Как заставить украинцев работать

С этого года в Украине появился новый макроэкономический показатель экономического развития — производительность труда. В прогнозах на 2010 год рост производительности труда запланирован на уровне 2,9%. Насколько реальна эта цифра, пока сказать сложно. В последний раз данный показатель рассчитывался в 2006 году, тогда в Минэкономики утверждали, что за последние шесть лет производительность труда в стране росла в среднем на 7,2% в год.

Полулиповые цифры

Правда, эти цифры вызывают определенное сомнение. В 2008 году министр экономики Богдан Данилишин прогнозировал, что темпа роста производительности в 2008 году можно ожидать на уровне 102,6%, в 2009 году — 102,4%, поэтому трудно представить, что за один 2007 год трудоспособность украинцев упала в три раза.

Как бы то ни было, 2,9% в этом году можно будет считать провалом. Сегодня общая производительность труда в украинской экономике, рассчитанная как объем ВВП с учетом покупательской способности на одного занятого, составляет лишь 16% от американского уровня. И, по оценкам аналитиков McKinsey Company, для поддержки темпов роста ВВП на уровне 1998—2007 годов Украине необходимо повысить производительность труда как минимум в 2,6 раза — где-то до 7,5%.

Чтобы повысить этот показатель, западные эксперты рекомендуют усилить конкуренцию (пустить как можно больше иностранных компаний на украинский рынок, мол, они быстро наведут порядок), улучшить инвестиционный климат (еще раз пригласить западные компании) и начать модернизацию (за счет иностранного капитала). Советы, мягко говоря, сомнительные.

3 млн. китайцев в год

В нынешней ситуации по большому счету производительность труда можно увеличить двумя путями. Первый — экстенсивный: пригласить в Украину как можно больше дополнительной рабочей силы. По оценкам экспертов, пригласив до 2020 года 29 млн. иностранных рабочих, мы достигнем производительности труда сегодняшней Польши. А заодно решим демографическую проблему. Но при таких темпах привлечения рабочей силы (почти 3 млн. чел. в год) более вероятны этнические конфликты, чем рост производительности. Второй путь — интенсивный: Украина должна заняться модернизацией экономики. Вариантов в этой связи несколько. Первый, наиболее часто упоминаемый, — это развитие отраслей с высокой добавленной стоимостью: IT-сфера, космическая отрасль, нанотехнологии и т.д. По оценочным данным, чтобы получить $1 прибыли от производства продукции с высокой добавленной стоимостью, необходимо минимум за три года до этого вложить около $5 (усредненная цифра для всех стран СНГ).

Второй вариант — это повышать производительность в тех отраслях, которые имеют огромный потенциал. В первую очередь речь идет о сельском хозяйстве. В этой отрасли, несмотря на незначительные инвестиции, производительность труда растет просто удивительными темпами — по 35% в год. Международные эксперты говорят, что, вкладывая ежегодно $10—14 млрд. в отрасль, за пять лет можно достичь производительности труда как в Европе (сегодня у нас она на 55% ниже). Правда, для нашей страны $50 млрд. — это очень значительная сумма.

Третий вариант — модернизировать те отрасли промышленности, которые сегодня обеспечивают Украине основной рост ВВП, в частности металлургию. Сами металлурги говорят, что “процесс идет”, но при этом на сегодня уже износилось 54% коксовых батарей, 89% доменных печей, 87% мартеновских печей, 26% конвертеров и чуть менее 90% прокатных станов.

А где же государство?

Все эти варианты с точки зрения собственника предприятия имеют один общий недостаток — они требуют значительных капиталовложений. Некоторые отрасли, уже столкнувшиеся с неконкурентоспособностью своей продукции на мировом рынке, осознали, что вложение средств в обновление основных фондов необходимо. Но большинство еще надеются, что все как-то само устаканится. Поэтому ключевой вопрос на сегодня — что должно сделать государство, чтобы заставить собственника вкладывать деньги в модернизацию. Один из самых простых вариантов — просто заставить. В прошлом году правительство озвучивало такую идею (принятие закона об обязательной модернизации и реконструкции отечественных металлургических предприятий), но по понятным причинам довести до логического завершения свою инициативу Кабмин так и не смог. Да и в период кризиса денег у бизнеса на это нет. Собственники предприятий уверены, что лучший стимул для модернизации — это льготы и преференции. Правда, как показывает опыт, в действительности нужного эффекта это не дает. Украина 15 лет получала дешевый газ, существовали льготы для предприятий химической и металлургической промышленности (в рамках госпрограмм), ни одно украинское предприятие за этот период не завершало (а многие даже не начинали) процесс модернизации. Яркий пример — “Криворожсталь”. Если на момент продажи комбината Лакшми Миталлу износ его основных производственных мощностей составлял 60—65%, то на сегодня, по данным главы профкома Юрия Бобченко, этот показатель уже достиг 90%.

В украинских реалиях подтолкнуть предприятия к модернизации можно только косвенными методами. Одним из таких методов невольно стало повышение цен на газ. Рентабельность производства упала в основных отраслях экономики, и это почти заставило многих собственников задуматься об обновлении оборудования и технологий. Но помешал кризис. Речь не только о том, что компаниям стали недоступны кредитные ресурсы и средства, вырученные от IPO, а рынки сбыта резко сузились. Как это неудивительно, частично отпала необходимость в модернизации.

Минималка как стимул к модернизации

Основная причина, которая является безусловным стимулом для обновления техники, — это дороговизна либо сырья, либо рабочей силы. Товаропроизводитель всегда заинтересован в снижении издержек производства, и закупая ресурсы, он стремится подобрать такие из них, которые обеспечивают минимизацию затрат. И в первую очередь он сравнивает стоимость основного капитала и труда. Во всех развитых странах снижение затрат и повышение эффективности производства исторически достигалось путем замены дорогого человеческого ресурса (рабочей силы) более производительным и дешевым ресурсом — новой техникой. При этом предприниматель получал двойной эффект: во-первых, разницу между высокой ценой рабочей силы и более низкой — техники; во-вторых, эффект от повышения производительности труда работников на основе нового, более производительного оборудования. Однако такая замена выгодна лишь при условии дороговизны рабочей силы. В развитых странах расходы на покупку труда составляют от 60% всех издержек производства. У нас на это тратится от силы 20%. Такая дешевизна труда (при довольно высокой стоимости модернизации) делает выгодным увеличение производства путем привлечения дополнительных сотрудников. В свою очередь невысокая зарплата не стимулирует рост производительности труда, более того — сам работодатель не заинтересован в росте этого показателя, ему дешевле нанять еще десяток-другой рабочих и таким образом обеспечить себе прибыль. Пока расходы на содержание дополнительного работника не будут нести прямой угрозы получению прибыли, модернизации в стране не будет.

Государство в этом вопросе может помочь только одним — постепенным повышением минимальной заработной платы. Все правительства последних лет эксперты нещадно ругали за рост социальных стандартов. Именно неумеренное повышение минимальных зарплат, пенсий, льгот, соцпомощи и т.д. загнали украинский бюджет в нынешний многомиллиардный дефицит. А рост реальной заработной платы темпами в три раза большими, чем производительность труда, во многом способствовал нынешнему кризису в целом. Это негатив. Но можно проследить четкую корреляцию — с началом быстрого роста минимальной зарплаты в Украине (2005 год) начались процессы модернизации сразу в ряде отраслей. Причем все происходило по одной схеме: организации работодателей при внесении правительством проекта бюджета дружно предупреждали о том, что очередное повышение минималки убьет промышленность, затем минимальная зарплата по политическим соображениям все же повышалась, а предприятия пересматривали планы по модернизации в сторону ускорения.

Теоретически уже произошедшее за последние пять лет повышение минимальной зарплаты должно было простимулировать производительность труда. Но небольшие компании быстро нашли выход: чтобы не повышать производительность, они ушли в тень. В ситуации, когда чрезмерно раздутый штат при неэффективном производстве грозил снижением прибылей, часть сотрудников уходила в тень, позволяя предприятию таким образом экономить на фонде оплаты труда. У крупных предприятий, где такие схемы задействовать проблематично, пока что есть солидный “запас прочности”. Там фонд оплаты труда в себестоимости продукции занимает 5—7% (в Восточной Европе — не меньше 25%). Не наращивать эту долю пока позволяют самые простые решения — увольнения. Но в определенный момент станет очевидно, что дальше сокращать персонал нельзя, и тогда придет время модернизации.

Украинцы не хотят работать?

В конце прошлого года Институт демографии и социальных исследований НАН Украины провел исследование, и оказалось, что только у 11% людей в возрасте 30—49 лет возникает желание найти вторую-третью занятость, чтобы зарабатывать дополнительные средства. Из этих данных директор Института экономики и прогнозирования НАНУ Валерий Геец сделал довольно оригинальный вывод — украинцы не хотят трудиться. Честно говоря, не совсем понятно, когда же украинец может работать на второй (и тем более третьей) работе. По данным Организации экономического сотрудничества и развития, рабочий год в Украине составляет 2004 часа, тогда как в соседней России — 1987 часов, Германии — 1444, Нидерландах — 1342 часа. При этом отпуска в Украине одни из самых коротких в Европе — 21 день в год. Годичный отпуск в Финляндии — 37 дней, в Италии — 35, в Швейцарии — 32, французы и испанцы отдыхают по 30 дней. Так что украинцы работают. Вот только как? Согласно опросам, около 42% граждан признают, что они могли бы трудиться лучше, если бы при этом увеличилась их зарплата. Около 8% честно заявляют, что на работе они вовсю стараются сделать как можно меньше. И только 15% наших соотечественников, по их собственному мнению, выкладываются “на все 100”.

Виктория ПОДА