, он говорил, что “я не смогу управлять этим безумным народом, а Сталин им умеет управлять, пусть он и дальше им управляет”, но уже как союзник Гитлера. Он его поставит на колени, но он совершенно не собирался его уничтожать. Этого, кстати, потом очень боялись англичане и американцы, что Гитлер в 1942 году осуществит свои планы насчет Сталина. Это была реальная опасность. Сталинградское сражение решило во многом исход войны и в этом смысле.

А Сталин отдает приказ тоже о подготовке к войне с Гитлером, и уже на совещании 23-31 декабря 1940 года генералитета в Кремле рассматриваются совершенно конкретные варианты военных действий с Германией, и в начале января 1941 г. проводится две военных игры (2-6-го и 8-11-го января) в Генеральном штабе по отработке главного и второстепенного удара по Германии. Главный удар, после некоторых колебаний, решают нанести на Краков (удивительно, что это план генерала Куропаткина перед Первой Мировой войной), а дополнительный, как бы отвлекающий, удар — на Восточную Пруссию и Кенигсберг. Новые границы Советского Союза очень этому благоприятствовали. Вместо плохо зарекомендовавшего себя в Финской войне Кирилла Мерецкова начальником генштаба назначается 14 января Георгий Жуков.

С этого времени одна за другой меняются версии и проекты начала военных действий как с той, так и с другой стороны. Гитлер намечает начало военных действий с Советским Союзом на 15 мая. Но происходит непредвиденное. Итальянцы окончательно проиграли в Греции, и в Грецию высаживаются английские войска. Ясно, что Гитлер теряет Балканы, да еще и союзник оказывается в идиотском положении. И Гитлер приказывает быстро подготовить операцию против Греции. Он договаривается с болгарами, в начале марта в Болгарию перебрасываются германские войска, договаривается с Югославией и в Югославию тоже должны быть переброшены немецкие войска. Но английская разведка не дремлет, и в Югославии происходит военный переворот, приходит проанглийская группировка к власти, которая все договоренности с Гитлером аннулирует. Соответственно, фронт расширяется. Гитлер уже ни о чем не думает другом, он 6 апреля 1941 года начинает войну в Югославии. Югославская армия терпит поражение за 11 дней. 17 апреля захват Югославии завершен. И переносится война в Грецию. К концу апреля английские войска и греческие разбиты, то есть буквально за две недели. Англичане отступают, часть их сдалась в плен, остальные смогли быть переброшены на остров Крит, там хотят организовать оборону, но немцы блестящим военным маневром с использованием планеров и морских сил, итальянских подводных лодок сходу штурмуют Крит, и в мае захватывают его, показывая, что видите, как мы взяли Крит, при всех ваших английских войсках, так же мы возьмем Британские острова. Крит — это репетиция захвата Великобритании.

Но вот эта операция по завоеванию Югославии и Греции, хотя и легкая, и это четвертая победоносная и совершенно блистательная в военном отношении операция Рейха, она повергла еще раз в ужас Сталина. Еще раз, потому что Сталин увидел всю силу Рейха. И, с другой стороны, отсрочила начало войны с Советским Союзом. Мне думается, что Сталин начал догадываться, что на СССР Германия может напасть до решения Британского вопроса. Ведь захватывая Югославию и Грецию она зачищала последний неконтролируемый Рейхом южный фланг развертывания удара против СССР.

У нас много засекречено до сих пор, но есть некоторые данные о том, что Советский Союз сам планировал начать войну с Германией превентивным ударом 12 июня 1941 года. Но Жуков не успел ничего.  Мобилизационный план срывался, войска очень  медленно двигались к западной границе. Технические склады, огромное количество снарядов и различной техники уже было переброшено на границу, уже были срыты укрепления вдоль старой границы, а войска еще далеко не все были переброшены. И Сталин пытался до последнего оттянуть начало войны. Официальная точка зрения, нам известна из телеграммы, секретной, конечно, Берии Сталину от 21 июня, официальная позиция была, что Гитлер войну в 1941 году не начнет, он должен покончить с Англией. Войну должен начать СССР. И так разделаться с Гитлером, принудив его  к войне на два фронта (Англия и Советский Союз).

20 июня Главный военный совет СССР утвердил проект директивы о политработе в войсках, в которой говорилось: “Каждый день и час возможно нападение империалистов на Советский Союз, которое мы должны быть готовы предупредить своими наступательными действиями”. То есть готовились, безусловно, к наступательной войне.

По официальным немецким данным СССР планировал нанести превентивный удар 18 июля. Вечером 21 июня,  в передовых частях германской армии, которая должны была делать первый бросок, было сказано следующее: “Друзья, Советский Союз намерен 18 июля напасть на наше отечество. Благодаря вождю (имеется в виду Гитлер) и его мудрой и дальновидной политике мы не будем дожидаться нападения, а сами перейдем в наступление”.

По нашим данным, которыми мы располагаем, удары предполагалось нанести 12 июля. На 12 июля было намечено завершение концентрации войск. Количество войск было огромно. Это так называемый мобилизационный план № 23. Это была самая большая армия в Европе и в мире. К 22 июня Советский Союз уже подтянул к границе, к новой границе, 3 миллиона 290 тысяч человек войск, 190 дивизий. Он имел 60 тысяч орудий и минометов, 15 тысяч 700 танков и самоходных орудий, 10 тысяч 700 самолетов, в стратегическом резерве, который подтягивался, была 51 дивизия, в том числе 16 танковых дивизий.

У Германии был перевес в живой силе — 4 миллиона 327 тысяч человек. Но во всех остальных позициях был явный недостаток. Орудий и минометов было 42 600, танков 4 100, самолетов — 4 800, стратегический резерв составлял всего 28 дивизий, из них две дивизии танковых. То есть значительное отставание по всем параметрам.

Гитлер в плане Барбаросса предполагал, что он оставляет воюющую Англию за спиной, во что Сталин поверить не мог. Поэтому он категорически не верил всем сообщениям, что войска концентрируются на границе. Сам же Гитлер объяснял наличие войск в Польше тем, что войска отдыхают перед броском на Англию. И Сталину хотелось в это верить. Поэтому он боялся какого-то инцидента, какого-то раздражения Гитлера, и поэтому гнал ему вагоны с техникой, с полезными ископаемыми уже к июню 1941 года три четверти германского экспорта шло через Советский Союз.

С другой стороны, Гитлер не знал силы Красной армии. Он был уверен, что Красная армия слаба, он не знал, какое у нее количество танков, пушек, самолетов. Сталин все это ловко скрывал. Потом, когда начнется война, Гитлер, пораженный количеством захваченной и сожженной советской военной техники, скажет: “Если бы я знал, что у Сталина так много танков, я бы никогда на него не напал”. Но он не знал и потому напал.

То есть вот здесь опять же взаимное непонимание, взаимное незнание. Сталин был уверен, что Гитлер не идиот и нападать, имея Англию за спиной, не будет. Гитлер был уверен, что Сталин слаб и он его сможет разбить очень быстро. И тогда всеми силами броситься на Англию. Причем, более того, тогда он захватывает весь Советский Союз, естественно, что-то отдает Японии, но тогда он уже угрожает Соединенным Штатам, угрожает Индии, и все — мир лежит у его ног. Как говорится, все или ничего. Немецкие генералы считали, что это авантюра, но верили в гений Гитлера. Гений Гитлера позволил бескровно присоединить Чехословакию, гений Гитлера почти бескровно присоединил Польшу, гений Гитлера почти бескровно присоединил Норвегию и Францию, Югославию и Грецию, и в России гений не подведет. Все немецкие генералы верили к июню 1941 г. в сверхчеловеческий гений фюрера.

21 июня 1941 года Берия пишет в докладной записке Сталину: “Вновь настаиваю на отзыве и наказании нашего посла в Берлине Деканозова, который по-прежнему бомбардирует меня дезами (дезинформациями) о якобы готовящемся Гитлером нападении на СССР. Он сообщил, что это нападение начнется завтра. То же радировал и генерал-майор Тупиков, военный атташе в Берлине. Этот тупой генерал утверждает, что три группы армий вермахта будут наступать на Москву, Ленинград и Киев, ссылая на свою берлинскую агентуру. Он нагло требует, чтобы мы снабдили этих врунов рацией. Начальник разведуправления, где еще недавно действовала банда Берзена, генерал-лейтенант Голиков жалуется на Деканозова и на своего подполковника Новобранца, который тоже врет, будто Гитлер сосредоточил 170 дивизий против нас на нашей западной границе. Но я и мои люди, Иосиф Виссарионович, твердо помним ваше мудрое предначертание — в 41-м году Гитлер на нас не нападет”.

Гитлер, понятно, напал. Гитлер напал и это было фиаско всей международной политики Сталина, а после этого в считанные дни совершилась и величайшая военная катастрофа. Уже к исходу первого дня боев в Балтии (в Литве) немецкие войска углубились на 60-80 километров,  в Белоруссии — на 40-60 километров, в Украине — на 10-20 километров. На всех недавно захваченных территориях образовывались “пятые колонны” — коллаборационисты (литовцы, латыши, эстонцы, поляки, украинцы, западные белорусы), которые за эти полтора года хлебнули так много, что они с радостью помогали немцам в борьбе с Красной армией.

За пять месяцев войны Рабоче-крестьянская Красная армия понесла невероятные потери. В сущности, план Барбаросса удался. За первые пять месяцев войны Гитлер вышел, конечно, не на линию А-А, но, по крайней мере, вся Белоруссия, почти вся Украина и Молдавия, вся Прибалтика были заняты немецкими войсками, немецкие войска стояли под Москвой, Ленинград был окружен. Так далеко за такой короткий срок, пожалуй, никогда не проникал враг в Россию.

За эти пять месяцев войны было уничтожено 18 тысяч советских самолетов, 25 тысяч танков, более 100 тысяч орудий. Погибли или умерли от ран 2 миллиона 200 тысяч бойцов Красной армии. 1 миллион 200 тысяч дезертировали, 3 миллиона 800 тысяч попали в плен. Это была катастрофа. Это была расплата за две вещи — за авантюристическую внешнюю политику и за полное пренебрежение, я бы даже сказал, уничтожение собственного народа. Россия перенесли этот невероятный урон из-за бездарной алчной абсолютно нечеловеколюбивой, немудрой даже для диктатора, политики Сталина. То, что потом величайшее поражение обернулось победой, ни в малой степени заслуга Сталина, это заслуга нашего народа. Но то, что власть сделала все, чтобы эта победа была куплена максимальной кровью и максимальным ущербом, это, к сожалению, правда.

22 июня — самый явный знак банкротства большевицкой внешней и внутренней политики и трагичнейшая страница нашей истории, которая, говорит: диктатура никогда не способствует славе страны и  ее пользе.

Андрей ЗУБОВ, доктор исторических наук