Крым и Кант

При этом наспорившиеся уже опускают руки: у каждого, говорят, своя правда, ничего не докажешь. Мы им говорим: так не по правилам же! А в ответ: да что вы со своими формальностями, люди же ПРАВДА ХОТЕЛИ, поэтому референдум настоящий, и это главное.

А я вот думаю, что докажешь.

Не на уровне интересов, “а то бы НАТО” и прочая геополитика, тут как раз уже точно не о чем спорить, так не хотели базу в Крыму, что в НАТО уже просятся те, кто десятки лет до этого даже не помышлял, небось уже и Лукашенко подумывает. И даже не с точки зрения прагматики “а что нам за это будет и стоило ли оно того”.

Это важно, но сейчас мне не так интересно.

Именно то, что это плохо с моральной точки зрения, можно вполне доказать.

Сейчас истерика немного улеглась и, надеюсь, у многих получится судить здраво.

Попробуем рассуждать.

Для начала давайте вынесем вперед то, с чем нет смысла спорить.

Хотели крымчане в Россию? Безусловно.

Конечно, не все. Но большинство точно.

Конечно, хотели довольно пассивно, никакого активного, самостоятельного волеизъявления на эту тему мы не видели. Таким волеизъявлением могли бы быть регулярные массовые акции (митинги, шествия, акции гражданского неповиновения), длительно действующие общественные объединения (партии, народные фронты) с программой независимости, самоорганизация по процедурам (оргкомитеты референдума, гражданская агитация, сбор средств среди граждан) -- все то, что мы видели, например, в странах Прибалтики перед их выходом из СССР, в Квебеке, в Шотландии и т. п. Никаких признаков ничего подорбного не было. Крымчане бухтели на севастопольском форуме, не более того. Массовых акций до захвата было одна или две. Поддержка партии с программой отделения на последних выборах сотавила 4%. Не приготовь им “референдум” на блюдечке, ничего бы и не было, дальше бы бухтели.

И все же, безусловно, хотели. И чувствовали свою идентичность как “российскую”.

Считали ли крымчане (опять не все, но большинство) себя попавшими в Украину случайно и несправедливо? Считали ли, что Украина обходится с Крымом плохо, не уделяет внимания развитию?

Да, конечно. И хотели “вернуться домой”.

Радовались ли они после того, как “возвращение” состоялось?

Да, конечно. И до сих пор многие радуются, несмотря на трудности с сезоном и другие неурядицы. (Вынесем за скобки отдельный больной вопрос о тех, кто не хотел и сейчас чувствует себя оккупированными).

Имеют ли люди, живущие на какой-то территории, право сами определять свою судьбу?
Безусловно. Хотя законом РФ даже разговоры подобные запрещены, это проблема конкретного закона, а не права. Право — имеют.

Значит ли это, что “Крымнаш” — это хорошо и правильно?

Нет, не значит.

Теперь моя очередь приводить сравнение.

Представим себе человека, назовем его Героем истории, который хочет забрать ребенка из детского дома. И даже не просто ребенка, а, скажем, племянника, родную кровь.

Которого, по его мнению, туда поместили неправильно, да и вообще там ребенку не место.

И ребенок сам тоже очень хочет.

Я приношу крымчанам извинения, что они получаются вроде как ребенок неразумный, но, учитывая, что, см. выше, они никак не дали понять, что способны и готовы самостоятельно решать свою судьбу, это более-менее корректно, тем более другая подходящая аналогия — с родствеником, например, находящимся под арестом, была бы еще обиднее.

Давайте смягчим натяжку, представив себе большого ребенка, скажем, лет 15-16. Вполне разумный человек. И ему в детском доме не нравится, он мечтает убежать, он хочет домой.

Представили себе?

Но вот сложность: чтобы забрать его домой, Герою надо собрать много бумаг. Справки там всякие, ШПР пройти, доказать, что не судим и вменяем. У ребенка письменное согласие в присутствии свидетелей взять. Процедура, короче.

А наш Герой почему-то делать это не хочет.

Влом ему, это ж сколько ходить туда-сюда надо. И вообще не хочет он никому доказывать, что не верблюд, а какое их дело? Его племянник, и все тут.

Да и небось все равно не дадут бюрократы эти поганые, придумают что-нибудь, запугают подростка, задурят, и он не подпишет согласие, или еще что удумают. Они известное дело, лишь бы детей у себя держать, наживаться, а то еще на органы разберут и продадут в Америку. Знаем мы.

Герой наш мужик конкретный, у него своя фирма, в ней охранники есть.

Поэтому он берет с собой несколько мордоворотов с оружием и идет в ночи в детский дом.

Там мордовороты кладут лицом в пол сторожа и ночную воспитательницу, и счастливый племянник, рыдая, бросается Герою на шею. Тот утирает скупую слезу, вздрагивая широкими мужественными плечами.

Трогательная музыка за кадром.

Все долго празднуют.

Представили себе?

Если б с таким сюжетом была голливудская мелодрама, разве не сочувствовали бы мы Герою и ребенку, не желали бы им успеха, не считали бы их воссоединение хорошим и правильным?

А теперь внимание — вопрос.

Если не в кино, а в жизни.

Хотим ли мы, чтобы каждый, кто решил забрать ребенка из детского дома (само по себе похвальное намерение), но не захотел “все этой мутоты” с процедурами оформления, просто приходил в учреждение с мордоворотами, клал на пол персонал и забирал, кого хочет (при желании ребенка)?

Иммануил Кант сформулировал в свое время категорический императив, который звучит так: “Поступай так, чтобы максима твоего поведения могла быть всеобщей максимой”.

Для простого примера: врать нельзя не потому, что Моисей не велел, а потому, что если мы представим, что это стала у нас максима всеобщая такая: “ври, сколько захочешь”, мы оказываемся в странном мире, где сами понятия лжи и правды теряют смысл. Конечно, люди частенько врут. Но все знают (если разумны), что это — плохо. И никто не хочет, чтобы оно стало максимой для всех (думаю, даже журналисты РосТВ)

Возвращаемся к нашей мелодраме.

Мы видим, что при всех благих намерениях и при всем нашем сочувствии Герою и его племяннику, его поступок не выдерживает проверку императивом.

Нет, если мы в здравом уме, мы не хотим, чтобы стало обычным делом вот так забирать детей из детдома. Такая максима поведения в качестве всеобщей нам не нужна.

А это значит, что наш Герой совершил плохое, аморальное деяние.

Кстати, и противоправное, протизаконное тоже (это обычно более-менее совпадает, не каждое аморальное деяние противовправно, но практически каждое противоправное — аморально, если, конечно, иметь в виду нормальные законы, а не творчество бешеного принтера).

Поэтому в жизни, которая не закончится с титрами и трогательной музыкой, мы не удивимся, когда назавтра к Герою явится наряд полиции с ордером на арест за нападение на детский дом и похищение человека. А потом суд признает совершенное им деяние преступным и заслуживающим наказания, что бы там ни думал по этому поводу племянник.

Конечно, нам пытались представить историю несколько иначе, и там родственник был в заложниках у страшных правосеков с гилякой наперевес. Но даже в этом случае, если при последующем расбирательстве выяснится, что Герой врывался в ночи и клал людей на пол, угрожая оружием, всего лишь на основании своих фантазий, его ждет отвественность. И он уж точно должен будет извниться, возместить ущерб и таки пройти положенные процедуры, и особенно тщательно доказать, что он не псих и не преступник.

Все те же расуждения собственно про Крым каждый может сделать сам.

Хотим ли мы, чтобы каждый раз, когда население какой-то территории дружно возжелает стать гражданами не этой, а соседней страны, причем соседняя страна тоже хочет эту территорию присоединить, было бы нормальным и правильным соседу вводить в ночи на эту территорию вооруженных людей и быстро, с минимумом формальностей, менять ее статус?

Я думаю, все разумные люди согласятся, что нет. Такой всеобщей максимы мы не хотим.

Это черт знает что начнется в мире тогда. Сами понятия суверенитета и госграниц утратят смысл, каждый будет рисковать в любой лечь спать в одном государстве, а проснуться в другом. Государства утратят всякую способность строить отношения с территориями, что-то планировать, все начнут наращивать военную мощь, ну, и много чего ужасного начнется.

Деяние это не выдерживает проверки императивом, оно плохое, кто бы чего бы искренне ни хотел, и как бы бурно ни радовался.

И от того, что кто-то где-то тоже поступил нехорошо, факт аморальности и противоправности данного деяния, увы, никуда не девается.

Что бы вы подумали, если бы на суде обвиняемый заявил: нечего меня обвинять, что я украл. Вон, смотрите, и тот украл, и этот, а те двое вообще подрались, не говоря уже о Джеке-Потрошителе, а мне, значит, нельзя? А если очень надо?

Нельзя, дорогой. Никак нельзя. Как и нашему прекрасному во всех отношениях Герою.

Надо было по процедурам. Долго, муторно, неохота, сложно, но иначе никак.

И если бы Герой все по процедуре собрал и сделал, а злобный детский дом ему бы не отдавал племянника, я бы первая написала: что ж вы делаете, ироды, прокуратура по вам плачет, даешь ребенку дом и дядю!

И если бы жители Крыма прошли свой путь, сделали все то, что делали в свое время прибалты, при моральной — но не военной! — поддержке России, а в ответ Украина бы начала выкручивать им руки, репрессировать, давить танками, как СССР в Вильнюсе, я первая бы написала: что ж вы делаете, ироды, международный трибунал по вас плачет, даешь свободу Крыму!

А если без процедур, а токмо по воле, то это плохо. И отвечать придется, увы.

Мы, конечно, можем сделать вид, что нет никакого императива, и Канта мы не читали, и никакого права тоже нет, а есть просто право сильного: кто смел, тот и съел. И еще стопицот доводов, что оно было правильно, полезно и круто. Опять же, люди вон как рады.

Но засада в том, что императив есть.

Висит в ноосфере дамокловым мечом, сверкает, никем не опровергнутый пока.

Распространяется даже на тех, кто имени Канта не слышал.

Там единственное условие — быть разумным.

Кто ему не соотвествует, тем, конечно, можно только посочувствовать.

А кто разумен, все понимает, но упорствует во зле, поскольку это выгодно, — те должны понимать, что делают. Это назвается сделка с Сами-знаете-кем.

Все это написано ни в коей мере не с целью кого-то переубедить, или пристыдить с “той стороны”, а исключительно для желающих поразмыслить. Просто как пример для тех, кто отчаялся что-либо доказать, экзерсис такой. Найдете дырки в рассуждениях — пишите, интересно обсудить.

У меня идиосинкразия на моральный релятивизм, извните. Про многое в жизни можно сказать “с одной стороны... с другой стороны...”, “и ты прав, и ты прав”, но есть-таки ситуации, в которых мы вынуждены выносить суждение ясное и однозначное, и сдаваться в этих случаях — значит предавать самих себя как разумных и моральных созданий.

Людмила ПЕТРАНОВСКАЯ