Речь о “простоте”, которая, как известно, хуже воровства. Простота, транслируемая в массы — суть пропаганда. Надежда Савченко дала обширное интервью “Главкому”. Поэтому поговорим о профессиональной жертве — токсичном образе, который появляется каждый раз, когда циничный человек пытается “простыми словами рассказать вам правду жизни”. Итак, интервью “Главкому”, в двух частях которого стремительно теряющая популярность Надежда Савченко должна была предстать перед публикой в новом амплуа — жертвы политических манипуляций.
Первое, на что следует обратить внимание, так это на пояснения бывшей узницы, почему она теряет личный рейтинг доверия избирателей. Тут Савченко пускается в пространные рассуждения о политическом пиаре. Из слов Надежды можно сделать вывод, что ее образ героини, в одиночку противостоявшей Путину, намеренно был “раскручен” политтехнологами от украинской власти. Что ею воспользовались украинские политики. Что миллионы украинцев, искренне добивавшихся ее освобождения, обманулись вовсе не в ней, а в образе, в который их заставили поверить. Мол, “простые люди” попались на крючок профессиональных имиджмейкеров. Прекрасно, не правда ли? “Это не я вдруг шарахнула вас всех кулаком в коллективное лицо, пустившись в миротворческий пляс с “прекрасной души человеком Захарченко, — как бы говорит нам Надежда. — Это все Банковая виновата”.
Первый признак, по которому можно узнать профессиональную жертву — это патологическое нежелание принимать на себя ответственность за слова, действия и заведомо проигрышные стратегии. “Живая я оказалась им не нужна”, — сказала Савченко, имея в виду президента, премьера, лидера партии, от которой она была избрана в Раду. Стоп! Но ведь не было никаких плясок на могиле героини. Не было черного пиара против героической летчицы. Все, что в качестве недоверия нардепу Савченко возвращает украинское общество — это ее собственные слова о “заслуживающих уважение военных Новоросии” с которыми нужно срочно садиться за стол переговоров.
Второе — это общий тон интервью. “Я искренняя, простая, такая, как есть. А они...”. Такое ощущение, что искренность порывов имеет какое-то значение, когда оценивается реальная политическая деятельность. Путин ведь тоже, такой, какой он есть — заносчивый, пафосный выскочка-психопат. Разве его садистическая искренность — это повод не судить о нем строго? Полно-те. Благими намерениями вымощена дорога в великоимперский ад. Надежда Савченко пытается убедить публику, что она простой человек, а не типичный украинский политик. Пока все депутаты голосуют за деньги — как бы говорит нам Савченко, она, “как все простые украинцы”, пьет водку, покупает одежду в секонд-хенде и мечтает о том, чтобы в украинской политике не было политиков с опытом.
Я бы еще раз обратила внимание на этот пассаж. В интервью мастерски проведены линии разграничения между “мы — простые люди” и “они” — все, кто когда-либо занимал места в украинской власти. А как же Степан Хмара, Левко Лукъянченко? А как же все те отцы-основатели украинского независимого государства, державные мужи, которые сделали то, что они сделали именно из политических кресел, а не из маминых кухонь? Политика — это средство достижения общественно значимых целей. Надежда рассказывает нам о “государстве без политиков” — новом антиукраинском проекте, маскирующимся под стихийный народный протест.
“За войну сейчас уже выйдет меньше людей, чем за то, чтобы ее остановить”, — говорит депутат и обещает “призвать” людей, когда они будут готовы действовать нестандартно. Оказывается, это наивные украинские люди призывали к войне. Какой же кошмар, вы подумайте! А Надежда значит подождет, пока они дозреют до “взрослой” позиции, а потом призовет их на протесты “за мир”. Савченко удивительным образом транслирует российские пропагандистские смыслы, выдавая их за “собственные рассуждения”. Фраза о том, что ей “проще иметь контакты с врагом, чем с президентом Украины” — это шедевральный образчик психологии жертвы. По сути она не о недоступности президента говорит, а о собственной неразборчивости в связях. Так же как, утверждение, что выгоднее торговать собой, чем наниматься на роботу с 9 до 17 — это не про кризис на рынке труда. Это про моральные ориентиры говорящего. Так и фраза о простоте контактов с врагов — это сеанс прокремлевской магии с последующим саморазоблачением. Самодостаточный человек не будет делать то, от чего его тошнит. Профессиональная же жертва всегда поясняет свое моральное падение жизненными трудностями. Она гордится собой, постоянно напоминая о том, что поступки, за которые ей должно быть стыдно, — это ее жертва во имя чего-то очень высокого, важного и совершенно не меркантильного. Смесь самодовольства и самоуничижения — вот что распространяет человек, изображающий из себя вечную жертву обстоятельств.
Американский журналист Сидней Дж. Гаррис говорил, что когда кто-то при нем начинает вздыхать о том, что “жизнь тяжела”, его постоянно подмывает задать встречный вопрос: “По сравнению с чем?”. А, и правда, с чем? С нежизнью? Надежда Савченко рассказывает, что украинская политическая жизнь — грязна и продажна. По сравнению с чем? В ее интервью есть ответ, который больше говорит о политической позиции Савченко, чем все ее попытки бравировать “простотой человека из народа”, случайно попавшего под купол. Савченко тепло и с уважением отзывается о Рабиновиче, Добкине, Медведчуке, который “и есть украинским народом”. Савченко не скрывает ненависти к любому чиновнику и представителю власти. Более того, она бравирует тем, что не является частью украинского политикума. Но те, к кому она питает симпатию — далеко не чистые и искренние простачки. Как и сама Савченко очень и очень непроста, что бы она ни говорила о себе. Ее интервью — это омерзительные откровения человека, которого весь мир еще недавно считал символом несломленного украинского духа.
И главное, в интервью прямым текстом сказано, что все мы, кто писал статьи в поддержку Надежды Савченко, выходил на акции с призывами к ее освобождению — все мы просто проплаченные украинской властью пиарщики, которые теперь — тоже не бесплатно — переключились на очернение простой украинской девушки.
Жертва — это по сути агрессор, который захватывает пространство спасателя, манипулируя слезами, мольбами о помощи и демонстрацией ран. Жертва жалуется, но попробуйте сказать ей, что в ее силах изменить ситуацию к лучшему — и вы увидите всю ее черноту и ярость. Профессиональная жертва, от настоящей жертвы обстоятельств отличается тем, что ей не нужна помощь. Ей нужно, чтобы ваш мир стал столь же отравлен злобой и бессилием, как и ее.
