К послеядерной Украине

Через тридцать лет после крупнейшей в мире ядерной катастрофы многих удивляет тот факт, что Украина всё еще в большой степени зависит от стареющих ядерных объектов в сфере обеспечения электричеством. Беларусь, Россия и Украина продолжают ежедневно сталкиваться с чернобыльской травмой — и как с человеческой трагедией, и как с сохраняющимся источником экономических убытков.

Можно было бы ожидать, что правительства этих стран откажутся от ядерной энергетики, а в свете последних климатических исследований — и от ископаемого топлива. Однако Россия продолжает продвигать атомную энергетику, а Беларусь планирует вводить в строй новые ядерные реакторы. Общая черта Беларуси и Украины — высокая степень зависимости от России в сфере ядерных технологий, топлива, газа, нефти и угля, и кризис на Донбассе эту проблему только усугубил.

Переход к чистой возобновляемой энергии (энергии ветра, воды, солнца, биомассы, геотермальной энергии) кажется логичным, особенно если учесть потенциальную экономию в сфере здравоохранения и возможность повысить энергетическую независимость. В этих странах, сильнее всего пострадавших от чернобыльской аварии, экономическая ситуация делает такой переход к чистой энергетике неизбежным, поскольку старая экономика с опорой на централизованную энергетику медленно, но верно разрушается, а уровень информированности населения постепенно растет.

Ориентированные в будущее украинские предприятия выберут независимость от политически и экономически нестабильных конгломератов, которые сейчас занимают доминирующее положение в энергетическом секторе страны. Вопрос заключается в следующем: есть ли у этих компаний пространство, необходимое для начала украинской энергетической революции/эволюции?

На распутье

Очевидно, что перед Украиной стоит нелегкий выбор по ряду ключевых вопросов будущего развития. Доступные варианты связаны с разными политическими контекстами и предпочтениями, но ни один из них не является столь же неизбежным, как потребность в энергетической революции/эволюции.

Мы не призываем никого экспериментировать с неизвестными технологиями. Методы построения чистой энергетики уже существуют, и Украина уже имеет опыт работы с ними. По идее следующим шагом является эволюция. Однако она означает революционный отход от крайне неустойчивой энергетической стратегии с опорой на централизацию доступа к газу, нефти, углю и ядерной энергии и связанных с ней парадигм политики и планирования.

Украина имеет большой потенциал для развития возобновляемых источников энергии. Как показывает исследование, проведенное Марком Джейкобсоном и его группой из Стэндфордского университета для проекта The Solutions Project, Украина могла бы к 2050 году покрывать все свои энергетические потребности за счет ветра, солнца и воды и 32-процентного снижения спроса на первичные энергоресурсы. Однако тот факт, что Украина в настоящее время имеет лишь 1 гигаватт установленных мощностей возобновляемых источников, говорит о том, что энергетической политике еще предстоит пройти через фундаментальные преобразования, а препятствий на этом пути много.

Не стоит недооценивать живучесть старых энергетических структур. Украинский рынок электричества представляет собой политическое поле боя, и это связано не только с вмешательством олигархов и зависимостью от российских поставок угля, ядерного топлива и технологий. Рынок почти полностью регламентирован, и это стало политическим инструментом.

Потребительские цены утверждает влиятельная Национальная комиссия, осуществляющая государственное регулирование в сферах энергетики и коммунальных услуг, которая установила низкие тарифы для потребителей и еще более низкие для тех, кто использует менее 150 киловатт в месяц. Особые группы, такие как жертвы чернобыльской катастрофы, получают дополнительные льготы.

Рынок почти полностью регламентирован, и это стало политическим инструментом

С 2014 года тарифы несколько раз немного повышались, и на сентябрь 2016 года планируется дальнейшее повышение. Однако экономически обоснованное повышение цен на электричество сопряжено с политическими рисками для любого правительства. Низкие тарифы для частных потребителей обеспечиваются более высокими тарифами для производств, но и они являются низкими по сравнению, например, с тарифами в странах ЕС.

Разумеется, это означает, что поставщики энергии получают весьма небольшой доход, неся значительные издержки.

Олигархический контроль

Между тем, украинские энергетические олигархи имеют большое влияние на ежедневную политическую жизнь страны. Возьмем, к примеру, концентрацию рынка угольной теплоэнергетики: тон на этом рынке задает холдинг ДТЭК, крупнейшая энергетическая компания Украины, которая контролируется Ринатом Ахметовым, самым богатым человеком в стране. В прошлом холдингу ДТЭК удавалось обеспечить себе сильную позицию (и высокие тарифы) в сфере производства энергии на основе угля, что, в свою очередь, обеспечивалось более низкими ценами на ядерную энергию.

Газовый сектор украинского рынка электроэнергии в большой степени зависит от российско-украинской компании “РосУкрЭнерго”, которая находится под контролем “Газпрома” и еще одного украинского олигарха Дмитрия Фирташа, имеющего тесные связи с нынешним правительством Порошенко.

Изначально украинский рынок возобновляемой энергии также формировался в соответствии с крупномасштабными инициативами олигархов. Например, компания Activ Solar, принадлежащая Андрею и Сергею Клюевым, развивала большие солнечные электростанции в 2011-2013 годах преимущественно в солнечных Одессе и Крыму.

При этом другим игрокам фактически не давали войти на рынок, а популярность солнечной энергии в стране подрывалась тем, что этим проектам были обеспечены завышенные гарантированные цены на поставку энергии.

Кризис энергетического рынка

В 2014 года в результате кризиса на Донбассе украинское государство потеряло контроль над двумя третями угольных шахт и, соответственно, над большей частью угольных ресурсов для теплоэлектростанций страны.

Эта ситуация привела к ухудшению финансового состояния угольного сектора, что еще усугубилось к 2015 году прекращением прямых субсидий государственным угольным шахтам в размере 400 миллионов евро. Оставшиеся угольные электростанции теперь зависят от небольшого потока угля, все-таки поступающего с Донбасса, и от импорта из России и Южной Африки, и это оставляет свой отпечаток. Позиции ДТЭК тоже пошатнулись: значительная часть активов холдинга находится на Донбассе. Похоже, что именно эта утрата контроля и дохода подталкивает конгломерат к банкротству.

И хотя в газовом секторе Украины, который в 2014 году производил только 6% электричества в стране, недавно появились небольшие поставки из Евросоюза, он остается в значительной степени зависим от российских газовых поставок. Большая часть работающих на газе мощностей — это большие теплоэлектроцентрали, которые обеспечивают централизованное теплоснабжение зимой и являются критически важными элементами инфраструктуры для ряда крупных украинских городов, включая Киев.

В южной части страны аннексия Крыма положила конец мечтам компании Activ Solar. Она обанкротилась и теперь пытается продать оставшиеся активы китайскому инвестору.

В результате этого давления на украинский энергетический сектор задача обеспечивать равновесие легла на плечи ядерного поставщика — “Энергоатома”, государственного предприятия, которое в настоящее время производит 55% украинского электричества.

Эту долю должны покрывать четыре атомные электростанции с 15 ядерными реакторами. Двенадцать из этих реакторов были построены в 1980-е годы и сейчас нуждаются в серьезных усовершенствованиях систем безопасности, если планируется продлить их срок службы по истечении тридцатилетнего проектного периода эксплуатации.

Низкий уровень инвестиций повышает риски

И здесь в игру вступает инвестиционный фактор. Низкие потребительские цены сочетались с необходимостью обеспечивать компенсацию влиятельным политическим союзникам из угольного и газового секторов и небольшого сектора возобновляемой энергии. Это снижало доходы “Энергоатома”. В результате украинскому ядерному гиганту приходится адаптировать структуру издержек.

Каждый ядерный оператор должен откладывать деньги на будущий вывод своей атомной электростанции из эксплуатации и планировать меры по утилизации высокоактивных ядерных отходов на следующие сто тысяч лет. Для этого в ходе эксплуатации станции создаются резервы, обычно в виде фиксированной суммы на каждый проданный киловатт. В Украине данная суммы занижена, что замедляет наращивание таких резервов. Это создало дефицит, который теперь используется как аргумент в пользу необходимости продлить эксплуатацию стареющих реакторов на двадцать лет, чтобы сформировать хотя бы какой-то запас.

Необходимые усовершенствования системы безопасности (как следствие стремления продлить срок эксплуатации, а также как реакция на аварию на Фукусиме, поскольку Украина участвовала в проведенных ЕС стресс-тестах после Фукусимы) таким образом ослабляются или откладываются, и есть признаки того, что денег не хватает даже на эксплуатационные издержки.

В то же время ядерные объекты Украины сталкиваются с возросшими рисками в сфере ядерной безопасности в результате политической нестабильности. Риск нападения террористов или повстанцев на ядерную инфраструктуру выше, чем в мирное время. Это повышает необходимость усовершенствований. Кроме того, значительная часть работ по усовершенствованию зависит от доступа к российским технологиям. Задержки в реализации могут быть вызваны не только дефицитом финансирования, но и непредвиденными техническими затруднениями и проблемами с процедурами проведения тендеров. К тому же “Энергоатом” тратит средства на нереалистичную программу строительства новых энергоблоков Хмельницкой АЭС в западной Украине.

Политическая позиция украинского ядерного сектора с его растущими рисками укрепляется риторикой о том, что только продление срока эксплуатации “независимой” ядерной инфраструктуры может заполнить вакуум, образовавшийся в результате потери угольных ресурсов на востоке страны.

Зависимость ядерного сектора от России удавалось маскировать переориентацией тендеров на усовершенствование и новые строительные проекты от российских компаний к компании Skoda JS, которая зарегистрирована в Чехии, но принадлежит россиянам (эту сделку изучают в рамках антикоррупционного расследования в Швейцарии), и испытаниями на Южно-Украинской АЭС произведенного в Швеции ядерного топлива компании Westinghouse, которые частично стали ответом на возникавшие в последние несколько лет проблемы с доставкой российского топлива. Тот факт, что экономический контроль над технологиями и значительной частью топлива всегда будет исходить от России, даже не обсуждается.

Почти не уделяется внимание рискам, связанным с тем, что более 50% украинского электричества производится стареющими ядерными реакторами. Произошедшая в декабре 2014 года инцидент на Запорожской АЭС привела к отключениям электроэнергии по всему региону. А японский опыт показал, что серьезный инцидент на любом из реакторов может привести к продолжительной приостановке производства энергии значительной частью ядерной инфраструктуры.

Это заставляет задаться вопросом: почему же спустя тридцать лет после чернобыльской катастрофы Украина всё еще не запустила энергетическую революцию, которая могла бы укрепить ее энергетическую независимость и в долгосрочной перспективе привести к серьезному снижению издержек?

Планирование без альтернатив

Одна из причин того, почему украинская элита сопротивляется переходу к возобновляемой энергетике, заключается в том, что в принятии важных энергетических решений не играют роли сравнительные исследования альтернативных энергетических стратегий. Эти решения принимаются исключительно на основе политических соображений.

Однако есть признаки того, что эта инерция начинает исчезать. Например, украинская неправительственная организация “Экоклуб” из города Ровно в 2014 году выиграла важное дело по Конвенции Эспо. В принципе конвенция и решение Комитета по вопросам имплементации конвенции обязывают украинское правительство провести оценку экологического воздействия и сопоставление с альтернативными вариантами при принятии решения о продлении срока службы атомных электростанций. Однако украинские власти пока предприняли все усилия, чтобы избежать реализации этих международных стандартов.

Другой шанс мог представиться, если бы Европейский банк реконструкции и развития (ЕБРР) и ЕС вынудили Украину провести такие сравнительные исследования при принятии решений о продлении срока службы украинских ядерных реакторов. Вместо этого они предпочли отрицать, что их программа инвестиций в усовершенствование ядерной инфраструктуры в размере 600 млн. евро имеет какое-либо отношение к продлению срока службы. Возможно, это связано с тем, что доноры критически отнеслись бы к продлению срока эксплуатации.

И это несмотря на то, что с самого начала было ясно: Украина намерена добавить от десяти до двадцати лет к сроку эксплуатации стареющих реакторов на основе этих усовершенствований, чтобы возместить собственные инвестиции и предотвратить проблемы с дефицитом средств на вывод реакторов из эксплуатации и утилизацию отходов.

Шанс на украинскую энергетическую революцию/эволюцию

В Центральной и Восточной Европе барьером на пути роста возобновляемой энергетики остаются устоявшиеся мифы о ней. В энергетической стратегии Украины эти мифы привели к тому, что ставится весьма скромная цель — довести к 2020 году долю возобновляемых источников в производстве электричества до 11%, включая 8%, которые обеспечит гидроэнергетика. Для сравнения: Германия в 2015 году генерировала треть своего электричества при помощи возобновляемой энергии (без учета гидроэнергетики) и намерена повысить эту долю как минимум до 40% к 2020 году.

Главным мифом является миф о дороговизне возобновляемой энергии. И действительно, недавние исследования Greenpeace и Национального экологического центра Украины показали, что всё еще почти невозможно превратить финансово целесообразным путем украинские дома и общественные здания в эффективные конструкции, получающие энергию из возобновляемых источников. Система регулирования потребительских цен и отсутствие учета (измерения) количества энергии, используемой потребителями, осложняют дело. Ослабление ценового регулирования может вызвать серьезную энергетическую бедность в стране, которая и так сталкивается с низкими темпами экономического роста и высоким уровнем безработицы. Это значит, что пока цены на энергию остаются ниже нормального рыночного уровня, сочетание энергетической эффективности и возобновляемых источников энергии будет требовать какой-то формы поддержки.

Первым и принципиально важным шагом на пути к энергетической эффективности в стране будет введение систем учета потребления домовладениями электричества, газа и/или тепла. Отопление — самое большое бремя для частных потребителей, оно обеспечивается в значительной степени импортным газом. Однако менее половины зданий с централизованной системой отопления имеют счетчики. Подчитано, что потребители без счетчиков, которые не могут влиять на свои счета за энергию при помощи мер повышения эффективности, платят на 30% больше за свое отопление, чем потребители в зданиях с системами индивидуального учета. Был подготовлен закон об учете в соответствии со стандартами ЕС, но он застрял в законодательных процедурах.

Западные институты и инвесторы часто высказывают одобрение по поводу идеи развития Украиной энергетической эффективности и возобновляемой энергии. В том числе они говорят о том, что децентрализация энергетического рынка таким путем может снизить коррупцию и повысить устойчивость развития. Реальность заключается в том, что только 15% всей поддержки, оказываемой Евросоюзом энергетическим проектам на территории Украины, и менее 16% кредитов ЕБРР и ЕИБ идут на энергетическую эффективность и возобновляемую энергетику.

Ни ЕС, ни ЕБРР не идут на опережение и не проводят активную политику, которая позволила бы поставить украинскую энергетическую систему на путь устойчивого развития. Среди прочего подтверждение этого тезиса является поддержка новых коридоров для поставок электричества, которые по сути ориентированы на обеспечение экспорта украинской ядерной энергии в ЕС, вместо развития такой электрической сети, которая позволила бы подключить большое число разных возобновляемых источников.

При этом меняется общественное восприятие чистых энергетических технологий. Крах компании Activ Solar и тот факт, что “зеленый” тариф на энергию солнечных батарей теперь находятся примерно на том же уровне, что и тарифы на ветровую энергию, пошатнули уверенность населения в том, что возобновляемые источники — это просто дорогая игрушка для обогащения небольшого числа людей. Теперь многие понимают, что эти источники могут являться экономически целесообразной альтернативой. Кроме того, растет осознание того, что значительная часть коррупции в стране связана с централизованным характером старых поставщиков энергии. И мы видим растущее число смелых небольших и средних инвесторов, которые рассматривают энергоэффективность и возобновляемую энергию как возможность для создания рабочих мест и дохода.

Законодательная схема 2014 года для производящих потребителей (людей, которые сами производят для себя электричество и излишки продают в сеть) позволяет тем, кто генерирует энергию на основе солнечных батарей, продавать излишки по цене сети. Это побуждает растущее число домовладельцев к инвестициям. Между тем, группа экологических неправительственных организаций и коалиция за энергоэффективные города продвигают дальнейшие шаги по снижению украинских энергетических потерь и переходу на возобновляемые источники энергии.

Но на самом деле необходим переход от небольших местных проектов к тому, чтобы сделать эффективность и развитие возобновляемой энергии стержнем энергетической политики. Необходимы такие проекты, как херсонский проект ветровой электростанции на 140 МВт, который запустила компания Windkraft. Нужны инициативы глобальных корпораций, таких как компании, входящие в группу RE100, чтобы создать в стране полностью возобновляемую цепочку поставок. Нужно, чтобы украинская политическая элита разорвала связи с энергетическими олигархами и вместо этого стала оказывать поддержку муниципальным инициативам и структурам, которые мотивируют малые и средние предприятия. Необходимо развитие сети на основе децентрализованной выработки электричества и оптимизация региональных преимуществ. Необходима устойчивая поддержка украинской энергетической революции/эволюции со стороны международных партнеров, таких как ЕС, ЕБРР и Всемирный банк.

Учитывая нынешнее ветхое состояние украинской энергетической отрасли, эти шаги не только возможны, но и неизбежны. Вопрос не в том, будут ли они сделаны, а в том, сколько возможностей будет упущено и сколько средств потрачено зря до этого.

Чем раньше Украина начнет путь к будущему на основе чистой энергии, тем лучше для всех заинтересованных сторон. Она может стать положительным примером для Беларуси и России, показав выход из проблемной ситуации спустя тридцать лет после Чернобыля.

Ян ХАВЕРКАМП (Jan Haverkamp), Ирина ГОЛОВКО (Iryna Holovko)

Open Democracy, Великобритания