Представьте человека, который совсем недавно перенес тяжелую болезнь. На протяжении трех лет он не мог нормально работать и был вынужден расходовать сбережения на приобретение лекарств и обеспечение своего существования. Этот человек перенес несколько тяжелых операций, но выжил и выздоровел. И вот, наконец, в одно прекрасное утро, он просыпается, чистит зубы, умывается, наводит лоск и одевает свой лучший костюм. В предвкушении начала продуктивного рабочего дня, интересных встреч и новых проектов, он бодро подходит к двери, чтобы выйти из дома... и останавливается. Идти некуда.
Этот человек — это банковская система Украины. После трех лет борьбы за жизнь, прохождения ряда стресс-тестов, выполнения планов докапитализации на фоне миллиардных убытков, неоднократного увеличения сформированных резервов по кредитным портфелям и добросовестной и регулярной уплаты всех возможных налогов, банки действительно готовы вернуться к своему основному виду деятельности — кредитованию реального сектора экономики. Возобновить кредитование как можно быстрее принципиально важно не только для банков, но и для всей страны. Ведь кредит — это важнейший рычаг для создания добавленной стоимости. При парализованном рынке кредитования, темпы роста украинской экономики так и останутся в пределах хронического отставания от мира, то есть 2-3% в год.
Банки вынуждены работать “в белую”, если им важна их лицензия, в то время как добрая половина предприятий страны прячется в “тени” и не собирается переходить на прозрачные принципы работы. Стартовое требование к любому предпринимателю, который пришел за кредитом — предоставление достоверной консолидированной отчетности и желательно по международным стандартам. И на этом разговор во многих случаях прекращается, потому что подтвердить реальную платежеспособность клиента может только его “амбарная книга”. Большое количество компаний не имеют достоверной отчетности. А та, что они показывают по национальным стандартам бухучета, включает только убытки или минимальную прибыль, чего совершенно недостаточно для обслуживания долга. И это не претензия к бизнесу — это вина власти и системы, которую она породила.
Причины миграции украинского бизнеса в “тень” кроются далеко не в желании сэкономить на налогах, которые постоянно растут. Процветание новых схем и увеличение теневых операций, прежде всего, является естественной реакцией бизнеса на неблагоприятные экономические условия. Это действенный инструмент защититься от рейдеров, сделав свой бизнес, визуально, максимально непривлекательным и слишком запутанным. Крупный бизнес использует для этого офшоры, а малый и средний — сеть собственных ФОПов.
Например, предприятия металлургической отрасли в основном работают открыто на территории Украины, что является, безусловно, плюсом в принятии решения о выделении кредита. Опираясь на их финансовую отчетность, можно спрогнозировать реальный размер кредитного риска. Однако они используют трансфертное ценообразование, чтобы оставить основную часть прибыли за рубежом. То же самое происходит в других отраслях промышленности.
Если говорить о деревообрабатывающей отрасли, то по данным Укрпромвнешэкспертизы, существует значительный теневой рынок лесозаготовки. При общей площади лесов в Украине почти 9,3 млн га, в 2015 году объем заготовки древесины составил 19,3 млн м куб. В Польше при площади лесов 9,44 млн га — 40 млн м куб. То есть доля теневого рынка может составлять около 50%.
Сельское хозяйство, масляная промышленность и внутренняя торговля — отдают предпочтение скорее наличным операциям, чем банковским транзакциям, тем самым существенно занижая свои официальные доходы. Яркий случай, когда налоговая арестовала грузы с зерном в портах, принадлежавших крупным международным трейдерам, потому что они покупали зерно у контрагентов, которые в свою очередь купили его у производителей за наличные.
Розничная торговля активно практикует продажу товаров с минимальной маржой аффилированным ФОПам, которые продают товар за наличные и обычно без кассового аппарата. По оценкам Министерства экономического развития и торговли, несоответствие между расходами населения и официальным розничным товарооборотом составляет 53% ВВП.
Украина страдает от теневой экономики, но не может отказаться от нее при текущих общественно-экономических условий. Основные денежные потоки обходят государственный бюджет стороной, то же о фискальном стимулировании бизнеса говорить бесполезно. Эксперимент с радикальным снижением единого социального взноса до 22% не выполнил свою главную миссию — детенизацию экономики.
В прошлом году номинальные объемы собранного ЕСВ сократились на 29% по сравнению с 2015 годом, хотя правительство рассчитывало, что потери сбора ЕСВ будут минимальными или даже будет наблюдаться небольшой прирост. Зато образовалась дыра размером около 90 млрд грн в Пенсионном фонде, которую должен, в конце концов, покрывать государственный бюджет. То есть теневая экономика фактически не отреагировала на стимулирование государства. Что наталкивает на мысль, что основные сдерживающие факторы для бизнеса — не столько налоги, сколько чиновничьи поборы и практическая импотенция судебной системы.
Подытоживая, вижу два пути решения проблемы. Короткий, но в то же время, неприемлемый — это возврат к старым реалиям, когда Нацбанк закрывает глаза на кредитные риски банков и инсайдерское кредитование. Как результат, очень быстро мы получим очередной банкопад из-за банков-пылесосов, которые будут не в состоянии рассчитаться со своими вкладчиками. А потом еще и новый финансово-экономический кризис с очередной резкой девальвацией национальной валюты.
Поэтому другой и единственно верный путь — это принципиальное завершение начатых реформ. Мучительное очищение банковского рынка — это, к сожалению, была неизбежная потеря. Но это только половина пути. Потому что сейчас мы имеем дисбаланс между банковской системой и остальной экономикой, которая вынуждена жить двойной жизнью. Банки сегодня не способны эффективно выполнять свою основную функцию, потому что фактически некого кредитовать.
Прав был МВФ, который дипломатично отметил, что Украина делает прогресс в борьбе с коррупцией, однако конкретных результатов пока не видно. В насквозь теневой экономике видимость по определению ниже, чем у “белой”. 60%, 43% или 38% от ВВП — не так важно, какую долю имеет теневой сектор экономики, как полное отсутствие условий для возникновения желания у бизнеса вернуться в легальное поле.
Роман ШПЕК