Российские войска имели приказ полностью уничтожить наших в Иловайске, — боец АТО

29 августа исполняется ровно год со дня расстрела украинских частей, выходивших из “Иловайского котла” по так называемому “зеленому коридору”, который подготовили вторгшиеся на территорию Украины российские солдаты. Именно в момент выхода украинские военнослужащие понесли наибольшие потери — как минимум 366 погибших. Один из участников тех событий — пулеметчик роты охраны батальона спецназначения “Донбасс” Национальной гвардии Юрий Михальский (позывной “Мишка”) рассказал “Апострофу” о том, как ему удалось выбраться из “котла”. По словам бойца, “зеленый коридор” был ловушкой — российские войска имели приказ уничтожить украинские части. Но наши бойцы оказали сопротивление, нанесли противнику урон, и это спасло многим жизнь. 

— Юрий, расскажите, как разворачивался штурм Иловайска, и как при этом действовали добровольческие батальоны?

— Удачный штурм был 18 августа 2014 года. Этот день можно считать датой взятия, по крайней мере, части Иловайска, потому что мы никогда не контролировали этот город полностью. Мы заняли несколько опорных точек, например, школу и депо. Бои в городе вели добровольческие батальоны МВД “Донбасс”, “Днепр”, “Миротворец”, “Ивано-Франковск”, “Свитязь” и “Херсон”. Все они назывались батальонами, но по своей численности это были роты или даже взводы. Самым многочисленным в Иловайске был наш батальон, а вокруг города стояли подразделения вооруженных сил. 

— Вы ощущали присутствие российских войск?

— Уже после выхода из кольца я общался со своими побратимами, которые побывали в плену. Один из бойцов рассказал, что за железной дорогой, в той части города, которую мы уже не контролировали, находились регулярные части российской армии — спецназ, численностью превосходивший нас. Сколько их было всего — мы не знали, однако точно несколько сотен. Но штурмовать они нас боялись, потому что мы неплохо укрепились. Прежде всего, это касается депо. Взял его батальон “Донбасс”, но удерживали ребята из батальона “Миротворец”. Эти парни воевали очень хорошо. С бойцами из “Миротворца” я потом выходил из окружения. 

— Почему вам не удалось продвинуться дальше?

— Начиная с 19 числа, мы вели постоянные бои за город, пытались занять новые территории, но, к сожалению, в 20-х числах, как я понимаю, начали заходить регулярные части российской армии, и нам стало тяжелее. Потому что одно дело воевать с сепаратистами — алкоголиками и наркоманами, а другое дело — с обученными частями. Конечно, мотивация у них не такая, как у нас, но, по крайней мере, это солдаты. Еще одна причина, почему, по моему мнению, нам не удалось продвинуться вперед — это недостаток техники, сковывавший наше движение. 

— 19 августа мы слышали об успешных боях за Иловайск. А 25 августа все круто переменилось. Что произошло между этими датами? 

— Я могу рассказать вам, что происходило после 21 августа, потому что именно в этот день я зашел в город вместе с последними подразделениями нашего батальона. Я был за рулем топливозаправщика. По всей видимости, кольцо окружения уже тогда начало сжиматься, потому что наша колонна попала под минометный огонь. Правда, он был не плотным и не прицельным, но, знаете ли, не очень приятно ехать за рулем топливозаправщика, когда рядом рвутся мины. Вечером того же дня мы попали под обстрел еще раз. Началось с минометов. Потом последовали залпы из “Градов”, и, наконец, в 1:20 нас начали обстреливать из САУ. Это уже гаубицы. Страшное оружие! Очень неприятно сидеть в простом погребе и ждать, пока закончится обстрел из САУ. Когда перестали стрелять — все вокруг нас уже пылало — и машины, и дома.

— Говорят, что стоявшие вокруг Иловайска подразделения ВСУ поддерживали вас огнем. Вы ощущали эту поддержку?

— Я слышал, что команды экипажей двух или трех БМП остались в Иловайске просто потому, что не захотели нас бросать. Насколько я знаю, им был дан приказ выходить из города. Но они решили остаться с “Донбассом” до конца. То есть поддержка была благодаря личным отношениям. До 24-го или даже до 25-го августа ощущалась и поддержка нашей артиллерии. За артиллерийскими дуэлями можно было наблюдать по вспышкам от реактивных систем залпового огня с одной и с другой стороны. Смотришь на горизонт, видишь вспышку и гадаешь — наши или по нам. 

— Когда вы поняли, что вы окружены?

— 24 августа нас мощно обстреляли из “Градов”. Ранили моего друга. Как я понял, именно в этот день кольцо замкнулось. Последняя колонна выехала из Иловайска 26 августа. Она состояла сплошь из раненых. Даже водители — и те были ранены. Колонну прикрывал армейский БТР, и, если бы не он, может быть, никто бы и не вышел. 

— А вы остались в городе?

— Еще остался. Помимо контузии, которую я получил 24 августа — возле меня упала ракета — я был ранен еще и в бою 25 августа. В этот день была предпринята попытка взять нашу базу. Атаковали со всех направлений, смяли наши посты, и мы были вынуждены отступить в школу. В бою я получил повреждение шейного позвонка. Забегая наперед, я скажу, что мне даже повезло: если бы не это ранение, мы бы с вами не разговаривали... 

— Что же было дальше?

— 28 августа командир поручил мне вывезти раненых в госпиталь в село Грабское. Мы воспользовались периодом с 16:00 до 20:00, когда была договоренность о прекращении огня. Но рано утром 29 августа внезапно поступила команда: “Тревога. Всем сбор. Зеленый коридор. Выходим”. Я попал в компанию к ребятам из батальона “Днепр-1”. Мы ехали на обычной “Газели” марки “Рута”, типа городской маршрутки. Мы тронулись в путь и практически сразу попали под минометный обстрел.

— Так почему вы говорите о везении, когда вспоминаете о ранении 25 августа?

— Я видел, как уходили ребята из нашей роты на КамАЗе, и просто не успел запрыгнуть к ним грузовик. Как я потом узнал, этот КамАЗ обстреляли из пулемета, но борта выдержали, потому что там были наварены дополнительные металлические листы. Затем машину дважды обстреляли ПТУРами. Две ракеты попали в борт, а потом было еще попадание из танка прямо в кабину. И конец... Погибли, по-моему, 12 человек. Так вот, если бы я не был ранен 25 числа, то ехал бы в этом КамАЗе, в кузове вместе со всеми...

— А что стало с ребятами из “Днепра-1”?

— Переждав минометный обстрел, мы поехали дальше. В какой-то момент мы соединились с колонной из военнослужащих ВСУ. Вероятно, это были артиллеристы, потому что их грузовики тащили за собой орудия. Практически сразу нас начали накрывать плотным огнем из стрелкового оружия. Мы покинули автобус, который на пробитых колесах куда-то уехал. Я слышал, что потом этот автобус был подбит и сгорел. Затем я увидел в поле БМП. Некоторые ребята уже были на броне. Мне помогли залезть на борт, и мы двинулись дальше. Обстрел тем временем продолжался. По всей видимости, по нам начали стрелять еще из танков, потому что в непосредственной близости от нас начали взрываться машины. На БМП я ехал, лежа прямо за башней. В этот момент в машину попал выстрел либо из танка, либо из ПТРК. Я скатился на землю. Экипаж БМП погиб. Видимо, нас обстреляли кумулятивным боеприпасом, потому что иначе, сидя на броне, и я бы не уцелел. 

— Как вам удалось выбраться?

— Я перебежал через посадку, где как раз стояла другая БМП. Точно так же я лег за башню, и мы продолжили движение. И тут же угодили под еще более мощный обстрел. Я лежал на спине, вел огонь по точкам, которые видел. В этот момент я получил пулю навылет. Она зашла в бедро и вышла в районе поясницы. При этом она ударилась о рукоятку моего пистолета и ушла в сторону. Не было бы пистолета — зашла бы под броник. А это очень плохое ранение... Кстати, пистолет остался в рабочем состоянии. Раздробило только рукоятку, а затвор и механизм оказались целыми. Боли же в тот момент я совершенно не почувствовал. 

— Куда вы в итоге прибыли?

— В Новокатериновку. Там я увидел еще одну БМП. Также там был, по крайней мере, один танк, который вел огонь по окрестным холмам, с которых нас обстреливали. Нас снова накрыли огнем из минометов и танков. Снаряд проломил крышу одного из домов, а потом был подбит и наш танк. Ему оторвало башню, и она упала на крышу еще одного дома. Мне пришлось спуститься в погреб, где я увидел много наших раненых ребят. И тут мне пригодились навыки парамедика, которые я получил в учебке. Будучи сам раненым, я принялся перевязывать, перематывать, затягивать. Меня же перемотали немного позже...

— И как вы выходили из Новокатериновки?

— Мы приняли решение выходить разными группами. Я примкнул к группе из бойцов батальона “Миротворец” и артиллеристов ВСУ. Нас было человек 8. Как я потом слышал, одна или две такие же группы попали в засады и были уничтожены. Мы же сделали несколько маневров, запутав следы. Зная, что я ранен, ребята предложили вести меня под руки. Я тогда отказался, мол берите лучше в руки автоматы, иначе вместо одного раненого будет еще несколько. Поэтому я ковылял сам. 

— Куда вы решили двигаться дальше?

— До Комсомольска. Мы предполагали, что там находятся наши части. У нас была карта, компас, бинокль — то есть все необходимое для выхода. Над нами летали беспилотники. Сбивать их из стрелкового оружия бесполезно — слишком высоко. Мы скрылись в посадке, решив дождаться темноты. Вокруг нас ходили враги. На расстоянии в 200-300 метров от нас был слышен смех, а также звуки одиночных выстрелов — они добивали наших раненых, лежавших в поле. Мы шли всю ночь, поспав лишь несколько часов возле реки. Видели ночью артиллерийскую батарею. Видимо, вражескую. Решили с ними не связываться, потому что наша задача была выжить, не вступая в бой. А 30-го утром мы видели колонну российской подбитой техники. Да, и у них тоже были потери. Только наш батальон сжег два танка и еще несколько единиц более легкой бронированной техники. Всего шесть или семь единиц... 

— Где вы находили продовольствие и питьевую воду?

— Местные нам дали помидоры, яйца, воду. Потому что ночью нам пришлось набирать воду в речке и пить ее из каски. Во дворы заходить не хотели — слишком опасно, а уже на следующее утро зашли в какой-то двор, и там нам дали продукты. Мы пытались дать им деньги, но они не взяли. При этом они не знали, кто мы, потому что предварительно мы сняли все шевроны и знаки различия. 

— Какие были настроения у местных?

— Мы встретили одного на велосипеде. Он спросил — вы свои? Ну, конечно свои. Вы же из ДНР? Конечно, из ДНР... Такие вот дела...

— Как же вам все-таки удалось добраться до Комсомольска?

— В конце-концов, мы остановили Daewoo и в два приема доехали в Комсомольск. Я был в первой партии. Заезжаем в Комсомольск, вижу, стоит техника. Новая техника. Камуфляж у бойцов не наш, отличительные полосы из липкой ленты, которые мы наматывали на руки, не желтые, а синие. Я думал, что это войска противника и уже мысленно попрощался с жизнью, когда парни начали поднимать оружие. А потом мы увидели что у них наши шевроны — Нацгвардия, подразделение “Барс”! Это был самый счастливый момент в нашей жизни. Они нас сразу накормили, дали воды, по паре пачек сигарет, а мне оказали медицинскую помощь.

Как я позже узнал, это подразделение заняло Комсомольск только для того, чтобы встречать наших солдат, которые вырвались из “котла”. Буквально через пару часов была объявлена тревога и срочная эвакуация. Мы опять тронулись в путь, на этот раз на КамАЗе до Волновахи. В тот же день Комсомольск был взят в кольцо или же в него непосредственно вошли русские части. Вовремя мы из него уехали. В Волновахе раненых отправили в больницу, а остальные поехали дальше. Куда — не знаю. 

— Насколько я понял, и в Волновахе вам еще рано было расслабляться.

— Я узнал, что этот город покинули сотрудники СБУ. Поэтому я предусмотрительно вырвал из больничного журнала лист, в котором были указаны мои данные. На бойцов батальона “Донбасс” противник развернул настоящую охоту. Мы были одной из первоочередных его целей. В Волновахе я встретил ребят из 51-й бригады ВСУ. Они мне предложили ехать в Курахово, пояснив, что там находится база моего батальона. Я согласился. Они забрали у меня документы, предупредив, как вести себя, если мы вдруг попадем в плен. Мол, ты водитель из нашей бригады. Имя комбрига — такое-то. И ни в коем случае не “Донбасс”. Водитель у них оказался опытным. Он знал, какие дороги свободны, и повез нас по ним. Когда мы добрались до Курахово, мне вернули документы. В городе меня допросила наша контрразведка. Кроме того, я, наконец, попал в руки к опытным медикам. Мне сделали операцию и промыли рану, пояснив, что если бы я еще сутки поболтался по полям да по болотам, все было бы куда серьезнее. А ближе к вечеру я встретил волонтера. Сейчас он стал моим близким другом, а тогда он вывез меня в Днепропетровск. 31 августа в 2 часа ночи я уже находился в больнице им. Мечникова. Так и закончился мой выход. 

— Слава Богу, что вы остались живы!

— Да. Отдельно хочу рассказать о так называемом “зеленом коридоре” из кольца. Не было никакого “зеленого коридора”! Я общался с моим другом из моей роты. Мы вместе выходили на той самой “Руте”, а потом потерялись. Он попал в плен в Новокатериновке. Находясь в плену, он разговорился с российским военным медиком — кадровым военным. Его мозги не были промыты пропагандой. Этот медик рассказал моему другу, что никакого “зеленого коридора” и не предполагалось. У нас был приказ вас уничтожить полностью как фашистов и бандеровцев, говорил этот медик. Я так понимаю, что плен вышел только по той причине, что наши военные оказали сопротивление, и противник понес потери. И только поэтому они начали договариваться с нами.

Денис ПОПОВИЧ