Почему сидит Ходорковский?

Не могу согласиться в оценке ситуации ни с либеральной оппозицией, ни с политическими властями. Позиция и тех, и других кажется мне односторонней и необъективной.

Парадоксально, но с формально-юридической точки зрения, обвинительный приговор может быть даже вполне правомерным. Возьмем пример человека, который украл у соседа телевизор, продал его и полученные деньги положил в банк. Такого человека можно при желании обвинить не только в краже, но и неуплате налогов и даже в легализации доходов, полученных преступным путем. Где-нибудь в Америке это нормальная правоприменительная практика.

Почему же у нас в России в деле Лебедева—Ходорковского эта практика выглядит не слишком убедительно? Да потому что люди у нас соглашаются или не соглашаются с решениями судов “не по закону, а по совести”, то есть согласно своим представлениям о справедливости. И автор этих строк поступает точно так же.

ТЕСТ ЕБРР

Сразу оговорюсь, что отношусь к числу тех, кто абсолютно уверен в том, что компания “Юкос” платила намного меньше налогов, чем это было положено по закону, и существенно меньше, чем многие нефтяные компании-конкуренты. Так уж получилось, что еще за два—три года до ареста Ходорковского, когда Михаил Борисович находился в зените своего экономического и политического могущества, да и вообще считался “другом Кремля”, мне пришлось познакомиться с внутренним докладом “Европейского банка реконструкции и развития” (ЕБРР), где я в то время работал. Доклад содержал анализ финансово-экономического положения и корпоративной культуры пяти крупнейших частных нефтяных компаний России. Цель исследования — оценка перспектив принятия ЕБРР кредитных и инвестиционных рисков на российский нефтяной сектор. Так вот, по итогам этого анализа три из пяти рассматриваемых компаний, включая “Юкос”, были вычеркнуты из числа потенциальных клиентов ЕБРР из-за неприемлемых налоговых рисков.

Эксперты ЕБРР сравнили реальную налоговую нагрузку российских нефтяных компаний, применив очень простой показатель: отношение суммы уплачиваемых налогов к объему добываемой нефти. Выяснилось, что “Юкос” относился к “налоговым аутсайдерам”. То есть к тем, кто платил с тонны добываемой нефти в несколько раз меньше налогов, чем “налоговые передовики”. Таким образом, утверждение защитников “Юкоса”, что “никто налогов не платил”, не выдерживает критики. Российские нефтяные компании очень сильно различались между собой по налоговой культуре, и “Юкос” уверенно делил последнее или предпоследнее место по показателю реальной налоговой нагрузки во всем российском нефтяном секторе. То есть компания очень сильно “подставлялась”, и налоговые претензии к ней были совершенно справедливы.

Характерно, что и две другие нефтяные компании, вычеркнутые ЕБРР из списка потенциальных деловых партнеров по причине высоких налоговых рисков, также имели впоследствии большие неприятности от российских налоговых органов — практически одновременно с “Юкосом”. Они были вынуждены заплатить крупные налоговые недоимки вместе со штрафами и пенями. Правда, сами нефтяные компании не были ликвидированы, а против их владельцев не были возбуждены уголовные дела. Правовые основания для уголовного преследования были точно такие же, как и в отношении руководителей “Юкоса”, но государство ими не воспользовалось. Следовательно, дело не в обоснованности применения норм уголовного права, а в избирательном характере их применения.

В идеальном мире закон должен быть одинаков для всех. За одни и те же проступки люди должны нести равную меру ответственности. В реальной, несовершенной жизни такого не происходит — ни у нас в стране, ни в остальном мире. Поэтому протесты западных политиков по поводу того, что судебные приговоры по делу Лебедева—Ходорковского являются политически мотивированными, выглядят лицемерными. Политика вообще вещь лицемерная. Вот что сказал по этому поводу экс-президент США Рональд Рейган: “Говорят, что политика — вторая древнейшая профессия. Но я пришел к выводу, что у нее гораздо больше общего с первой”. Сразу после ареста Ходорковского я спросил у своих американских коллег-банкиров, как бы они оценили шансы в американском суде их предпринимателя, который не платит налогов и при этом является личным врагом и политическим противником президента США. Прогноз банкиров был однозначно неблагоприятным для потенциального оппонента американского президента. Тут уж что-нибудь одно: либо налоги плати и вообще будь кристально чистым во всех отношениях, либо не лезь в политику.

ЧТО УКРАЛ ХОДОРКОВСКИЙ

Сейчас многие говорят, что Лебедева и Ходорковского повторно осудили за одно и то же, чисто налоговое преступление. Дескать, налоги они могли действительно не заплатить, и за это уже были осуждены. Но кража нефти и денежных средств у своей собственной компании — это уже “перебор”! Даже если какие-то схемные сделки, совершаемые руководством “Юкоса”, и можно с формальной точки зрения интерпретировать как хищение активов, то по сути это были мнимые, притворные сделки, маскирующие уклонение от уплаты налогов. А им помимо неуплаты налогов “пришили” ещё и хищение, и легализацию! По форме вроде бы обосновано, а по существу — неправильно, несправедливо. Ведь это не настоящее хищение: нельзя красть имущество у собственной компании!

Не могу согласиться с такими утверждениями: красть у собственной компании очень даже можно. Менеджеры часто подворовывают у собственников. А главные владельцы (в сговоре с менеджерами) обделяют миноритарных акционеров. И это весьма распространенная практика. Не буду утверждать, что этим неприглядным делом занимались лично и конкретно Лебедев с Ходорковским. Но если абстрактные руководители компании выводили часть её прибыли из-под налогов, то это можно было сделать лишь путем вывода из компании части активов (материальных или финансовых — не важно). Не будем давать этим действиям юридического определения (например, называть хищением). Но после вывода активов из компании кто-то должен стать выгодоприобретателем, бенефициаром, распорядителем этих средств.

Эти деньги могут присваиваться главными владельцами компании и/или менеджерами, могут использоваться в благотворительных целях, могут реинвестироваться в компанию. Но в любом случае всё это происходит без ведома и согласия миноритарных акционеров, с ущемлением их законных прав — и вот с этим уже не поспоришь. Даже если бы руководители компании и хотели поделиться с минориатриями полученной налоговой выгодой “по справедливости”, то это невозможно сделать даже чисто технически! Нельзя же на общем собрании официально объявить: “Мы тут налогов немного недоплатили, поэтому господа акционеры могут получить причитающиеся им деньги в кассе”. Любые действия по уклонению от уплаты налогов в такой компании, как “Юкос”, ущемляют интересы не только государства, но и “непосвященных” в налоговые схемы миноритарных акционеров. Потому что большинство миноритариев предпочли бы, чтобы их компания показала в финансовой отчетности полноценную прибыль, заплатила с нее налоги, а затем выплатила бы с оставшейся части прибыли дивиденды.

Но даже понимание того, что руководители “Юкоса” вели себя, мягко говоря, нечестно, недостойно по отношению и к государству, и к миноритарным акционерам, не заставляет меня согласиться ни с первым, ни со вторым приговором Лебедеву и Ходорковскому. Считаю эти приговоры чрезмерно суровыми, неадекватными в конкретных российских исторических условиях, противоречащими интересам российских людей и российского государства. С одной стороны, эти судебные приговоры свидетельствуют об уже сложившемся глубоком кризисе всех систем нашего государственного управления, о непрофессионализме и недальновидности государственных чиновников. С другой стороны, они способствуют дальнейшему расшатыванию и без того хрупких институтов российской государственности, подрыву их авторитета.

НЕФТЬ И КОРРУПЦИЯ

Недавно наш премьер-министр выразил своё отношение к делу Лебедева—Ходорковского знаменитой фразой Глеба Жеглова: “Вор должен сидеть в тюрьме”. Отлично сказано — под этой фразой подпишутся 90% российских избирателей. Вот только все меньше наших людей верят в то, что жесткая позиция суда в отношении Ходорковского вызвана нетерпимостью власти к ворам. Слишком много лиц, которых общественное мнение признаёт нечистыми на руку, находятся сейчас во власти или обласканы властью. Более того, люди не верят и в то, что Ходорковского так жестко наказывают из-за того, что не могут осудить его за более серьезное преступление — причастность к организации заказных убийств по делу Невзлина—Пичугина (по аналогии со знаменитой историей наказания Аль Капоне). Или даже в то, что Ходорковского выделили из числа прочих российских магнатов, замешанных в аналогичных грязных историях, за его политическое противостояние с властями.

Ведь как можно было эффектно и эффективно уничтожить Ходорковского как потенциального политического противника, навсегда испортив его репутацию и внутри страны, и на Западе? Осудив его условно за налоговые и прочие экономические преступления, к тому же со шлейфом недоказанной причастности к организации заказных убийств. До конца жизни бы он “не отмылся” — был бы в одном статусе с бывшим российским министром юстиции, получившим 9 лет условно за служебные злоупотребления. И не приобрел бы в оппозиционных кругах ореола мученика, правдолюбца и политического заключенного. Ну, или же, на худой конец, можно было ему и фактический срок “влепить” — но маленький совсем, так, чтобы “без фанатизма”. И сразу одним решением, без возбуждения дополнительных уголовных дел в ходе “отсидки”. Так нет же, власти засуетились, как будто чего-то испугались. Возникает законный вопрос: чего им бояться, если правда и сила на их стороне?

И здесь, к сожалению, у большинства думающих людей (заслуженно или нет — это уже другой вопрос) неизбежно возникают мысли о возможной коррупционной составляющей дела Лебедева—Ходорковского. За несколько месяцев до ареста Ходорковский публично обращался к российским властям с призывом рассмотреть несколько громких эпизодов в нефтяной отрасли на предмет коррупции в государственном секторе (речь шла о необъяснимом выигрыше частной компанией “Северная нефть” конкурса на право разработки крупного нефтяного месторождения и о последующем приобретении этой компании государственной “Роснефтью”). Сам по себе призыв к борьбе с коррупцией, прозвучавший от человека с биографией Ходорковского, выглядел весьма забавно и не слишком убедительно, но он почему-то вызвал эмоциональную, болезненную реакцию у представителей российских властей. Вскоре после этого сначала Лебедева, а потом Ходорковского изолировали от общества, “закрыли”. Такие совпадения не слишком приятны, тем более, что упомянутая Ходорковским история вокруг “Северной нефти” и в самом деле выглядела весьма подозрительной.

Вот и получается, что российские власти крайне жесткими и избирательными действиями по отношению к Лебедеву и Ходорковскому — при одновременном попустительстве общественно опасным деяниям со стороны других многочисленных недобросовестных предпринимателей и коррумпированных чиновников — объективно действуют себе во вред. “На ровном месте” невольно героизируют Ходорковского, человека с очень сомнительным и противоречивым прошлым, укрепляя позицию политических оппонентов из либерального лагеря. Одновременно утрачивают доверие людей из числа патриотично настроенных “государственников”, поскольку дают основания сомневаться в своей честности и не вовлеченности в коррупционные скандалы. Одним словом, как писал классик: “Something is rotten in the State of Denmark” (“Прогнило что-то в Датском королевстве”). И не только в Дании, и не только во времена Шекспира.

Дмитрий ТУЛИН