Чтобы помнили. Почему Сергею Михайлову не помогло право на забвение

Бизнесмен Сергей Михайлов воспользовался “правом на забвение”. Новость с таким заголовком сейчас способна вызвать секундный ступор — что за бизнесмен и почему это важно? Ведь помним мы его, конечно, по приписываемому ему прозвищу Михась, которое он имел в качестве предполагаемого вора в законе, лидера (опять же — предполагаемого) знаменитой солнцевской ОПГ. В этом необходимом (в том числе во избежание судебных исков) информационном политесе с использованием терминов “предполагаемый”, “называемый”, “упоминаемый в СМИ” уже видно стыдливое лицемерие всей этой истории.

Да, формально Сергей Михайлов чист перед законом. Арестованный в Швейцарии за организацию солнцевской ОПГ оправдан, в России не дошло и до суда, максимум — следственные действия. Но только безумный будет отрицать, что свое место в пантеоне героев эпохи “первоначального накопления капитала”, тех самых “лихих 90-х”, он заслужил по праву. Информационное пространство в широком смысле — история, память работают немного по-своему: знаменитый гангстер Аль Капоне был в итоге судим только за неуплату налогов, но бандитом и членом преступной группировки он остался везде, включая энциклопедии и учебники истории.

Принятый в России летом прошлого года “закон о забвении” не потерялся в череде других усилий по наступлению властей на свободу интернета. Раскритикованный экспертами и пользователями, он оставляет слишком много вопросов. Удалять недостоверную, ложную информацию — это, понятно, хорошо, но “утратившую значение для заявителя”? А если она не утратила значение для всех остальных? Разве не в этом вообще смысл работы с информацией — ее изучения, сохранения, переработки, принятия решений на ее основе?

Первые примеры применения закона позволяют сделать несколько выводов. Во-первых, им не пользуются ложно обвиненные в СМИ агнцы. Еще до Михайлова информацию удаляли, например, неонацисты, процессы над которыми освещал центр “Сова”. Во-вторых, он не то что работает плохо, как это часто бывает в России, иногда он работает ровно наоборот. Если вбить те самые запросы, выдачу по которым Михайлов заставил ограничить “Яндекс”, то в первых трех ссылках по-прежнему можно найти всю необходимую информацию — на Compromat.ru, в “Википедии” и даже на сайте “Русская мафия”. Не говоря уже о том, что при использовании иностранного IP Google требования российского законодательства уже не выполняет. Так себе забвение.

Более того, бизнесмен в полной мере испытал на себе так называемый “эффект Стрейзанд”. В 2003 году американская актриса через суд потребовала удалить из базы фотографа фото ее особняка, которое к тому времени скачали шесть раз. После шумихи, которую активно подогревали интернет-пользователи, фото увидели и обсудили сотни тысяч человек. Михайлов, старавшийся стереть из народного сознания свою (как он настаивает — отсутствующую) связь с организованной преступностью, максимально эффективно ее освежил и укрепил — о его попытке написали главные СМИ, она стала горячей темой обсуждения в социальных сетях. Теперь поисковики по тем самым неугодным запросам выдают еще и свежие новости. Интернет очень сложно “отредактировать”.

Право на забвение — понятие очень новое, о нем активно спорят и на Западе. Но пока выходит, что его сложно отнести к вмененным, неотъемлемым правам. Право на забвение надо заслужить. Это непросто — некоторых мы помним слишком хорошо.