Как устроен бизнес на “копанках”

Недовольство пожилого шахтера Виктора Носова можно понять. “Мы вас ненавидим!  — раздраженно бросает он, глядя на видеокамеру в руках корреспондента Forbes.  — Жить не на что, а вы у нас работу отбираете! Бороться с копанками — это бороться с нами!”

Бурный рост добычи на так называемых малых шахтах нарушил равновесие в украинской энергетике. Крупные производители, столкнувшиеся с трудностями сбыта, винят во всем полулегальных угледобытчиков, которые благодаря экономии на налогах могут продавать топливо гораздо дешевле. Эпизодические рейды милиции и активистов способны на некоторое время парализовать работу малой шахты, а в исключительных случаях привести к ее ликвидации.

Пенсионер Носов, которого из‑за возраста не возьмут на крупное предприятие, трудится на малой шахте компании “СИВС” неподалеку от города Свердловска (юг Луганской области). Эта фирма, принадлежащая двум жителям Луганска, владеет тремя малыми шахтами под Свердловском. Выручка за 2010 год (более свежих данных нет)  — 18 млн гривен. Носов получает 120 гривен за смену.

Он работает на поверхности: следит за лебедкой, которая вытягивает вагонетку из дыры в земле (старый вентиляционный ствол заброшенной еще в 1997‑м шахты имени Володарского). Три шахтера в забое, по словам одного из них, выдают на‑гора 5 тонн угля в день.

Это одна из 10 малых шахт, которые корреспондент Forbes посетил в начале марта в ходе двухдневного рейда по окрестностям шахтерских городов Луганщины. Где‑то удалось поговорить с рабочими, где‑то не оказалось никого, кроме сторожа.

Журналиста сопровождали майор Александр Беляев из УБЭП Луганской области и местный активист Геннадий Фимин, зарабатываю­щий на жизнь продажей питьевой воды. Малые шахты расположены в полях, вдалеке от асфальтированных дорог. Подъехать к ним на легковушке возможно не всегда: машина буксует на проселках, разбитых грузовиками с углем.

Подходя к очередной шахте, майор Беляев достает удостоверение и представляется. “Если бы не милиция, нас бы на этих копанках с битами встречали”,  — убежден Фимин.

Милиционер слова “копанка” избегает, используя эвфемизм “малая шахта с неполным набором разрешительных документов”. “Все стараются легализовать шахты,  — поясняет Беляев.  — Под черным флагом уже никто не работает: если и появится кто‑то непонятливый, его шахту быстро прикроют”.

Главный инженер “СИВСа” Виктор Холодных заверяет, что шахта, на которой трудится Носов, работает на законных основаниях. “У нас есть все документы: если нужно, их подвезут”,  — говорит он. По данным Информационно‑ресурсного центра, фирма владеет специальным разрешением Госгеослужбы, которое было выдано в 2008‑м и действует до конца нынешнего года. По информации Луганской обладминистрации, на 1 января 2013 года в области насчитывалось более 150 аналогичных лицензий.

Легализовать малые шахты, на первый взгляд, непросто. Помимо спецразрешения на добычу нужен добрый десяток документов. Самая проблемная бумага  — акт о выделении земли. На практике все не так сложно. “Большинство этих бумажек предприниматели покупают в обход официальных каналов,  — уверен Фимин.  — Стоимость разрешения Госгеослужбы доходит до $100 000”. Формально лицензия обходится в несколько десятков тысяч гривен  — в зависимости от оценки запасов на данном участке.

В начале года Госгеослужбу возглавил выходец из Донецка Валерий Дудинов, до того руководивший компанией “Инвестиции и развитие” народного депутата Игоря Гуменюка. Его предшественники на этом посту  — нынешние министр экологии Олег Проскуряков (во главе Госгеослужбы с мая по декабрь 2012 года) и министр энергетики и угольной промышленности Эдуард Ставицкий (с декабря 2010 года по апрель 2012‑го). “Без личного разрешения Ставицкого не выдается ни одна лицензия”,  — сообщает на условиях анонимности юрист, решающий вопросы мелких луганских угледобытчиков в коридорах власти.

Кустарная добыча угля на Донбассе началась еще в 1990‑х, но в промышленных объемах копанки стали разрабатывать в 2008 году, рассказывает адвокат из Свердловска Елена Степанец. Большинство ее клиентов  — шахтеры с окрестных малых шахт, которые судятся с работодателями. В суд обычно обращаются с требованиями выплат за травмы или признания шахтерского стажа.

Первое время копанки соответствовали своему названию, представляя собой обычные ямы рядом с заброшенными шахтными выработками, говорит Степанец. Импульс “отрасли” придало подорожание российского газа. “С середины 2000-х крупные генерирующие компании начали замещать газ углем, а в 2009 году прекратили использовать газ как топливо”,  — объясняет директор по аналитике ИК Concorde Сapital Александр Паращий.

Есть спрос  — будет и предложение. Скупкой угля с копанок, по словам Степанец, занялась компания “Центр развития угольной промышленности Донбасса”. Эту фирму в 2007 году основали Иван Полтавец, сын министра угольной промышленности Виктора Полтавца, и Юрий Солод, муж Наталии Королевской, которая тогда была близка к премьеру Юлии Тимошенко. По расчетам Forbes, объем добычи в нерегулируемом секторе возрос в 2008‑м в пять раз и превысил 3 млн тонн.

“Предприятие Наталии Юрьевны [Королевской] продавало уголь с копанок обогатительным фабрикам под видом бытового угля”,  — делится Степанец. В пресс‑службе Королевской, нынешнего министра социальной политики, не ответили на вопросы Forbes о причастности ее семьи к угольному бизнесу.

Механизм, запущенный в 2008 году, действует и сегодня. Уголь в грузовиках свозят на “площадку”. Один из таких перевалочных пунктов в поселке Володарск занимает примерно половину гектара. У ворот никаких опознавательных знаков. Территория огорожена высоким деревянным забором, за ним — кучи угля, стоит экскаватор и несколько грузовиков. Охраны нет: в поселке все свои.

Столь безмятежная обстановка царит не на всех площадках. Полтора года назад журналистов луганского интернет‑сайта “Восточный вариант”, посетивших перевалочный пункт неподалеку от города Красный Луч, ждал куда более бурный прием. “Когда мы подошли к забору, к нам подъехал джип, — вспоминает журналист Денис Киркач. — Из машины вышли несколько человек, пытались отобрать камеру”. Еле отбились.

С площадок, рассказывают руководители малых шахт, уголь идет или на обогатительные фабрики, где его очищают от примесей, получая на выходе так называемый концентрат, или на более крупные площадки, к которым подведены железнодорожные пути, откуда его развозят конечным потребителям без дополнительной очистки. Уголь, добытый вручную, как правило, более качественный, чем на больших шахтах, где в угольной смеси велика доля пустой породы.

В прошлом году, по данным Минэнергоугля, добыча угля в стране возросла на 5%, до 86 млн тонн. Всю зиму крупные угольные компании жаловались на трудности со сбытом и затоваривание: к концу 2012‑го на складах электростанций скопилось 3,9 млн тонн угля. Причина — бурный рост добычи в нерегулируемом секторе, где себестоимость и конечная цена заметно ниже, чем в белой угледобыче.

Крупные компании — государственный “Уголь Украины” или ДТЭК Рината Ахметова — продают топливо по 1000 гривен за 1 тонну. У “малых” производителей тонну угля можно купить за 300—400 гривен. Почему такая разница? “Себестоимость угля на малых шахтах гораздо ниже, чем на крупных легальных предприятиях, так как добыт он в основном без уплаты налогов и трат на социальное обеспечение”, — говорит чиновник, просивший не называть его имени в печати.

Как оценить объем производства в нерегулируемом секторе? Официальная статистика противоречива, и именно это помогает понять масштаб проблемы. В прошлом году конечные потребители — электростанции, население, металлурги, трейдеры, экспортеры — закупили 59,4 млн тонн угля и концентрата. Такие данные приводит портал “Энергобизнес” со ссылкой на статистику Минэнергоугля. Объем же реализации угля шахтами и обогатительными фабриками, по данным того же министерства — 50,9 млн тонн. Разница — 8,5 млн тонн готовой угольной продукции, или примерно 10,5—11 млн тонн в пересчете на добычу. Пресс‑служба Минэнергоугля не нашла времени прокомментировать расхождения в официальной статистике.

Есть и другие оценки. Предсе­датель Независимого профсоюза горняков Украины Михаил Волынец утверждает, что только в Донецкой области действуют более 2000 копанок. Если каждая из них добывает хотя бы по 5 тонн угля в сутки (а это крайне консервативная оценка), то лишь Донецкая область производит 3—3,5 млн тонн “неофициального” угля ежегодно.

Кто зарабатывает на продаже угля, добытого в малых шахтах? Компания Полтавца и Солода больше не при делах.

Председатель Независимого профсоюза горняков Донбасса Николай Волынко уверен, что дешевое топливо идет на государственные энергогенерации “Центрэнерго” и “Донбассэнерго”. Углем их снабжают фирмы “Траст Инвест”, “Укрвостокснабжение” и “Консалтинг кэпитал”, зарегистрированные в 2012 году. По данным “Вестника госзакупок”, в 2012‑м они заключили с государственными энергокомпаниями контракты на поставку 5,7 млн тонн угля по средней цене 925 гривен за 1 тонну. На 2013 год “Центрэнерго” и “Дон­бассэ­нерго” законтрактовали у “Траст Инвеста” и “Укрвосток­снабжения” 8 млн тонн угля.

Телефон, указанный в учредительных документах “Траст Инвеста” и “Консалтинг кэпитал”, фигурирует также в регистрационных данных компании ДРФЦ, управляющей пятью обогатительными фабриками в Донецком регионе. Есть основания полагать, что летом прошлого года ДРФЦ перешла под контроль структур, близких к президенту корпорации “Менеджмент ассетс компани” (МАКО) Александру Януковичу — старшему сыну главы государства.

Структуры МАКО экспортируют уголь через зарегистрированную в Швейцарии MAKO Trading SA. По данным таможни, в 2012 году фирма “МАКО Трейдинг” экспортировала около 200 000 тонн угля. Директор департамента МАКО Владимир Кузнецов сообщил Forbes, что уголь для экспорта компания закупает у фирмы “Топрегионактив”, которая “не связана с группой МАКО отношениями контроля”. Эта донецкая фирма зарегистрирована на жителя города Родинское Донецкой области Максима Качуру. Телефон, указанный в учредительных документах фирмы, такой же, как у “Траст Инвеста” и “Консалтинг кэпитал”.

Откуда берет топливо поставщик МАКО? “Происхождение угля  — государственные предприятия “Шахтерскантрацит”, “Снежноеантрацит” и “Торез­антрацит”, — написал Кузнецов в ответе Forbes. “О чем вы говорите? Наш уголь забирает исключительно “Уголь Украины”,  — удивился гендиректор “Снежноеантрацит” Олег Ивасюк, к которому Forbes обратился за разъяснениями.  — Госпредприятие не может продавать его частникам”. “Наш уголь сразу отправляется на тепловые электростанции  — государственные и принадлежащие ДТЭК,  — уверяет гендиректор “Угля Украины” Владимир Соколов.  — Частным компаниям мы уголь не продаем”.

Откуда же уголь у “МАКО Трейдинг”? В МАКО настаивают на своей версии. “По нашим данным, в 2012 году “Уголь Украины” закупил не более 50% от общего объема угля, добытого государственными предприятиями”,  — отмечает Кузнецов.

Возможен, впрочем, и другой вариант. “Шахтерск, Торез и Снежное  — это район, в котором больше всего копанок,  — рассказывает донецкий активист Денис Казанский.  — Это один из центров нелегальной добычи угля в Донбассе”.

“Сбыта нет!  — сообщает главный инженер “СИВСа” Виктор Холодных.  — Если вам нужен уголь, давайте деньги, отгрузим”.

На трудности со сбытом жалуется каждая малая шахта. Многие из них простаивают из‑за перепроизводства угля, от которого страдают и крупные компании.

Впрочем, несмотря на перенасыщение рынка, малые шахты не перестают появляться. Одну из них строит фирма ВКФ “Стронг”.

Зачем запускать новую шахту, если нет сбыта? “Куда уголь будете девать?”  — интересуется корреспондент Forbes. “Может, купит кто‑то…”  — лукаво улыбается директор одной из шахт “Стронга” Игорь Семенюк.

ДРФЦ и Янукович: какая связь?

Ассоциация “Донбасский расчетно‑финансовый центр” создана в 1998‑м. Ею руководил депутат Донецкого облсовета, впоследствии депутат Верховной рады (2006—2012 годы) Эдуард Прутник, который был близок к тогдашнему донецкому губернатору Виктору Януковичу. В 2010‑м Прутник ушел из угольного бизнеса и потерял влияние на ДРФЦ. Организация была преобразована в ПАО “ЦОФ “Комсомольская”  — по названию одной из обогатительных фабрик, входящих в ассоциацию. 25% акций “Комсомольской” принадлежит государству, остальные  — ООО “ДРФЦ”, созданному в 2009 году. ООО контролируется офшором Sarone Holdings Limited с Британских Виргинских островов.

Кто контролирует ДРФЦ? Участники угольного рынка указывают на Александра Януковича. Cоветник министра энергетики и угольной промышленности Сергей Кузяра косвенно подтвердил эту связь летом прошлого года в беседе с репортером Forbes. На вопрос о его деловых связях с Александром Януковичем Кузяра ответил, что общается с МАКО и ДРФЦ лишь как представитель министерства.

Еще до того, как владельцем ассоциации через одноименную компанию стал виргинский офшор, ее совладельцем была “СПС‑групп”, занимавшаяся поставками мебели и предметов интерьера для президентского поместья “Межигорье”. Номер телефона ЦОФ “Комсомольская” тот же, что в записи о регистрации частного предпринимателя Андрея Федорука. До того как стать председателем Донецкого облсовета, Федорук возглавлял корпорацию МАКО.

Сергей ГОЛОВНЁВ