Показания Абрамовича: репортаж из зала суда

 Березовский, как известно, заявляет, что Абрамович под воздействием угроз вынудил его продать свою часть компаний “Сибнефть” и “Русал”, и требует теперь от владельца Челси “доплатить” 5,5 миллиардов долларов.

Когда в первой половине дня заслушивались показания двух последних свидетелей Березовского, а Абрамович ждал своей очереди, больше всего он напоминал школьника, которому хочется пораньше сбежать с уроков: переминался с ноги на ногу, тер глаза, подпирал голову рукой.

Абрамовича здесь знают очень хорошо, и поэтому камер на входе в здание суда в Rolls Building стало еще больше, чем в предыдущие дни процесса, а мест уже не хватило не только в зале заседаний, который всего-то на тридцать человек, но и в пресс-румах, где, по такому случаю, люди усаживались на пол.

Роман Абрамович не захотел клясться на Библии, предпочтя гражданскую форму клятвы. Господин Абрамович, как известно, не знает английского языка, поэтому свои показания он давал на русском.

Адвокат Березовского Лоуренс Рабиновиц долго пытался выяснить, обсуждал ли предварительно Абрамович показания со своими ближайшими соратниками. “Да, но не детально”, — ответил Роман Аркадьевич. Следующий вопрос был противоположным: обсуждали ли его соратники (Городилов, Швидлер и др.) свои показания с Абрамовичем. Тут ответ был отрицательным. По всей видимости, адвокат пытался поймать Абрамовича и его ключевых свидетелей на том, что они хотят сфабриковать показания. Когда же мистер Рабиновиц спросил о том, обращался ли Абрамович к кому-нибудь за помощью “по методике” дачи показаний, тот ответил: “Меня учили спокойно дышать и смотреть на судью”(громкий смех в зале, пресс-румах и коридоре).

Изрядное количество времени было потрачено на изучение личной биографии Абрамовича: когда родился, где учился, где служил и имеет ли в конечном счете законченное образование. Потом Абрамович перечислил небольшой круг своих ближайший соратников, в который входят Евгений Швидлер, Андрей Городилов, Ирина Панченко и Евгений Таненбаум. При этом он отметил, что круг его доверенных лиц немного больше, но назвал он только тех, кто будет свидетельствовать в суде по этому делу.

Наибольший интерес у господина Рабиновица вызвала личность Евгения Швидлера. Адвокат Березовского всеми силами пытался убедить Абрамовича рассказать об источнике доходов соратника (состояние Швидлера оценивается в 2,4 миллиарда долларов). Абрамович ответил, что состояние Швидлера “слегка преувеличено газетами”.

Потом заслушали записку бывшего управляющего директора “Менатепа” Стивена Кертиса с переговоров с Абрамовичем, в которой есть разные подозрительные слова: “хотят купить танки за 4 млн”, “бразильцы”, “Ангола”, “шейх”. Абрамович заявил, что “никогда не занимался продажей танков”, и добавил: “Есть танковая база, которая находится рядом с нашим заводом в Омске, и, возможно, мы обсуждали продажу моторов от них”.

Абрамович подтвердил, что на момент его знакомства с Борисом Березовским в 1994 году Березовский был “известным, влиятельным бизнесменом”, о себе же он сказал, что в то время “создавал мало шума” вокруг собственной персоны. “Но это ничего не говорит о размерах моего бизнеса”, — скромно добавил обвиняемый.

Потом господин Абрамович стал энергично уверять, что “не использовал Петра Авена для знакомства с Березовским”, а “пришел к Авену с идеей о новой компании, и именно он предложил мне переговорить с Березовским”, и что он вообще “не нуждался в помощи Березовского для собственного бизнеса”. “Он [Березовский] никогда не был бизнесменом в моем понимании этого слова. Я никогда не видел, чтобы он был заинтересован в создании или управлением бизнесом”.

И далее наступил ключевой момент показаний этого дня. Абрамович подтвердил, что его роль в “Сибнефти” заключалась в “управлении компанией и выработке стратегии ее будущего развития”. (“Я все свои бизнесы до “Сибнефти” начинал со своей командой, но везде был единственным хозяином”). А Березовский должен был отвечать за лоббирование.

Однако, заверил Абрамович, Березовский никогда не был его “крышей”. Таким образом, он, получается, опроверг основную линию своей же защиты, согласно которой Березовский и его деловой партнер Бадри Патаркацишвили никогда не были акционерами “Сибнефти”, и деньги, которые были заплачены Березовскому, были не за акции, а за “крышу”. Теперь же, со слов Абрамовича, выходит, что Березовский не был и “крышей”, и за что тогда были ему заплачены деньги — совсем уже непонятно. Возможно, этот “спор о терминах” в виде слова “крыша” разрешится позже.

На вопрос о том, мог ли Борис Березовский рассчитывать на честный судебный процесс в России после 2000 года, Абрамович ответил: “С моей точки зрения — мог, совершенно точно”.

После этого Абрамовичу припомнили судебный иск по делу компании “Авэкс-Коми”, датирующийся 1992 г.: тогда его обвиняли в подделке документов и хищении 55 вагонов с дизельным топливом на сумму чуть менее 4 миллионов рублей. Он также подтвердил, что занимался подписанием документов “задним числом”: “Такая практика была весьма распространенной в России в то время”. Интересно, только в то?

Все, действительно, познается в сравнении. Насколько, оказывается, был красноречив, понятен и логичен Березовский, и насколько на его фоне апатичен увиливающий от ответов Абрамович. После первого дня показаний стало ясно, что у Абрамовича очень простая установка — отвечать, по возможности, односложно: как я подсчитала, а коллеги согласились, не менее 11, а то и больше, ответов Абрамовича были именно просто “да”, “нет”, “не знаю”, “не помню”, “не могу с уверенностью сказать”.

И если раньше журналисты в пресс-румах похихикивали над над некоторыми ответами Березовского, а больше над монотонными вопросами, которыми его мучил адвокат Абрамовича Джонатан Сампшн, то теперь героем насмешек стал Абрамович, который за первый день успел так запутаться в своих показаниях (противоречащих его основной линии защиты), что уже и не понимаешь, зачем он вообще согласился их давать. Березовский-то свою линию гнул упорно. Ну нельзя же так, Роман Аркадьевич, честное слово, сдавать самого себя с потрохами. Если в течение следующей недели (как минимум) стиль показаний не будет пересмотрен, да и в рукаве не окажется никакого весомого козыря, лучше было бы молчать еще пять лет.

Мария ТИМОХОВА