Человек толпы: пятнадцать лет на троне

Варлам Шаламов так сказал о своей прозе: “Мои рассказы — это, в сущности, советы человеку, как держать себя в толпе”. Имелись в виду “Колымские рассказы” — о жизни толпы и человека в толпе в условиях полного расчеловечивания.

Но кому можно адресовать эти советы после Колымы, после всего, что там было? Человек в толпе — это одно. А вот человек толпы — совсем другое. И это вовсе не блатной — про него Шаламов сказал ясно: “блатные не люди”. И не остался ли навсегда на Колыме, в Воркуте, в других лагерных столицах человек, для которого толпа была чужой и враждебной? Да и был ли он вообще, если стала возможной Колыма?

Тоталитаризм прежних лет, тот, который описывал Шаламов, выдвигал лидера харизматического. Хотя Ханна Арендт уже применительно к прежней модели говорила, что вождь “чиновник от масс”, “вождь без масс — ничто, фикция”. Пятнадцатилетие пребывания у власти Владимира Путина показывает, что в эпоху массовой культуры и коммуникационной революции тоталитарный лидер окончательно превращается в человека толпы.

Секрет успеха путинской власти — отсутствие харизматичности у ее обладателей, мимикрическое и сущностное слияние с большинством. То, что намечалось как тенденция в прежней тоталитарной модели, реализовалось ныне — масса поглощает власть, десубъективирует ее.

Но не делает слабее. В безликости и безразличии власти секрет ее силы и успеха. Необычайная резкость, бессильная истеричность критиков власти из числа демократов объясняется тем, что ситуация описывается даже не присловьем “против лома нет приема”, а полным отсутствием какого-либо интереса власти к оппоненту.

Повторю сказанное недавно. Путин — самый народный вождь за всю историю России. У него абсолютное совпадение с русской идентичностью и порожденными ею устремлениями, поэтому ему не нужна никакая идеология и прочая чушь. И харизма ему не нужна. Его харизма в отсутствии таковой. Это вождь эпохи массовой культуры, а не теорий, идеологий и большого стиля.

Умные социологи говорят: Путин выбрал отрицательную консолидацию, он объединяет нацию не за что-то, а против всего мира. Это не может продлиться долго. Но длится веками. Подтверждение — вся история русских, единство которых только и держится на противостоянии остальному миру. Вот и все скрепы. Просто, примитивно, эффективно.

Лесть и восхваление вождя сейчас иные, нежели прежде. Сталин обожествлялся. Восхваление Брежнева было предметом насмешек — все было пародийно, но пародия всех устраивала. Лесть Путину — совсем иное. Возвеличивается толпа и человек толпы. Это лесть самим себе, самовосхваление, общенародный нарциссизм.

И народу есть чем гордиться. Тоталитаризм — свободный выбор свободных людей. Это следует из всех исследований тоталитаризма, которых не так уж много. Тоталитаризм вырастает из демократических институтов, из демократических технологий. Даже самая первая его модель — русская — не произошла прямо из самодержавия, хотя и переняла от него очень многое. Потребовался краткий период русской демократии, хотя что на выборах в Учредительное собрание, что на выборах в советы большевики победы не одержали. Ну так и нацисты на выборах в рейхстаг тоже не были абсолютными победителями.

Нынешняя модель русского тоталитаризма выросла из демократических девяностых, хотя и пытается противопоставить себя тому времени. Континуитет наиболее заметен в главном — в имперской политике. Но и принципы властно-собственнических отношений складывались тогда.

Путин не совершал переворота и не делал ничего противозаконного. Его планомерная, систематическая и продуманная законотворческая работа сравнима с гитлеровской. Гитлер принял законы о расовой чистоте быстро, Путин формирует систему законов о неприкосновенности и несменяемости власти постепенно и продуманно. Нюрнбергские законы изолировали часть населения по расовому признаку. Путинские законы изолируют все население по признаку непричастности к власти. Взамен этого, как и у Гитлера, народность, прямое обращение к массам, формирование тоталитарного движения, призванного постепенно заменить партийную систему.

Законотворчество во время его правления с 2001 года было несколько лет назад отслежено в прессе. Сказано было и о другом — о формировании к 2007 году основ частного государства Путина. Кроме общеизвестных публичноправовых реформ, тогда произошло совершенно не секретное, простое малоизвестное событие. Все территории, богатые углеводородами, приобрели статус пограничных зон. То есть перешли под контроль ФСБ. К тому времени расцвели и госкорпорации. Государство оказалось приватизированным, а рынок контролируемым.

И тоже ничего нового. Как я уже не раз говорил, Путин вернул страну из девяностых с их попытками реальной демократии к демократии фасадной, задуманной в начале перестройки. Повторю еще раз сказанное неоднократно.

Что бы ни говорила прогрессивная общественность, нынешняя правящая элита — наследники Горбачева, прямые продолжатели его дела.

Перестройка была попыткой модернизации тоталитаризма, его переустройства на рациональных началах, отказа от наиболее архаичных его черт. Спустя тридцать лет после первых шагов Горбачева в этом направлении можно признать, что все удалось.

Вспомним, на что была направлена перестройка и что возникло спустя два десятилетия. Преодоление всевластия партийного аппарата — его и в помине нет, “Единая Россия” ничего общего с КПСС не имеет. Экономика вроде рыночная, но свободного рынка нет. Она очистилась от планового маразма, интегрируется в мировую хозяйственную систему под полным контролем власти. То же и в политике. Нынешняя правящая элита обеспечила себе несменяемость без репрессий, без уничтожения элиты оппозиционной. Выборы вроде есть, но выборной демократии нет, как нет и электората, — только население.

Власть от общества снова независима. Главным источником ее легитимации, как и в советские времена, является признание со стороны внешнего мира, мирового сообщества, ограниченного семью государствами. Больше и не нужно. Да и одной Америки достаточно.

Такова политическая реализация российской национальной идентичности — не больше и не меньше. И потому политические перемены в России не могут связываться с реализацией прикладных политических программ, сменой или обновлением элиты, а уж тем более с революциями и мятежами. Речь может идти о коренных, принципиальных, самых глубоких мотивациях политического поведения.

А для этого человек толпы должен стать просто человеком. И это единственная угроза вечно возрождающемуся русскому тоталитаризму. Что же до его нынешнего персонификатора, то каков бы он ни был, к нему тоже имеют прямое отношение слова Ханны Арендт о тоталитарном вожде: “Будучи, в сущности, обыкновенным функционером, он может быть заменен в любое время”. И после этой красивой цитаты можно было закончить юбилейный текст, если бы не одна существенная деталь, которая в тоталитаризмоведении почти не рассматривается. Это внешние обстоятельства, благоприятствовавшие в свое время установлению тоталитарных режимов. И благоприятствующие сегодня.

А они были очень существенны для установления первого в мире тоталитарного режима в России после Первой мировой войны. И для гитлеровской экспансии в тридцатые годы. Благоприятны они и сейчас — это очевидный ценностный кризис Европы и американский изоляционизм, заставляющий вспомнить призывы Кеннеди-старшего, посла США в Великобритании в конце тридцатых годов, поддержавшего мюнхенский сговор и призывавшего уйти из Европы. Сейчас столь же одиозной фигурой предстает бывший посол США в России Майкл Макфол. По его высказываниям можно судить о нынешнем американском истеблишменте: полное отсутствие гуманитарности, ни слова о ценностях и принципах и даже о международном праве. Морали вообще не существует. И Обама — не Рузвельт, который положил в основу европейской политики дипломную работу будущего президента Кеннеди, вступившего в спор с отцом.

Сообщество цивилизованных государств несет свою долю ответственности за происходящее в России, которую оно по инерции продолжает считать цивилизованным демократическим государством, не замечая даже ядерного шантажа со стороны Кремля. Все та же политика умиротворения, уступок, все тот же страх вызвать раздражение людей толпы, правящих в России.

Так что основное достижение Путина за пятнадцать лет — не только консолидация элит и населения внутри страны, но и внешнеполитическая неуязвимость при всех его конфронтационных действиях. Он уже обвиняет США в поддержке терроризма и сепаратизма в России. Да, это заявление для внутреннего пользования, но он знает, что ответа на это не будет. И словами Путин не ограничится — того требуют законы тоталитарного управления такой страной, как Россия.

Дмитрий ШУШАРИН